Цена Империи - Александр Мазин

— Что-то я проголодался, — проворчал Комозик, когда отшумело эхо. — Раз твой Аласейа уже высказался, не пришло ли время пообедать, рикс Одохар? — поднялся и степенно зашагал прочь.

Скулди отправился за ним, но перед этим глянул на Коршунова и чуть заметно кивнул: мол, я на твоей стороне, парень.

Что ж, и на том спасибо.

— Он и впрямь видел знак? — спросил у Травстилы рикс Одохар. — Как думаешь?

— Не знаю, — ответил кузнец. — Но скажу так: сначала боги знак избранным своим подают, а уж потом — всем остальным. Так что потерпи, рикс, — и все узнаем. Коли будет и нам знак, значит, особо любим богами наш Аласейа.

— Что он богами любим, это я и так знаю, — буркнул Одохар. — Вот только хватит ли этой любви и на нас с тобой, если мы на ромлян пойдем?

— Я знала, что ты вернешься… — шептала Анастасия, перебирая пальчиками отросшие волосы Коршунова. — Я молила Господа, чтобы он хранил тебя, Алеша, и он меня услышал, не оставил тебя в беде.

— Ах, черноглазая! — шершавая ладонь скользнула по узкой гладкой спине вниз. — Как же я мог не вернуться, если ты меня ждала! Неужели я оставил бы тебя одну в этой дикой степи?

— Алеша… — Женщина уткнулась лицом в его мягкую бороду. — У меня никого нет, кроме тебя. Никого в целом свете. Зачем тебе воевать? Я говорила со Скубой. Если ты попросишь, он проводит тебя в Феодосию. Ты богат. До осенних штормов еще есть время. Мы уплывем оттуда в Фасис или в Трапезунд. Там много наших. Мы всегда найдем себе кров и пищу. Ты можешь торговать или поступить на службу. В колонии грамотный человек найдет себе дело. Давай уедем от этой войны…

— Милая моя Настенька, — прошептал Коршунов. — Что ты говоришь? Ты же умная девочка. Неужели ты думаешь, что Одохар меня отпустит? Что мои родичи позволят мне просто так все бросить и уехать?

— Родичей ты можешь взять с собой, Алеша. Они — хорошие воины, особенно Агилмунд. Таких любой префект охотно возьмет в городскую стражу…

— Настенька, солнышко, ты — умная женщина, а говоришь глупости. Ты можешь представить себе Агилмунда, служащего в городской страже?

— Я видела многих вегилов-варваров. Им хорошо платят. Ты только пожелай, Алеша, — и мы уедем. Я верю в тебя… — Мягкие губы коснулись Алексеева уха. — Если ты захочешь, ты сможешь. Уедем от этой войны!

Коршунов осторожно отодвинул ее от себя. В темноте он с трудом мог различить ее лицо, только блеск глаз…

— Я тебя люблю, Настенька, — сказал он очень серьезно. — Но я не сделаю этого. Поверь мне, сердце мое, я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы мы были счастливы. Но приближается такое время, когда невозможно убежать от войны. Поверь мне, любимая, это так. Я знаю это. Если мы уедем, война все равно придет к нам. И один я не смогу защитить ни тебя, ни себя. И еще… ты знаешь, у меня есть друг, которого захватили квеманы…

— Знаю, Гееннах…

— Геннадий, — поправил Алексей.

— Геннадий, — повторила Анастасия. — Какая разница? Сколько времени прошло с тех пор, как его захватили квеманы? Неужели ты думаешь, он еще жив?

— Ты его не знаешь. — Коршунов улыбнулся. — Он выживет. Он это умеет. Тем более здесь редко убивают пленных. Особенно если они достаточно сильны. Но не думаю, что моему другу нравится работать на победителей. Поэтому, когда мы совершим свой поход, мы вернемся домой и вытащим его оттуда. Генка тебе понравится!

Анастасия тихонько вздохнула:

— Ну да. Он — твой друг. Ты спи, Алексий. У тебя был очень тяжелый день.

— И ночь. Без тебя.

— Да. Спи. Никто не знает, что принесет нам завтрашний день…

Завтрашний день принес. Аланов.

Глава тринадцатая,

в которой выясняется, кто кому должен

Панцирь Ачкама представлял из себя кожаную куртку с нашитыми на нее костяными бляхами. Но то были не срезы конских копыт, как полагал ранее Коршунов. Приглядевшись, он сообразил, что «бляхи» — плоские части черепаховых панцирей. Небольшие, размером с ладонь.

— Он хочет, чтобы я наказал вас за вторжение, — перевел Скуба слова вождя сарматов. — Он говорит, что за это нам заплатили.

Лидер аланов торжественно кивнул. Он привел с собой две тысячи конников. И держался весьма надменно. Потребовал, чтобы вторгшиеся на земли аланов отдали ему все свое оружие и всех лошадей.

Ну да, счас! Разбежались! Готы, конечно, народ простодушный, но ведь не идиоты же.

— Хочешь наше оружие? — сказал алану Одохар. — Возьми. Если сумеешь.

