Конец легенды - Денис Ватутин

Такая скудность содержимого карманов наталкивала на мысль, что их уже обшарили до меня: не было ни самого КПК, ни оружия, ничего любопытного.

Превозмогая отвращение, я коснулся холодной свернутой шеи покойного и поводил по ней пальцем. Есть! Тонкая цепочка. Я потянул аккуратно вверх, пока о замок молнии куртки не звякнул идентификационный жетон.

Взяв его двумя пальцами, я снял КПК со своего пояса и перевел в визовый режим.

То, что я прочел на экране, признаться, меня не удивило — это и был Эверт Лидумс, мой связной в Лихоторо. Да… Наша встреча состоялась, но… К сожалению, она уже неактуальна.

— Ну, и где мне искать Город Змей? — шепотом спросил я с досадой затылок покойного, хоть и знал, что он мне не ответит.

Зачем Лидумс вернулся в свою квартиру, в которой так давно не был? Знал ли он, что его ждет тут смерть? Судя по его исхудавшему и изможденному лицу, особенных благ последнее время он был лишен, а учитывая, что он давно уже пропал, напрашивался вывод, что скрывался где-то. Да и одежда у него была какая-то пыльная и мятая. Так. Предположим. Тогда получается, что, вернувшись в свою квартиру, он подверг себя риску или же по какой-то причине считал, что риска уже нет. А может, просто устал скрываться. Ладно…

Я, пошатываясь и стискивая зубы от боли в шее, начал то, за чем, собственно, и пришел: повторный осмотр комнаты. Тумбочка с вывороченным содержимым, нетронутая пыль, пластмассовый шкаф с алюминиевыми уголками, из раскрытых дверей которого были выкинуты все вещи, стол, над ним висят плакаты… Странно: Лидумс был картографом, но ничто не наталкивало на эту мысль в его собственном доме, в котором отсутствовал даже компьютер. Только стереовизор и немного каких-то цветов под гидропоническим колпаком, которые почему-то не стали предметом быстрого обыска.

Так я кружил по комнате, постанывая и чертыхаясь, спотыкаясь о выпотрошенные ящики, все больше приходя к выводу, что по шее я получил абсолютно напрасно.

Внезапно мой взгляд упал на какую-то диссонирующую деталь на столе. Пластиковый карандаш! Кажется, в прошлый раз его здесь не было… Да! Карандаш лежит на пыльном столе, а на нем самом пыли нет! Значит, положили его недавно!

Эта идея настолько взволновала меня, что некоторое время я стоял, глядя на карандаш как на древний артефакт или, как говаривали на Земле, «как баран на новые ворота», — никогда не понимал сути этой поговорки, но общий смысл чувствовал.

Затем я взял его в руки и внимательно оглядел со всех сторон — карандаш как карандаш: черный, с надписью «Дребби и К°, 3М».

— Это ты положил сюда карандаш? — спросил я у сидящего в профиль мертвого Лидумса. — Зачем?

Лидумс молчал. А я беспомощно обшаривал глазами весь стол, пока наконец не устал ворочать ноющей шеей. Затем я воззрился на стену и начал разглядывать нелепые пестрые голографические плакаты с различными музыкальными группами. Одна из групп называлась «Красные Крысы». И действительно — участники коллектива довольно удачно изображали из себя мутантов с рыжеватой шерстью на лицах, острыми желтоватыми зубами, а на головах у них красовались ярко-алые ирокезы. Глаза и губы были раскрашены флуоресцентными красками, аж жуть пробирала от этих фриков. Я продолжал рассматривать плакат. Взгляд мой упал на ударника группы, который сидел за «блинами» черного пластика, а над ним висели разные бутылки, жестянки, металлические трубки и какие-то хитрые шестереночные приспособления.

Я вдруг почувствовал себя крайне глупо: я стою в чужой квартире с покойником, вальяжно развалившимся на стуле, не так давно сам был настоящим кандидатом в покойники, ко мне пристали какие-то ненормальные повстанцы, а может, даже и горстка подосланных провокаторов, мой связной мертв, а я преспокойно изучаю себе карандаши и плакаты панковских коллективов… Да, что ни говори, а «странный» — это мягко сказано.

Несмотря на эти мысли, я продолжил пялиться на плакат в надежде найти хоть какую-то идею…

Вновь я пробегал глазами по оскаленным рожам этих псевдолюдей, словно они были моими братьями по крови. Я разглядывал их гитары, просматривал их амулеты и позы, собираясь, собственно, переходить медитировать к следующему плакату, как вдруг мой взгляд вновь уперся в барабанщика, и я заметил лейбл, напечатанный на «блинах» его установки: «Olimpus-2000», а рядом была изображена дуга, отдаленно напоминающая силуэт царя вулканов. Картинка была мелкая и абсолютно не бросалась в глаза.

