Молодой Ленинград 1981 - Владимир Александрович Приходько

Попав в круговерть незнакомых улиц, он то и дело спрашивал Ольгу, куда поворачивать. Гуляли парочки, ухала музыка. Через полчаса они вкатили во двор кирпичного дома.

— Последний подъезд, — подсказала она.

Он остановился. Она спрыгнула на асфальт и посмотрела на окна.

— Дома! — сообщила она, и у него похолодело в груди. Предстоял нудный разговор — он это предчувствовал.

Ольга быстро полетела по ступенькам, а он, собравшись с духом, поплелся за ней, стаскивая с головы приросшую за четыреста километров каску. Ольга остановилась перед коричневой дверью и принялась греметь ключами. Но замок открыли изнутри.

— Ольга!

— Мама!..

— Ольга! Девочки уже приехали, а тебя все нет и нет. Я же расстраиваюсь!..

— А мы билетов не достали на самолет… Мы на мотоцикле… Познакомься, мам…

Губы матери вытянулись в ниточку. Она ненамного была старше Корнева. Он пожал ее руку и сказал:

— Вася.

— Олина мама, — представилась она. Лицо ее выражало и недоумение, и массу вопросов, которые, наверное из вежливости, она решила оставить на потом.

В сатиновых брюках и зеленых домашних тапочках вышел в коридор сорокалетний тощий и маленький мужчина. Ему очень хотелось быть солидным, и поэтому он надувал щеки. Заговорил с расстановкой:

— Вы что? Тоже из Набережных Челнов? Кстати, я ее отец.

Отец посмотрел грозно на Ольгу, словно спросил ее: «Что это значит?!» Немного затянулась пауза. Нашлась мать:

— Вы, наверное, устали? Есть хотите?.. Я сейчас. — И она бросилась в ванную, а оттуда — на кухню. Вернулась, ткнула мужа: — Ну, что стоишь? Иди переоденься — гости приехали…

— Переоденусь, — процедил отец, не сводя взгляда с Корнева.

Корнев выдержал его взгляд, и ему даже стало смешно. Отец ушел переодеваться, а Корнев снял ботинки. Из комнаты донесся звук оплеухи — кому она досталась и от кого, для Корнева осталось тайной. Он прошел в ванную — из зеркала на него глянул грязный бандит. Тогда он накинул крючок и включил душ. Минут через пятнадцать, когда вышел, в большой комнате маленький телевизор орал на тарелки и рюмки.

Семья, видимо, бурно побеседовала. При появлении Корнева все стихли. Он сел, осмотрелся. Напротив сидела уже переодетая Ольга. На отце был дорогой костюм со значком ударника коммунистического труда. Заметно было: с самого начала он хотел показать пришельцу, что шутить вовсе не намерен.

— Выпьем? — спросил всех отец и, не получив ответа, открыл бутылку «старки».

Все выпили и принялись есть. Изредка мать что-то спрашивала Ольгу. Та односложно отвечала. Чувствовалось большое напряжение, которое как бы нагнетал орущий телевизор. Корнев был спокоен. Боялся лишь за Ольгу — как бы ее не обидели…

Наконец отец спросил его строго:

— А кем вы работаете на КамАЗе?

— Художником, — ответил он, жуя. Ольга насторожилась.

— Все ясно! — сказал отец и многозначительно глянул на мать. — Вы учились где-нибудь этому?

— Нет… Я просто рисую — вот меня и пригласили.

— А до этого где работали?

— Монтажником.

— И долго?

— Нет, года два.

— А до монтажника?

— Корреспондентом, — усмехнулся Корнев. Допрос забавлял его.

— Вы кончили университет?

— Нет. Понемногу писал в газету — так и стал работать.

— Так что же выходит? Нигде вы не учились?

— Отчего же? Я окончил ремесленное училище.

— И по какой специальности?

— Машинист шахтного комбайна.

— Так вы и на шахтах побывали!

