Танго смерти - Павел Нечаев

— Солдаты! Братья! — когда взвод построился буквой «П», начал командир.

— Хреновый расклад, — прошептал себе под нос Саша. — Когда солдат называют братьями — это к кровопролитию.

— Коварный враг перерезал дорогу на Иерусалим! — рубил фразы Цви. — Наши войска там бьются в полном окружении. Командование приказало разблокировать Иерусалим и эта миссия возложена на нашу бригаду! Завтра мы выступаем на юг…

Глава 3

Оркестр играл бравурный марш. Надувая щеки, дули в блестящие медные трубы трубачи. Жаркое полуденное солнце играло на начищенных ботинках. Тремя коробками, поротно, на плацу стоял весь батальон. Перед строем, на столах, были аккуратно сложены винтовки. За спинами стоящих перед столами офицеров, на флагштоке, развевался бело-голубой флаг, флаг новорожденного государства Израиль. Генрих искренне сочувствовал музыкантам — просто стоять по стойке смирно оказалось невыносимо тяжело, а они еще и играли. Стоявший рядом с Генрихом Давид морщился, как от зубной боли — его утонченный слух раздражали жалкие потуги кибуцного оркестра.

— Что за бездари, как они играют, — прошипел Давид сквозь зубы. Он бы с радостью показал этим неумехам, как надо играть, но надо было держать строй.

— Да какая разница, играют, спасибо и на том. Побыстрее бы закончили этот цирк, — одними губами сказал стоящий в первом ряду Саша.

Кто-то из командиров внезапно спохватился, что прежде чем посылать людей в бой, надо бы привести их к присяге. Батальон собрали и кое-как выстроили — ни строиться, ни маршировать новобранцы так и не научились. Затем с речью выступил командир батальона. Подчиненные в первый раз увидели своего начальника. О чем он говорил, никто не понял, иврита в батальоне почти никто не знал. Все три роты состояли из репатриантов. Взводу Цви еще повезло — все худо-бедно знали немецкий. Во втором взводе команды отдавались на трех языках — и не все их понимали.

Наконец, командир батальона закончил. Вдоль строя пробежал красный, как рак, командир роты, еще раз напомнил:

— Я буду читать присягу, хором повторяем за мной. Потом я начну выкликать по фамилиям. Вызванный подходит к столу, отдает честь, расписывается, принимает оружие. Передние, передайте задним! — Идущий в полушаге за командиром Цви перевел приказ на немецкий.

Снова наступила тишина, стало слышно, как хлопает на ветру флаг. Триста человек затаили дыхание в предвкушении.

— Я обещаю и клянусь… — слова командира роты прозвучали громко и четко. Эхом отдались голоса других командиров. И весь строй, кто как мог, проревел эти священные слова, смысла которых не понимал. Вместо слов вышел полукрик-полустон.

Так, фраза за фразой, прозвучала присяга на верность государству Израиль. К счастью для всех, она оказалась короткой.

— …и даже пожертвовать жизнью для защиты Родины и за свободу Израиля! — закончил командир. Когда все дружно произнесли за ним завершающие присягу слова, он приказал: — А теперь все дружно за мной: Я клянусь!

— Я клянусь! Я клянусь! Я клянусь! — хором повторила рота.

Солдаты стали по одному выходить из строя. Они подходили к столу и получали оружие. Генрих, когда очередь дошла до него, от волнения забыл отдать честь. Стоящий за спиной командира роты Цви сделал страшные глаза и махнул ладонью. Генрих спохватился, торопливо приложил ладонь к голове. Командир роты пожал ему руку и подсунул список — на подпись. Генрих с трудом нашел свою фамилию, написанную на иврите, и криво расписался. Командир протянул ему винтовку и вызвал следующего по списку.

Когда все получили оружие, командир батальона поздравил новоиспеченных военнослужащих со вступлением в ряды священного братства солдат Израиля и распустил батальон. С радостными криками строй рассыпался. Солдаты принялись меняться винтовками — каждый искал «свою». Получив свой ствол, Генрих оглянулся, ища друзей. Среди столпившихся на плацу их не было. Генрих пробился к краю плаца, увидел на ведущей к палаткам дорожке знакомые силуэты и поспешил следом.

— Вы чего ушли, там сейчас банкет! — подпрыгивая от переполнявших его эмоций, попенял товарищам Генрих. — Кибуцники сладостей напекли.

— Да пошли они знаешь куда! — плюнул Саша и ускорил шаг.

— Чего это он? — глядя в удаляющуюся спину, удивленно сказал Генрих.

— Он сладкое не любит, — Давид хлопнул его по плечу.