Тут сработало внезапно чутье, словно я, как голодный цербер, почуял добычу: я стал обшаривать взглядом плакат по периметру — не знаю зачем. Но… Я обратил внимание, что одна булавка из четырех, на которых плакат был пришпилен к стене, одна булавка снизу отсутствует!

Я медленно отогнул нижний край плаката, насколько это позволяли закрепленные углы, и тут же… Как удар грома: на стене — черным карандашом — были начерчены цифры «6.9», а снизу в это число упиралась стрелка.

Я замер, я задумался…

Затем приложил плакат обратно к стенке — цифры со стрелкой приходились примерно в то место, где на барабанной установке был нарисован символ Олимпа… Я вновь замер…

— Где был шум? — раздался вдалеке приглушенный мужской голос — кажется, говорили на лестнице.

Я даже не успел отмереть.

— По-моему, сверху, — сказал визгливый женский. — Да, офицер, то ли с тринадцатой, то ли с четырнадцатой, но так — «бух», и потом тишина…

— Ладно, разберемся, гражданка. — Гулкие шаги нескольких пар ног, были еще какие-то голоса.

Я вздрогнул, лихорадочно вытащил из кармана пачку антисептических салфеток и, вынув одну из пачки, начал протирать стену, карандаш и пол, где я лежал.

Тяжелые шаги приближались. Я повернулся и на цыпочках направился к санузлу.

Взобравшись на грязный ржавый бачок унитаза, я открыл треснутую фрамугу окна и высунулся наружу. Предутренний прохладный воздух города обжег мне лицо и слегка взбодрил после спертой атмосферы комнаты, с ее миазмами мертвечины. Пожарная лестница ребрилась своими сетчатыми перекрытиями, а внизу, в узеньком переулке, освещаемом только горящим мусорным контейнером, стояли три фигуры в форменных комбезах местной милиции и покуривали, негромко переговариваясь. Так… Выбирать особо не приходилось, поэтому я, превозмогая боль в шее, как можно бесшумнее протиснулся в окно и аккуратно опустил одну ногу на решетчатую площадку лестницы. Вроде тихо.

В это время из комнаты донесся требовательный стук в дверь, что-то громко сказали, но я уже не слышал. Слегка присев, я начал подниматься по лестнице вверх, моля всех богов Марса, чтобы ни одна ступенька не лязгнула. Ступал я осторожно, стараясь проверять каждый свой шаг, да и до крыши было недалеко. Уж чего-чего, а встреча с милицией Лихоторо в комнате, где на стуле сидит оскалившийся труп Лидумса, совершенно не вписывалась в мои планы.

Я медленно перенес ногу через бортик крыши и выпрямился, только когда встал на поверхность, залитую гудроном. Отыскал люк следующего подъезда и рванул к нему. Я слышал только собственное шумное дыхание и гулкий ритм своего сердца.

Люк оказался заперт, и с замком пришлось немного повозиться. Наконец я его открыл. Петли были смазаны, и скрежета не последовало. Мысленно я поблагодарил службу жилищно-коммунального хозяйства этого дома, так как почти прямо подо мной на лестничной площадке стоял человек в меховой куртке, который открывал дверь в свою квартиру. Я затаил дыхание. Человек открыл дверь и скрылся в проеме. Затем дверь захлопнулась с легким эхом. Из люка потянуло теплым пахучим воздухом. Я стал спускаться в подъезд, аккуратно прикрыв за собой люк.

Выйдя на улицу, отметил краем глаза патрульный электрокар, стоящий рядом с подъездом Лидумса. Повернув в противоположную сторону, я зашагал прочь расслабленной походкой, вразвалочку, насвистывая тихонько незатейливую мелодию. Мозг же, пытаясь освободиться от остатков хмеля и не замечать боли в шее, старался что-то сообразить. Значит, так… Либо за мной был «хвост», а я и не заметил, либо я совершенно случайно попал в квартиру картографа как раз тотчас же после его убийства. Случаен ли визит ментов в квартиру? Или же это кто-то из жильцов, услышав подозрительные звуки, вызвал наряд? Лидумс, скорее всего, совершил героический поступок: он знал, что я здесь (раз даже революционеры меня нашли). Он скрывался и знал, что его ищут, чтобы ликвидировать: кто-то по-прежнему хочет мне помешать, а Лидумс, как это принято говорить, «слишком много знал». Вероятно, он понял, что его все равно найдут, и решил умереть не зря — вернувшись домой, он успел оставить мне знак. Убийца, пришедший за ним следом, этого знака не обнаружил, хоть и искал, иначе стер бы надпись на стене.

Конечно, я мог и ошибаться в своих выводах, но на данный момент они казались мне убедительными… Вот только милиция… Неужели…