Хотя расклад был — не в их пользу. Вкупе с сарматами аланская конница существенно сильнее союзников.

Но аланский лидер оказался еще хитрее. Потребовал от Ачкама, чтобы тот самостоятельно атаковал противника. Ну а если хваленая сарматская кавалерия не справится, тогда уж и аланы присоединятся.

Первый этап переговоров проходил вблизи лагеря готов. И участвовали в них со стороны союзников риксы Одохар, Комозик и Красный. Коршунова не пригласили. Переговоры окончились ничем. Но положение у союзников было неважное. Уйти в степи от конницы невозможно. Даже сниматься с места нежелательно. Сейчас союзников с одной стороны защищала река (соответственно, и с водой проблем не было), с другой — прибрежная рощица. Реденькая, но достаточная, чтобы остановить разбег кавалерии. В походном варианте, даже под прикрытием фургонов, союзники куда уязвимее. Уйти нельзя, результат будущего сражения предрешен. Грустная ситуация. Правда, и аланы не очень хотели бросаться в бой. Знали, что победа обойдется им весьма дорого. Поэтому в мозгу их лидера и родился замечательный план подставить сарматов.

На этот раз на переговоры пригласили одного Коршунова. По личному требованию Ачкама. Даже Одохару это не понравилось, не говоря уже о Комозике. Но пришлось им перетерпеть.

На переговоры Коршунов взял с собой Скубу. В качестве толмача. Теперь они сидели вчетвером в шатре Ачкама. Лидер аланов, Ачкам и Коршунов со Скубой. Сквозь стенки шатра было слышно, как сарматы Ачкама болтают с телохранителями аланского вождя.

— Он хочет, чтобы твои воины умирали вместо его аланов, — сказал Коршунов. — Он прав. Разве не за это аланы вам платят?

Скуба перевел. Довольный алан опять кивнул с важностью и одобрительно посмотрел на Коршунова.

— Да, — согласился Ачкам. — Они платят мне, чтобы мои воины сражались вместо них.

— Скажи, Ачкам, плата за эту службу вами уже получена?

— Половина.

— А кто должен получить вторую половину? — поинтересовался Коршунов.

— Я. Когда наша служба будет закончена.

— А кто получит плату, если ты погибнешь?

— Мой сын.

— А если и он погибнет? Ачкам, если вы будете сражаться с нами, многие из вас погибнут. Уверен ли ты, что он, — кивок в сторону алана, — захочет с вами расплатиться? После битвы с нами вас останется совсем немного. А у него будет две тысячи воинов…

До алана наконец дошло, куда клонит Коршунов.

— Не слушай его! — выкрикнул степняк, вскакивая.

— Ну да, зачем меня слушать? — спокойно произнес Алексей. — Видишь, благородный Ачкам, как заволновался твой наниматель. Я ведь немножко колдун, ты знаешь. Он заволновался потому, что я читаю его мысли. Верно, алан?

— Я тебя убью! — пообещал алан, вытаскивая длинный нож (боевое оружие они все оставили у входа в шатер). — И отрежу твой язык!

Скуба тоже вскочил, схватившись за нож, но Коршунов даже не шелохнулся. И правильно.

Ачкам уже стоял между ним и аланом.

— Сядь, — уронил он холодно. — Это мой шатер.

И алан сел.

— Этот гот лжет, — заявил он. — Я не намерен обманывать тебя, Ачкам. Я честен с тобой. Твои воины легко разобьют этих землепашцев, я уверен…

— Это ты лжешь, алан! — перебил Коршунов, послушав «синхронный» перевод Скубы. — Если нас так легко разбить, почему ты прячешься за чужими спинами? Иди — и разбей нас!

— Зачем? — пожал плечами алан. — Вы и так все равно что мертвы. Мы заплатили храбрецам сарматам за то, чтобы до следующей весны ни один враг не смел приблизиться к нашим кочевьям.

— Ну да, — кивнул Коршунов. — Вы заплатили им, чтобы они защищали вас. Они и защищают. Они здесь, поэтому наше войско не пойдет по землям аланов. Они вас защитили, но разве они должны нападать вместо вас? Что об этом сказано в вашем договоре, Ачкам? Должны вы нападать на врагов аланов, если те не угрожают?

— Они нам служат, гот! — сердито воскликнул аланский лидер. — Они обязаны повиноваться!

Зря он это сказал.

— Ты заговариваешься, алан, — сухо произнес вождь сарматов. — Я — Ачкам, потомок Атея, не повинуюсь никому. Аласейа сказал правду: я защищаю тебя. Этого достаточно. Аласейа сказал: тебя не тронут. Он — голос их войска, так, Аласейа? (Коршунов кивнул: пусть-ка кто-нибудь попробует это оспорить!) Я не враждую с готами. Это твои враги. Напади на них, если тебе хватит храбрости. Я не стану их защищать, потому что вы, а не они платите мне. Но и тебе помогать не буду. Этого нет в нашем договоре, алан. Но если ты еще раз скажешь, что я тебе служу, я забуду о том золоте, которое мне заплатили. И потребую платы за оскорбление. А если ты откажешься платить, я возьму сам!