Генрих разочарованно засопел, но ничего не сказал. Все ускорили шаг и догнали шагавших впереди музыкантов. У замыкавшего на спине расплывалось мокрое пятно. Генрих увидел это и почувствовал жажду. Он вдруг обозлился на Сашу. Ему показалось несправедливым — мало того, что тот сам не радуется, так еще и ему праздник испортил. Усталые музыканты свернули к утопавшим в зелени кибуцным домикам, а неразлучная четверка пошла прямо, к палаткам.

В тот день бригада выехать не смогла, возникли накладки с транспортом. Цви решил использовать это время, побежал в штаб хлопотать и взводу выделили немного боеприпасов. Каждому выдали по две обоймы.

— Нам стоило больших трудов выбить боеприпасы для практической стрельбы, — сказал Цви, выстроив отряд. — Вы уж постарайтесь, чтобы ни она пуля не пропала зря. За мной шагом марш! — он зашагал в сторону стрельбища, располагавшегося неподалеку в ложбинке.

— Винтовки ведь не пристреляны, командир, — Саша вышел из колонны, догнал командира и стал вполголоса говорить: — Их сначала пристрелять надо, а потом уже практиковаться. Надо больше патронов, хотя бы по десятку на ствол для пристрелки и столько же на практику.

— Патронов нет и не будет, — покосился на него Цви.

— Хреново, — Саша обогнал командира и встал перед ним. — Мы же ребят подставляем, как ты не понимаешь?

— Я все понимаю, — Цви обошел Сашу и снова пошел вперед. — Но сделать ничего не могу. Будем воевать как есть.

— Командир!

— Без вариантов, я сказал! И вообще, стань в строй, — взбесился Цви. — Разболтались вы у меня. Ну-ка, за мной, бегом марш! — громко скомандовал он и взвод, топоча ботинками, пронесся мимо Саши. Саша почесал в затылке, сплюнул и пошел следом.

— Совмещаем мушку с целиком, наводим на цель, на секунду задерживаем дыхание и нажимаем на спуск, — Саша шел над лежащими на тростниковых матах стрелками. — Слишком долго не цельтесь, руки устанут и винтовка станет дрожать. Устройтесь поудобнее, прицельтесь и стреляйте. По моей команде! Готовьсь! Цельсь! Пли!

Винтовки вразнобой захлопали. Сосед Генриха выстрелил раньше, и Генрих непроизвольно вздрогнул от резкого и непривычного звука. Саша заметил, что Генрих не выстрелил, подошел, сел на корточки.

— Спокойно, пацан. Вдохни, выдохни и начни все сначала, — спокойно сказал Саша. Генрих повиновался. Поймать в прицел мишень оказалось непросто, тяжелая винтовка дрожала в слабых руках. Наконец, он кое-как прицелился и нажал на спуск. Хлопнул выстрел, приклад больно стукнул в плечо. В ушах зазвенело.

— Молодец, — похвалил Саша. — Теперь перезаряжай.

Генрих торопливо передернул затвор.

— Так держать, — Саша встал и громко скомандовал: — Готовсь! Цельсь! Пли!

Стрельбы показали полную неспособность новобранцев поражать цель. Стрелять — стреляли, а попаданий с гулькин нос. Сначала мишени поставили в пятидесяти метрах от стрелкового рубежа. И худо-бедно по мишеням попали все. Но стрельба на сто метров оказалась практически безрезультатной. Не считать же результатом две задетых с краю мишени? На двести метров ставить не стали.

— Ну-ка дай сюда, — Саша забрал у переминавшегося с ноги на ногу Генриха винтовку. Зарядив ее своими патронами — сам Саша так ни разу и не выстрелил, он лег на мат. Выпустив три пули, Саша сходил к мишени и выстрелил еще два раза. — Целься чуть в сторону, — сказал он, возвращая Генриху винтовку. — На сто метров где-то тридцать-сорок сантиметров вправо уходит.

— А можно как-то прицел поправить? — спросил опешивший Генрих.

— Можно, только вот машинки у нас нет, чтобы мушку передвинуть. Да и патронов на толковую пристрелку не хватит. Просто держи в уме, что надо целиться левее, — Саша хлопнул Генриха по плечу.

Все выстрелили еще по три патрона. На это раз Генрих попал. Не в яблочко, конечно, но близко. У остальных результат остался таким же.

— Я знаю, что ты хочешь мне сказать, — когда все вернулись со стрельбища, Цви отвел Сашу в сторону. — Только вот сделать с этим я ничего не могу.

— Да я понимаю, — Саша развел руками. — А с начальством ты поговорить не пробовал? Объяснить?

— Ты в Красной Армии мог с начальством поговорить? Сказать — отложите атаку, мы не готовы? Вот то-то и оно. Так что…

— Да понятно, — сплюнул Саша.

— Ты, главное, народ не пугай, — попросил Цви. — Противник такой же необученный. Кто не струсит, тот и победит.