Газета День Литературы # 87 (2004 11) - Газета День Литературы

За то ей в рожу дунул я,

Что русским духом пахнет!

Что домику картежному

Близка ее структура —

Так раскусил я сложную

Славянскую натуру...

Она разъелась, гордая,

Аж в зеркале ей тесно —

С моей же долгой мордою

Везде найду я место!

Поразительной неприязнью и к русской земле, и к русскому стиху исполнены строчки Е.Бунимовича, "освобожденные" им от синтаксиса и, пожалуй, от здравого смысла: "...такого нету в России озера, чтоб не болото..." Стрелы смеха поэт-пародист направляет против музы, вдохновляющей на снобизм и русофобство:

страшнее ее не бывает об этом и речь

а значит плоды вдохновенья такие увы

что пишет он вещи которые должно пресечь

но как если он депутатствует в думе Москвы?!

Что остается делать? Давайте смеяться вместе — против таких поэтов-депутатов. Такие действительно пострашнее иных воров-плагиаторов и "взломщиков" литературного языка.

Для Л.Григорьяна, например, русские — вообще "непонятная чуждая раса", "генофонда лишенная масса". Стихоплетствующий борзописец, он легко приходит к выводу: "Среди этого дикого мяса / Лучше так и дожить — без родства". Такое извращенно-презрительное отношение к нашему народу немедленно вызывает адекватную реакцию у любого нормального русского человека: "Ну так драпай отсюда к своим!"

Слава Богу, большинство строчек русофобствующих авторов проходит все-таки мимо сердца читателя. "Мимо цели",— как удачно высказался Е.Нефёдов, подставляя грудь навстречу строчкам М.Шатуновского. И тот вроде бы это сознает, но как-то витиевато, запутанно как-то:

Я живу мимо цели и не это конечная цель

а конечная цель не конечная цель этой цели.

Наверное, автор этих стихов полагает, что у русского Ивана-дурака от них должен заходить ум за разум, извилина за извилину. Зато и пародисту есть где развернуться на славу:

Я играю стихами стихами и ты балагурь

не стихая стихами стихией стихов балагуря

сочиняю я дурь и не это конечная дурь

а конечная дурь не конечная дурь этой дури...

М.Шатуновский хотя бы маскирует свое презрение к читателю. А вот В.Янкин напрямую пишет о "совковом царстве несвободы, небритых рож и вечной лжи..." В пародии "Свободный пролёт" пародист не преминул поведать о такого рода "страдальцах":

Прощай, небритая Россия,

Довольно мне твоих забот!

Не понимаю — как осилил

Я сразу столько несвобод?...

Беднягу-поэта "уже в роддоме спеленали", потом он "ни за что однажды в школу посажен был на десять лет!" И в институт "определили". Узнали, что пишет стихи: "Забрали их, собрали в книгу — / И заплатили гонорар". А то просто жизни не давало "руководящее жульё": "То вдруг сошлет на отдых к морю,/ То выдаст ордер на жильё..." Короче говоря, "Едва родился, понял сразу: / Тут век свободы не видать!" Как он жил при "совке", как выжил?!

И дальше всё в таком же стиле...

Но вот пришла пора свобод!

Меня — ура!!! — освободили

От всех немыслимых забот,

От этой всей муры ненужной:

От мирной жизни за окном,

От надоевшей старой дружбы,

И от работы заодно,

И от зарплаты этой пошлой,

И наконец — поймите вы —

От всякой памяти о прошлом!

...Да и от совести, увы.

Под шумок о пресловутой "свободе слова" и других "демократических свободах" с "общечеловеческими ценностями" отечественную поэзию повели по пути деградации и вырождения. Реформы только ускорили этот процесс. А возник он и набрал силу еще задолго до того.

Небезызвестную Н.Искренко, ныне ушедшую из жизни, провозгласившую еще в 80-х годах вчерашнего века "метаметафорическую полистилистику" стиха, я назвал тогда многоликой семигрудой вавилонской блудницей столичного "авангарда". Пародист приводит один из образчиков ее "полистилистики":

У меня такой под платьицем

Сногсшибательный капкан!

Не клади мне палец в задницу,

А не то тебе ам-ам.

Не знаю, можно ли называть такое стихами. Но ясно одно: такое приходит не в голову, а — сами понимаете, во что,— и не в порыве вдохновения, а в каком-то совершенно противоестественном порыве. И нейтрализовать эти "сногсшибательные капканы" можно только так:

Осторожны будьте, мальчики,

Не случилась бы беда...

Так не суйте ваши пальчики

Сами знаете, куда...

