Октябрьская страна - Рэй Брэдбери

- И не боятся?

- Чего им бояться - у них есть вера, религия.

- Мне бы такую веру.

- Знаешь, если бы у тебя появилась вера, ты бы очень быстро разучилась думать, - сказал Джозеф. - Если отдаться целиком какой-то одной идее, то в голове просто не останется места для чего-то другого.

- Вчера, - тихо произнесла Мари, - мне только того и хотелось. Я рада была бы ни о чем не думать и целиком отдаться какой-нибудь идее, которая спасла бы меня от страха

- Господи, какого еще страха? О каком ты говорил страхе? - пожал плечами Джозеф.

- Если бы у меня была вера, - проговорила Мари, не обращая внимания на его слова, - то я бы знала, как себя приободрить. Я просто не умею выводить себя из этого дурацкого состояния...

- Боже... - пробормотал себе под нос Джозеф и рывком сел.

- Я всегда была верующей, - сказала Мари.

- Баптисткой.

- Нет. Тогда мне было лет двенадцать. Я перестала верить - потом.

- Ты никогда мне не рассказывала.

- Да нет же - ты знаешь...

- Какая еще вера? Гипсовые святые в ризнице? Или нет - какой-то специальный, собственный святой, к которому ты обращала свои молитвы, да?

- Да.

- И что же - он отвечал на них?

- Ну, немного. Один раз. А потом - нет. Ни разу больше. За долгие годы - ни разу. Но я все равно продолжаю молиться.

- Что же это за святой?

- Святой Иосиф.

- Значит, святой Иосиф. - Он встал и с оглушительным бульканьем налил себе воды из стеклянного графина. - Проще говоря, Джозеф, да?

- Это совпадение, - сказала Мари.

Некоторое время они в упор смотрели друг на друга. Затем Джозеф отвернулся.

- Надо же - гипсовые святые... - проговорил он, отхлебывая воду.

- Джозеф! - прозвучал голос Мари в повисшей тишине.

- Что?

- Возьми меня за руку, пожалуйста. -Ох уж эти женщины... -вздохнул Джозеф, после чего подошел и взял жену за руку.

Через минуту она вдруг выдернула у него руку и спрятала ее под одеяло. Рука Джозефа так и осталась в воздухе, пустая. Мари закрыла глаза и сказала дрожащим голосом:

- Надо же... Это вовсе не так здорово, как я себе представляла. На самом деле, когда я проделывала это в уме, было даже гораздо приятнее.

- Господи... - только и сказал Джозеф. Затем встал и направился в ванную.

Мари выключила свет. Теперь лишь тоненькая желтая полоска светилась под дверью ванной. Мари вновь прислушалась к своему сердцу. Оно стучало ужасно быстро - не меньше ста пятидесяти ударов в минуту. И вновь изнутри ее тела исходил какой-то отвратительный дребезжащий гул, как будто во всех костях завелись трупные мухи - и теперь жужжат, жужжат, жужжат... Она пыталась смотреть перед собой, но глаза ее будто перевернулись внутрь и видели только сердце. Сердце, которое разрывалось на части в грудной клетке.

В ванной шумела вода. Мари слышала, как муж чистит зубы.

- Джозеф!

- Да, - отозвался он из-за закрытой двери.

- Пойди сюда.

- Что тебе нужно?

- Я хочу, чтобы ты обещал мне кое-что. Пожалуйста, прошу тебя...

- Но что?

- Сначала открой.

- Я спрашиваю - что? Что именно? - раздался голос из-за закрытой двери.

- Обещай мне...- начала Мари и запнулась.

- Ну что, что тебе обещать? - спросил Джозеф, прервав затянувшуюся паузу.

- Обещай мне... - снова начала Мари и снова замолчала.

На этот раз муж ничего не сказал. Мари обнаружила, что ее сердце стучит в унисон с часами. Где-то за окном скрипнул фонарь.

- Обещай мне, если что-нибудь... случится... - услышала она свой голос - такой глухой и далекий, будто она стояла в миле отсюда, - ...если что-нибудь случится со мной, то ты не дашь похоронить меня на этом кладбище, рядом с этими мерзкими катакомбами!

- Ну, не глупи, - отозвался Джозеф из-за двери.

- Ты обещаешь? - переспросила Мари, глядя расширенными глазами в темноту.

- Зачем ты заставляешь меня обещать всякие глупости!

- Обещай, пожалуйста, обещай... Ты обещаешь?

- Утром ты поправишься, дорогая, - продолжал твердить он.

- Все равно обещай - иначе я не усну. Я смогу заснуть только если ты скажешь, что никогда не оставишь меня там. Я не хочу, не хочу стоять там.

- Ну честное слово! - воскликнул Джозеф, теряя терпение.

- Пожалуйста... - умоляла Мари.

- Ну почему я должен обещать тебе такие вещи, почему? - всплеснул он руками. - Завтра тебе будет лучше. И вообще... Лучше представь, как бы ты замечательно смотрела"! в этих катакомбах - где-нибудь между мистером Гримасоу и мистером Разиньротом, а? - Джозеф заразительно рассмеялся. - Вставили бы тебе в волосы бугенвиллию...

Мари молча лежала в темноте.

- Ну разве не здорово? - спросил он сквозь смех из-за двери.

Она ничего не ответила.

- Как ты думаешь? - переспросил он.

Внизу на площади послышались чьи-то тихие шаги - и удалились.

- Эй! - позвал он, продолжая чистить зубы.

Мари лежала, вперив глаза в потолок, и грудь ее часто-часто вздымалась - и все чаще и чаще, воздух вырывался из ее ноздрей, а в уголке рта показалась тоненькая струйка крови. Глаза ее были широко распахнуты, руки неистово терзали края простыни.

- Эй! - снова окликнул он из-за двери.

Мари не ответила.

- Господи... - бормотал себе под нос Джозеф. - Да точно тебе говорю. - Он влез головой под струю и начал полоскать рот. - Уже завтра утром...

Со стороны ее кровати не доносилось ни звука.

- Странные все-таки существа эти женщины, - сказал Джозеф, обращаясь к своему отражению в зеркале.

Мари все лежала на кровати.

- Точно тебе говорю, - продолжал бубнить он, с бульканьем полоща горло антисептиком, затем громко сплюнул в раковину. - Завтра утром ты встанешь и побежишь...

Ни слова в ответ.

- Скоро они закончат чинить автомобиль.

Ни слова.

- Ты погоди, утро вечера мудренее. - Джозеф открутил крышечку и стал протирать лицо освежителем. - Думаю, закончат чинить уже завтра. Ну в крайнем случае - послезавтpa. Ты ведь не против провести здесь еще одну ночь?

Мари ничего не отвечала.

- Не против? - переспросил он.

Никакого ответа.

Полоска света под дверью расширилась.

- Мари!

Он открыл дверь.

- Спишь?

Она лежала, глядя перед собой расширенными глазами, грудь ее тяжело вздымалась.

- Ну, значит, спишь, - заключил он. - Спокойной ночи, дорогая.

Джозеф лег в кровать.

- Устала, наверное.

Она не ответила.

- Устала... - повторил он.

За окном ветер качал фонари. Комната была темной и длинной, как туннель. Через минуту Джозеф уже дремал.

А Мари все так же лежала с открытыми глазами, и грудь ее то поднималась, то опускалась, и на руке тикали часы...