Верхом на звезде - Павел Александрович Антипов

24

Вечеринка закончилась. Крис с Катей из Вильнюса заперлись в маленькой комнате, Андрей, Костя и Женька ушли, Шурик с Вадимом – на кухне, а мы с Лёхой курим на балконе.

– Пашка, я влюбился.

Луна, сверчки, комары.

– Да, я помню.

– Да нет, в жену Криса.

– А как же Крис?

– Она его не любит.

– А тебя?

Лёха быстро вырубился, спал крепко. Шурик, Вадим и я от нечего делать разрисовали лицо Лёхи чёрным маркером. Усы, борода, синяк под глазом – фантазии было немного. Утром Лёха проснулся, посмотрел на часы, понял, что опаздывает, и, не глянув в зеркало, побежал в парикмахерскую.

25

Текут мои реки по трубам, улицы окольцованы арками многоэтажек. Недавно я обнаружил вторую Немигу. Вот же она – рядом с моим домом. Вытекает из комаровского болота дружбы народов, мимо трубы котельной, омывает берег, на котором стоит мой дом на набережной, дальше на её пути фарфоровая фабрика, архив из красного кирпича, общежитие иняза, резкий поворот, трамвайные пути – и вот она уже впадает в Свислочь.

Когда берега, оставшиеся от реки, заносило снегом, мы использовали их как снежные горки. Мы карабкались по ним вверх с санками и спускались вниз на санках каждый зимний день. Летними ночами, когда мы не могли спать из-за комариного звона, то включали свет и охотились за ними с газетами и тряпками, оставляя на белом потолке красные полосы и пятна нашей крови. И тогда мама или папа обязательно говорили, мол, конечно, построили дом на болоте, построили дом у реки. И тогда почему-то не приходило в голову спросить, что за болото, что за река? Ну а если даже и спросишь, то они ответят, ну как что за болото, старожилы вон говорят, болото, значит было что-то, а комары, по-твоему, откуда?

Переспа. На Переспѣ снопы стелютъ головами, молотятъ чепи харалужными, на тоцѣ животъ кладутъ, вѣютъ душу отъ тѣла.

А эти грозы? В конце весны и начале лета. Воды из туч было так много, что она переполняла коллектор, и наша река выходила из-под земли. И три одинокие машины – «москвич», «жигули» и «запорожец» – припаркованные прямо в реке, покачивались на волнах, когда мимо них проплывал фургон с надписью «Хлеб». Когда вода уходила, хозяева загоняли свои машины во двор, вынимали из них сиденья и просушивали на солнце.

Всё это я вспомнил, когда рассматривал старые аэрофотосъёмки Минска. В интернете нашлись американская и немецкая, услугами отечественных ателье город не пользовался. Американский спутник пролетал тут в 1964 году и заснял рождение моего района. Вот они прорезаются, мои хрущёвочки, четвёрки-пятёрки. Если прибавить зума, то видно, что мой дом стоит на краю канала. Немецкий самолёт пролетел в 1944 году, на месте моего района отчётливо видно тёмное русло реки, которая соединяет реликтовое болото дружбы со Свислочью в районе озера. Некрасиво, надо в трубу. Меньше комаров, здоровый климат, терраформирование.

Немига – это станция метро, Переспа – трамвайная остановка.

26

Лёха стал ходить в «Рагнеду» к Кате. Там подвернулся какой-то конкурс парикмахерского мастерства, чемпионат по парикмахерскому искусству: «Мастер стиля», «Белорусский колорит», «Стиль и красота – 2002» – всё подходит. Катя стригла Лёху, мыла голову над специальной раковиной («Не горячая?» – «Идеальная!»), покрасила Лёху в белый.

Мы подкалывали его за причу и за Катю, но Лёха только отмахивался. Он был моделью и поступил в лучший вуз страны – мог себе позволить.

Поступили все, кроме Шурика. Костя оказался в одной группе с Лёхой. Институт Жентоса назывался МИТСО, но он говорил «говнитсо».

Отмечали на даче у Вадима. Полный состав памятью не сохранён. Есть обрывочный бортовой журнал, который дошёл до наших дней. 18:15 – отчалил автобус, пробел, 2:00 – колбасит и плющит. Лёха спал на бильярде, в 5:00 я пошёл пить чай и делать роллтон. Огромная запись Лёхиным почерком со словосочетаниями «тропа судьбы» (это про неожиданное поступление), «в полном коматозе», «голова раскалывается от радости». Дальше он описывает, что мы уснули, а ему, как назло, перехотелось. Он бибикал в «жигулях» и думал, что был самым большим раздолбаем в классе, никто не верил, что он вообще поступит, а тут – самый престижный вуз.

«Так я и лежал в «жигулях», и уже никто не мог разделить снедающие меня радость и гордость».

За Катину стрижку Лёха получил утешительный приз «Надежда нации», лучшая модель второго плана среди юниоров, что-то такое. Он посчитал, что уже достаточно сблизился с Катей, чтоб признаться ей в любви. Он именно хотел ей признаться и готовил черновик речи.

27

Крис всё пытался вызвать ревность в своей жене, приглашая её на совместные встречи с новой Катей. Но, по-моему, мало преуспел. Катся приходила через раз. Крис выходил из дому только на эти свидания и в «Макдо», где его спутница соглашалась есть. Иногда он приходил к нам на репетиции, всё ещё обещая записать великий совместный альбом.

Вот и сейчас Шурик зашёл за Крисом в надежде, что поедет на машине. «Крис! – стучал Шурик в дверь его комнаты. – Поехали, Крис, порепетируем». Но в комнате делали вид, что никого нет дома. Шурик не сдавался, и тогда услышал голос Криса, что сегодня нет, сегодня у него вечером гости. Жена твоя, что ли? Так она с Лёхой путается, ну её. Тут-то дверь и открылась. По словам Шурика, Крис был без трусов, с болтающимся между ног пенисом. Как это ты говоришь, Саша? Тогда тем более я должен её дождаться. Шурик пошёл пешком.

Репетиция не задалась. На улице моросил дождь, небо в тучах, сидели при электрическом свете. Шурик, Вадим и я пытались что-то сыграть, менялись инструментами. Подошли Лёха, Костя и Жентос. Лёха хотел поиграть на «Корге», но Маевский не разрешил. Он вообще был какой-то беспокойный, не играл нам джазовых линий и всё спрашивал, когда мы закончим, какое-то у него намечалось мероприятие. Мы ждали Дубу. Он пришёл в увольнительную и обещал купить всем пива, отец дал ему денег. Наконец Дуба пришёл с сослуживцем, который вконец обеспокоил Маевского. Высокий и бритый, он был нам не близок, но Дуба всегда выбирал себе в друзья очень разных людей. «Адольф», – представился сослуживец, и мы не стали уточнять, псевдоним ли это.