Форма жизни - Михаэль Драу

«Я не один, — успокаивал он себя. — Я ведь с Дагмаром!»

Сид откинулся на спинку сидения. Невидяще уставился в затылок водителя. В зеркале заднего обзора мелькали зомби на байках во главе с Фобосом и Аидом. Мортэма, слава богу, видно не было.

— Приехали, — внезапно объявил Дагмар.

Вышколенный привратник — рослый смуглый мужчина в багровой ливрее — открыл дверцу лимузина и подал руку высокому гостю. Дагмар элегантно вышел из машины. Сиду тоже протянули руку, согласно этикету, но тот хмуро буркнул нечто наподобие «я сам» и оттолкнул белую перчатку.

— Сид, — укоризненно начал Дагмар, но замолк. Сид не смотрел на него. Сид стоял возле входа в «Гранд Опера» и молчал.

Здание «Гранд Опера» напоминало исполинский шар. Зеркальная поверхность отражала последние лучи уснувшего солнца, а кое-где на ней уже мелькали вспышки звезд. Словно оклеенный клочьями небес, шар плыл над городом, венчал его, как скипетр в руке короля. Была ли то задумка архитектора, или воображение Сида, но он словно различил не только солнце и звезды, но и лица всех жителей города, искаженные, вывернутые наизнанку лица. «Гранд Опера» возвышалась и насмехалась над простыми смертными. Гордое, холодное и неприступное здание, безумное, нелогичное по конструкции, оно было высшей точкой города, если не считать вершину корпорации «Танатос». Но чёрные стеклянные ноги «Танатоса» упирались в самую гниль, грязь и разруху Нижнего города. «Гранд Опера» же была чиста и свободна от мирского, полностью находясь на верхнем уровне. Она была прекрасной… но и такой чужой. Надменный ледяной храм достоин божества, Дивы.

Сид невольно вцепился в ладонь Дагмара.

— Тебе тоже не нравится авангард? И мне. Безвкусица, — прошептал тот, и Сид облегчённо вздохнул.

Когда первый шок померк, Сид обратил внимание на посетителей. Лимузинов много, хотя и не таких роскошных. Расторопные привратники встречают всех с одинаковыми улыбками. Но долго разглядывать публику не получилось — Дагмар увёл за собой внутрь.

10 глава

Изнанка «Гранд Опера» соответствовала внешнему облику. От мириад зеркал кружилась голова, тысячи свечей, то ли искусственных, то ли самых настоящих, из воска, отражались в них и слепили, а чёрно-багрово-серебряные тона отделки, излюбленные цвета аристократии, смешались в единое трёхцветное месиво. Гарь, сырое мясо и кость — вот что значат эти цвета, думал Сид, и его передёргивало. Но Дагмар любит багрянец. А Дива носит чёрное. Всегда чёрное.

Сида слегка оттеснили, Дагмару пришлось поздороваться с парой десятков странно одетых людей. Сид заметил даже нескольких женщин. Самых настоящих биологических женщин. Они были укутаны в длинные одеяния из полупрозрачной ткани, сотканной, казалось, из воздуха и света. Рубиновые диадемы поблескивали в вычурных причёсках. Какая невообразимо гладкая и нежная на вид у них кожа. Как у совсем юных мальчиков. Нет, даже нежнее. Женщины — это что-то волшебное… Мужчины порой были одеты не только в современные, но и в старомодные костюмы (это называется «фрак», вспомнил Сид рассказы Дагмара), а некоторые, как и Дагмар, в подобия римских тог из тяжёлого бархата. Сид отметил, что со вторыми обращаются как с женщинами: подчёркнуто-учтиво, целуют руки, тогда как первым просто пожимают. Интересное разделение. Наверняка оно что-нибудь значит. Что-нибудь архаичное.

Сид прислонился спиной к прохладной колонне в форме спирали, с тоской глядя на Дагмара. Бросил пару раз взгляд на его телохранителей. Фобоса и Аида оказалось недостаточно, рядом с ними стоял ещё какой-то зомби. И четвёртым — тот белый, Мортэм. Ох, чёрт. Но Дагмар пообещал, что тот не тронет Сида. Телохранители прочих высокопоставленных господ, присутствующих здесь, с некоторой опаской поглядывали на зомби. Сид заметил в этих взглядах также и брезгливость. И даже жалость. Зомби было наплевать на подобное внимание. Казалось, они вообще спят с открытыми глазами. Но на самом деле навеки сузившиеся зрачки чётко фиксировали малейшее подозрительное движение вблизи от хозяина.

Сиду было неловко и одиноко. Так хотелось подойти к Дагмару, потянуть его за руку и прошептать: «Пойдём отсюда».

— Ох, наконец-то закончилось, — Дагмар подхватил Сида под локоть. — Ещё один посол соседней колонии или член Парламента, и я сошёл бы с ума.

