Смертельный туман - С. Гроув

Зрелище наполнило его душу яростью и отчаянием.

Голос майора звучал сдержанно, но все равно разносился по рядам.

– Я потратил не одну неделю, пытаясь загнать под ваши толстые черепа простейшую мысль: еще несколько дней, и вы будете сражаться с людьми, добровольно пожелавшими драться в этой войне! Будучи по своей тупости неспособны этого осознать, вы предпочитаете драться между собой. Вместо того чтобы готовиться к грядущим боям!

Он посмотрел на двоих драчунов, выведенных из строя. Эта парочка особенно его возмутила. За что теперь и торчала у всего отряда на обозрении. Один, звали его Мак-Вильямс, стоял со скучающим видом, уперев мясистые ручищи в бока. С костяшек еще не сошла краснота на месте соударения с физиономией оппонента. Второй, Коллинз, смотрел заплывшими, подбитыми глазами в землю и трясся всем телом: вот-вот свалится вовсе. Смерив их оценивающим взглядом, Меррет надумал сделать обоих наглядным примером. Задира и слабак! Пригодится тот и другой.

– Если бы все зависело от меня, – рычал майор, – я бы с радостью отправил вас через границу на гибель – заслужили! К сожалению, мне задача поставлена, работу надо работать, а вы – негодные орудия, которые мне выдали! – И резко повернулся к дрожащему Коллинзу: – Никак боишься того, что ждет тебя на Территориях? А, Коллинз?

Солдат дернулся всем телом. Со страхом покосился на Меррета. Какого ответа ждал от него майор?

– Отвечай, Коллинз! – рявкнул Меррет.

Тот кое-как выпрямился и сжал зубы, пытаясь изобразить стоицизм. Сделав усилие, он даже перестал трястись. Сжал тонкие пальцы в кулаки, сдвинул худые коленки. В родной Филадельфии Коллинз работал печатником; его бросили в тюрягу за то, что опубликовал ядовитую карикатуру на Гордона Бродгёрдла. До того как угодить в переплет, в его жизни самым близким соприкосновением с насилием был приятельский спор с братом, касавшийся стоимости нового печатного станка. На Западной войне Коллинзу было определенно не место, и он прекрасно это понимал.

– Никак нет, сэр, – выдал он заведомую ложь. – Не боюсь.

– А Мак-Вильямса боишься?

Коллинз сглотнул. Он вконец сбился с толку.

– Пытаюсь не бояться, сэр…

– А меня? Меня боишься?

Коллинз набрал побольше воздуху в грудь. Он-то начал уже думать, будто некоторым чудом дает правильные ответы. Теперь, однако, было похоже, что его вели в западню, и он не знал, как спастись, потому что ловушка оставалась неочевидной. Врать он уже пытался; видимо, пора попробовать правду.

– Да, сэр, – сказал он.

И… распростерся носом вниз, даже не поняв, что и каким образом произошло. Мокрая земля оказалась вдруг у самого его лица, а сверху, удерживая, навалилась некая тяжесть.

Пряча удовлетворение, майор Меррет оглядел изумленных солдат. Несколько удивился даже Мак-Вильямс. Наступив башмаком на спину Коллинзу, майор придавил его еще крепче.

– Ты еще не начинал бояться как следует, Коллинз, – сказал он, подпуская в голос металла. – Дай я тебе кое-что объясню. Возможно, тебя индейцы убьют. А может, Мак-Вильямс весь последующий месяц будет каждый день ставить тебе фонарь. Но никто из них не достигнет того, что могу сделать я! Им не по силам лишить тебя самоуважения, заставить жалеть, что ты не сдох в филадельфийской кутузке…

Коллинз закашлялся. Попытался приподнять голову, но майорский башмак не позволил.

Меррет ждал, давая подразделению как следует переварить унижение Коллинза. Он заметил, как скучающее выражение Мак-Вильямса сменилось самодовольным.

– Твои обидчики не смогут заставить тебя грызть землю, а я могу, – проговорил наконец Меррет.

Хлюпик у него под ногами был жалок. Форма разорвана – скорее всего, в драке с Мак-Вильямсом. Кожа на руках сморщилась, еще чуть – и выглянут кости. Меррет содрогнулся от отвращения. Проговорил раздельно и четно:

– Ешь землю, солдат!

Среди солдат поднялся легкий ропот, но майор демонстративно не обратил внимания.

– Я сказал, Коллинз, ешь землю!

Еще налег башмаком, стал ждать.

Медленно, нерешительно Коллинз приник лицом к земле. Давящая тяжесть чуть отпустила. Приоткрыв рот, он соскреб зубами немного земли. Майор вновь надавил…

– Я что сказал? Ешь! Глотай!

Меррет вновь покосился на Мак-Вильямса. Самодовольство на его роже уступило место легкому беспокойству. Меррет чувствовал, как под ногой двигались ребра Коллинза.