— Пришлось…

— А почему вы нигде не задерживались? Почему бегали туда-сюда? Вы что — такой неуживчивый? Или вас выгоняли отовсюду? — он посмотрел на Корнева, прищурив глаза.

— Почему «выгоняли»? Меня даже грамотами награждали, на доске Почета висел… Ударником тоже был, — кивнул он на значок.

— Значит, вы просто непостоянный человек, — решил отец, откинувшись на спинку стула.

— Значит, так.

— Выходит, что вы сегодня так, а завтра этак?

— Нет, отчего же…

— Судя по вашей биографии, выходит, что вы такой.

— Нисколько… Мне просто хотелось все увидеть, везде побывать. А вам не хотелось?

— У вас есть родители? — спросил отец.

— Ясное дело.

— Старые?

— За шестьдесят обоим.

— Отец старше матери?

— На семь лет.

— Мда! — вымолвил он выразительно. Наполнил рюмки. Все выпили, и отец продолжил беседу: — Судя по тому, как вы выпили, дело это вам не чуждое.

— Выходит, я, по-вашему, пьяница?

— Может быть, — пожал он плечами, постеснявшись сказать «да».

— Но разлили вы тоже профессионально, — заметил Корнев.

Ольга наступила ему на ногу.

— Я в своем доме и пить могу так, как хочу, — вспыхнул он.

Мать настороженно дергала мужа за рукав. Ему это надоело, и он взорвался:

— Да не дергай меня! А то я тебя так дерну!!!

— Не болтай лишнего, — сказала мать.

— «Не болтай»! Вон дочь твоя взрослых мужиков в дом ведет, а я молчи? Кстати, сколько вам лет?

— Тридцать.

— Это вы старше Ольги на двенадцать лет?

— На одиннадцать, — поправила Ольга.

— Цыц!!! — крикнул отец.

— Не кричи, — сказала Ольга. — Не порть людям настроения…

— Я?! «Порть»?! Да вы что? Измываться надо мной вздумали! Я здесь хозяин! В этом доме все будет по-моему!.. — Он заводился. — С горшка слезла — и замуж? Вот я те покажу — замуж! — Он было замахнулся на Ольгу, но Василий Петрович поймал его руку и вернул в исходное положение.

— Ты что хватаешься, а? Я тебе кто?.. Да ты знаешь, что я с тобой сейчас сделаю?!

— Кушайте спокойно, — посоветовал Василий Петрович.

— Что «кушайте»? Что «спокойно»?! — Он вырвался из-за стола, схватил чугунную пепельницу и бросился на женщин.

Корнев поймал его, отнял пепельницу. Тогда отец в ярости перевернул стол, пнул подвернувшуюся кошку и вылетел на улицу.

— Ничего… Немного остынет, — беспечно сказала Ольга, закрывая дверь за отцом. Мать дала дочери пощечину, вышла на кухню и там заплакала.

Ольга стала ее уговаривать:

— Мамочка, не расстраивайся… Надо же мне когда-то…

— Он тебя бросит, — всхлипнула мать. — Он тебя бросит через неделю…

— Нет. Не бросит. Зачем же он тогда приехал со мной?.. Я-то уже познакомилась с его мамой. Она ко мне хорошо отнеслась.

— Ольга, ты подумай как следует, — доносилось из кухни. Корнев сидел на корточках и собирал осколки тарелок с пола.

— …он же гораздо старше тебя. Да он уже, наверное, десяток таких, как ты, обманул! И женат, небось, и дети есть…

— Нет, мама. Не был он женат ни разу и никого не обманывал, — успокаивала ее Ольга.

— Тогда он — больной…

— Нет…

— А ты откуда знаешь? — встрепенулась мать.

— Ну-у, видно по человеку сразу, — замялась Ольга.

Мать уже не всхлипывала. Она глубоко дышала. Потом попила воды и сказала:

— Знаю я их, этих художников! Они вон во все времена голых женщин рисовали…

Корнев обулся и вышел, решив оставить их наедине.

Город