А уж лучше указательным,

Изогнув его слегка,

Вы мне долго и старательно

Покрутите у виска!

Небывалая вакханалия слов выражает всеобщее падение нравов. И изощряются в ней все кому не лень. Женщины-поэтессы любят акцентировать особое внимание на своих интимных прелестях. Пародист приводит такие экзерсисы Е.Фанайловой и С.Литвак, В.Павловой и Г.Стрижак, Е.Дьяковой и О.Дороховой, что "М-да"... Едва уступают им и поэтессы мужского пола: Т.Кибиров, С.Гандлевский, А.Левин, Н.Круглов и др. Но эти хоть пошлят не по поводу своих интимных мест, а ради "красного словца".

Впрочем, есть одно исключение. Это — Д.Пригов, получивший букеровскую премию и едва ли не мировое признание как "один из самых лучших русских современных поэтов": "Она мне говорит: — Привет! / Привет. Кто ты, похожий на мышонка? / — А я, а я — твоя мошонка..." Каков же вердикт пародиста?

Что ж, всё на месте у поэта!..

Ну, разве кроме головы.

Мне могут возразить, что это — эпатаж, а мы, пародист и критик, по сравнению с Приговым отсталые зануды. Да вот только эпатаж в беседах с собственной мошонкой свидетельствует разве что о нехватке интеллекта и избытке "писательского зуда", который раньше именовался графоманством. Подобные "музачества" и приходится лечить смехом. Кажется, что кривозеркалье нынешней псевдопоэзии, преломляясь через призму пародий Е.Нефёдова, выпрямляется, как выправляются горбы. И коль нынче нет цензуры, так пускай открытой формой цензуры будет смех. Пускай разит он квази-литературную братию за "недержание слов" — эту "энурезную" болезнь нашего переходного времени. Пусть легкий дух радости и освобождения от морока бескультурья возникает при каждом новом обращении к этой живой книге.

Сергей ЕСИН ХУРГАДА (Два рассказа из цикла “Сказки новой русской Шахерезады”)

ОТДЫХ ДЕЛОВОЙ ЖЕНЩИНЫ

Официанта звали Али. Завтрак, белые фарфоровые чашки для чая и кофе, через стекло помазок пальмы, кусок синего, будто неживого моря, с впаянной в него моторной лодкой; но кондиционер создавал отсутствующую за окном прохладу. Это было первое утро после перелета.

Алла сразу определила возраст официанта — двадцать лет, хотя по опыту знала, восточные мужчины выглядят всегда немножко старше своих истинных лет. Алле иногда казалось, что в отелях такого типа подобных мальчиков всегда держат не случайно. Рост 180-182, вес, наверное, не больше шестидесяти пяти килограммов, ни грамма жира, широкие плоские плечи и тончайшая, как у муравья, талия. Такая внешняя бесплотность совсем не предполагала бестелесности. Алла прикинула, каков официант может быть в деле. Хорош, тонкие черты лица, высокие упрямые скулы и тяжелые крепкие руки. Уже не мальчик, но еще и не мужчина. На первый неподробный взгляд, под ремнем у этого мальчика было совсем не пусто.

Почтительно согнулся. Как и все в этом отеле, понимает русскую речь. Арабы вообще схватывают любую речь очень быстро. Алла сказала, что хочет кофе, а не чай. Пока пила кофе и ела кусочек сыра, оглядела зал ресторана. Официант стоял у служебной тумбы сбоку и перетирал чашки. Определенно ее мальчик был лучший, самый качественный. Алла представила себе, как сама расстегнет ему брючный ремень. Но не надо торопиться. Это мероприятие тоже входит в отдых, и своего она не упустит.

Алле было сорок пять. Она приехала сюда, на египетский курорт, на неделю. Она работала частным нотариусом, то есть владела частной нотариальной конторой, и жизнь у нее была интересной. Жизнь ее состояла из дела и денег. На задворках ее дел находился муж, который занимался нефтью и тоже был увлечен деньгами и невероятными возможностями, которые предоставляла жизнь. Она вовремя и качественно закончила советский вуз. Хорошее образование очень много значит. Предыдущее время с его историей и проблемами казалось ей бредом. Вопросы, для чего надо делать деньги, ни Алла, ни ее муж не ставили, было интересно делать деньги и значиться богатыми и независимыми людьми. Имени мужа приводить не имеет смысла, потому что чуть позже описываемого эпизода мужа Аллы застрелили. Стреляют очень многих из тех, кто занимается нефтью. Отдыхали они уже много лет порознь. Взрослый сын тоже уже был на периферии их интересов. Когда сын начинал себя совсем плохо вести, они укладывали его в частную дорогую наркологическую клинику.