– Еще! – велел он и приподнял башмак, давая Коллинзу возможность вновь повернуть голову к земле.

Тео стоял во втором ряду, наблюдая, как майор преподносил урок дисциплины. Его подташнивало, словно самому приходилось глотать грязь. Казанова рядом с ним ощутимо излучал ярость. Да не он один – все. Тео чувствовал и кое-что еще: к ярости примешивался страх. Казалось, они сидели в темной пещере, пронизанной запахом сырости. И вот из глубины начала истекать вонь гнилья, смешалась с влагой и затхлостью, пока наконец дух плесени не пропитал все и вся. Тео не взялся бы сказать, как обстояло дело со страхом у него самого: зарождался он внутри или впитывался из воздуха. Он молча наблюдал, как Меррет заставлял Коллинза вновь и вновь глотать землю. К середине этого урока страха Тео испытал необычное чувство. Ему захотелось выручить Коллинза, даже не задумываясь о цене. В темной, душной пещере как будто вспыхнул очистительный огонь.

– Ну-с, Мак-Вильямс? – при всеобщем молчании осведомился Меррет.

Теперь Мак-Вильямс смотрел на него с открытой ненавистью. Скука, самодовольство и сменившее их беспокойство выкристаллизовались во что-то новое.

– Собираешься что-нибудь предпринять? – издевательским тоном продолжал майор. – Никак у тебя хватает благородства и здравого смысла заступиться за сослуживца, которого землю есть заставляют? Ты ведь следующий раз можешь оказаться на его месте! Ну?

Он смотрел на Мак-Вильямса, презрительно улыбаясь. Потом убрал ногу со спины Коллинза, отступил.

Коллинз закашлялся. В следующую секунду его начало рвать. Мак-Вильямс наградил майора последним презрительным взглядом, присел на корточки, бережно помог Коллинзу подняться хотя бы на колени. Даже гладил его по спине, пока Коллинза выворачивало наизнанку.

Огонь в душевной пещере Тео успел угаснуть. Его сменило холодное отвращение: Меррет ловко манипулировал и Мак-Вильямсом, и всем подразделением. Намеренно заставил их испытать сперва гнев, потом страх и, наконец, желание защитить Коллинза.

Что ж, урок Меррету удался. Впредь они не будут драться между собой. Теперь у них есть общий враг…

Когда майор распустил подразделение, приказав разбивать лагерь, солдаты со всех ног кинулись прочь. Один Тео остался на месте. Тучи над головой снова зарокотали. Тео форменным рукавом утер со лба пот.

– Эй, – Казанова взял его за плечо. – Пошли. – Тео не отозвался, и он продолжил: – Знаю, Меррет, конечно, скотина… Но что мы можем сделать?

Тео моргнул, повернулся к другу:

– Меррет не скотина. Он клоун. Надо, чтобы ребята поняли это!

Казанова покачал головой:

– Что ты имеешь в виду?

– Над клоунами положено смеяться, так ведь? Если сумеем посмеяться над ним, мы больше не будем бояться!

Казанова прищурил глаз, не затронутый ожогом:

– Не знаю, что у тебя на уме, Тео, но лучше не делай этого.

И с обеспокоенным видом повел Тео в палатку.

8

Кора и кость

6 августа 1892 года, 19 часов 36 минут

Я прихожу к выводу, что граница между созерцанием настоящего и предсказанием будущего весьма условна. Кажется, это совсем разные понятия, но, допустим, одно просвечивает сквозь другое? Мне доводилось наблюдать столь совершенное, столь всеобъемлющее восприятие мира, что вероятное будущее переходит из ведомства догадок и воображения в разряд закономерных следствий настоящего.

По уму, следовало бы выспаться: они собирались покинуть дом Максин еще до рассвета. Однако слова Златопрут – о том, что она, София, может оказаться сродни Вещим, – отогнали прочь всякий сон. Устроившись на краю постели, девочка изучала два подарка гадалки. «Чуточку повожусь с ними – и лягу!»

Гладкому древесному спилу чуть-чуть не хватало до идеального круга. Срезали его настолько гладко, что было хорошо видно каждое кольцо по отдельности, все оттенки коричневого, от светлых до темных. София водила по ним пальцем, раздумывая, удастся ли посредством осязания прикоснуться к воспоминаниям дерева. Увы, никакого отклика уловить не удалось.

Она стала рассматривать внешний край спила. Вот защитная броня дерева, тонкий, крупитчатый слой… «Я ведь даже не знаю, что это за дерево», – подумалось ей. София вытащила из сумки карандаши, открыла альбом на чистой странице. Тщательно зарисовала гадальное дерево Максин, отметив пути будущего, которые решила не избирать. Зафиксировала советы гадалки, касавшиеся трех перекрестков судьбы. Потом зарисовала обе доставшиеся вещицы и составила список вопросов. Выглядел он так.