— Не слишком-то ты стремился от них отделаться, — фыркнул Сид. И прикусил язык. Кто он такой, чтобы осуждать хозяина «Танатоса»? — Извини. Я имел в виду…

— Я понял, Сид, — не стал спорить Дагмар. — Честно говоря, терпеть не могу подобные мероприятия. Каждый выдаёт дежурное «добрый-вечер-вы-отлично-выглядите-как-впрочем-и-всегда», а на деле ищет изъяны. Взгляни на эти зеркала, Сид. Тот, кто оформлял «Гранд Опера», был настоящим нарциссом. Нарциссом-мизантропом: зеркала выпячивают любой недостаток.

Дагмар покосился на отражения.

— К чёрту нарциссов и зеркала, не обращай внимания, — буркнул Сид, повернув его к себе.

Чтобы нарушить неловкое молчание, Сид робко задал вопрос, настойчиво вращающийся мозгу:

— А ты с Резугремом уже виделся?

— Ещё нет. Эрих никогда не присутствует на официальной части.

Они поднялись по ступеням чёрного мрамора. Очередной учтивый привратник пригласил в ложу.

— Вас ожидают, — шепнул он на ухо Дагмару. Тот кивнул и что-то вложил в перчатку. Судя по довольной улыбке привратника — немалые чаевые.

Сид устроился в глубоком кресле. Ложа нависала над сценой. Задёрнутый занавес, расшитый странными знаками, чем-то вроде древних рун, слабо шевелился. Под потолком покачивалась топазовая люстра в десять человеческих ростов. Огромный полукруглый зал грозил лопнуть от скопления людей. До Сида доносились голоса и смех. И странные фразы: «Неужели правда? Такого не может быть. Я слыхал, голос пропадает в первую очередь! Как и реакция зрачка на свет». Сид так и не понял, о чём речь, и продолжил разглядывать помещение. Он увлёкся изучением главного зала «Гранд Опера», и не сразу понял, что Дагмар приглушённо беседует с кем-то. Оборачиваться и пялиться было бы невежливо, и Сид осторожно полуоглянулся. Дагмар и четыре его телохранителя оказались к нему спиной, а вот того, с кем Дагмар разговаривал, удалось неплохо рассмотреть.

У занавеси, отделяющей лестницу от ложи, стоял долговязый худой человек, седеющий блондин много старше Дагмара, напоминавший самого незаметного из клерков Нижнего города, может из-за невзрачной одежды — что-то вроде растянутого, давно попрощавшегося с молодостью свитера и чёрных джинсов, а может из-за отсутствующего выражения лица.

Подслушивать нехорошо, но Сид не удержался от искушения.

— …никому и никогда, Дагмар. Прости. Дружба дружбой, но Лори помимо всего прочего опасен, — монотонно твердил «клерк».

— Только час. Полчаса. Если хочешь, я заплачу.

— Оставь деньги себе. Я и так в определённом смысле твой должник. Но это…

— Пожалуйста, — Дагмар повысил голос. Оглянулись многие, в том числе из соседней «посольской» ложи. — Сам же говоришь, ты мой должник. А я прошу немного.

«Клерк» вздохнул.

— Обсудим позже, ладно? Для начала я хотел бы познакомиться с твоим… избранником, — Сид сообразил, что речь о нём, и отвернулся. Пусть не подозревают в излишнем любопытстве.

Блондин приблизился и облокотился о край ложи:

— Добрый вечер. Вы, должно быть, Сид Патчер.

Сид протянул руку для рукопожатия:

— Да, и можно просто Сид, — ладонь зависла в воздухе — «клерк» не торопился завершать обряд приветствия. На долю секунды его блёклое лицо дрогнуло гримасой, но затем он все-таки пожал руку — мельком, с плохо скрываемым неудовольствием, обращенным правда не лично к Сиду, скорее к обязательному ритуалу. Пальцы «клерка» были жёсткими, кожа грубой, как наждак, между средним и указательным темнел кислотный ожог.

— Приятно познакомиться, — кивнул странный тип. Дагмар подсел рядом, напряжённый и выжидающий. — Как вам «Гранд Опера»?

— Ну… ээ… — Сид растерялся.

— Многие ругают дизайн и внутреннее оформление, но на самом деле в шарообразной форме и зеркальной инкрустации глубокий символизм, — продолжал «клерк». — Шар — наименее экономичная геометрическая фигура. Кроме того, наименее рациональная. Всякие кубы, пирамиды можно измерить, но шар — нет. Разумеется, существует сечение, число Пи, но разве бесконечная дробь не мистична сама по себе?

Сид беспомощно оглянулся на Дагмара. Игрушкой, вытащенной ребёнком из помойного ведра, он себя уже чувствовал, но идиотом — в первый раз.

— Не обращай внимания, — шепнул Дагмар.

Блондин в затрапезном свитере, впрочем, слышал только себя:

— Зеркала же во всех мифологиях всегда символизировали грань непознанного. Двойственность сознания и материи, возможность и степень искажения. Музыка подобна шару и зеркалам. Можно сосчитать ноты, можно изучить, но нельзя познать. Музыка — квинтэссенция агностицизма… как смерть.