Башня преступления - Поль Феваль

Естественно, что семья Шанма была очень богата. Но по суду имущество генерала было секвестровано. И уже давно его дочери и сестра покинули фамильный особняк и жили в провинции или у родственников.

Прошло полгода с тех пор, как умерла тетушка Рен, и сестры жили отдельно.

Изоль гостила у дальней родственницы месье Шанма, которую звали графиня де Клар, а Суавиту поместили в монастырь.

У генерала не существовало своего дома, но несколько старых слуг остались с Изоль.

Выбор генерала пал на графиню де Клар, очень красивую женщину, занимавшую несколько странное, загадочное положение в свете. Тем самым генерал отказался от помощи самых близких родственников и друзей: никто толком не понимал почему. Те, кого волновала судьба семьи Шанма, называли такое положение «временным». Тогда это слово было в моде.

Конечно, в будущем все должно было непременно измениться, и скорее всего самым естественным образом. Все считали, что процесс проводился с пристрастием, однако высшие власти явно остались настроены великодушно и склонялись к милосердию.

Прежде чем продолжить наш рассказ, хочу еще несколько слов посвятить графине де Клар, которой волею судеб было суждено через несколько лет стать одной из самых ярких звезд парижского небосвода. Ее муж был на самом деле графом и притом лучших дворянских кровей. Его звали Кретьен Жулу дю Бреу. Мы уже подробно рассказывали в одном из наших последних сочинений об истории его женитьбы.[3]

Породнение благороднейшей рыцарской фамилии де Клар с несколько мрачной и явно бретонской по звучанию фамилией Жулу дю Бреу могло вызвать разные кривотолки, однако это родство корнями своими уходит в далекий 1700 год, когда единственный представитель монаршей фамилии Фиц-Руа Жерси, герцог де Клар и мадемуазель Жулу дю Бреу скрепили свою любовь узами законного брака. Теперь же молодая графиня дю Бреу, узнав об этой семейной истории, иногда пользовалась титулом и даже фамилией де Клар – разумеется, незаконно. Но кто сегодня обращает внимание на такие мелочи.

Графиня имела широкие познания в самых разных областях. Месье Шварц, известный банкир, превозносил ее до небес; она была фавориткой полковника Боццо, святоши с улицы Терезы, завершившего безупречную военную карьеру и доживавшего свою долгую жизнь в лучах славы и всеобщего уважения.

И все же слухи распространялись. Многие недоумевали, почему же месье де Шанма доверил своих дочерей этому бесспорно красивейшему созданию, но прошлое этой особы никому не было известно. Она как бы родилась в день своего первого появления с графом Жулу дю Бреу в одном из салонов предместья Сен-Жермен.

Второй этаж дома по набережной Орфевр всего лишь месяц назад сняли на имя графа де Шанма. Сразу же добавим, что в тот же самый день третий этаж был снят на имя виконта Аннибала Джоджа из рода маркизов Паллант. Появление юного итальянца было хорошо воспринято красавицей графиней.

Было примерно пять часов вечера. В комнате второго этажа, на закрытые жалюзи которой так часто смотрел Поль Лабр, в шезлонге лежала юная мадемуазель. Она была бледна, как восковая фигурка Девы Марии. Ее густые золотистые кудри покрывали почти всю подушку, глаза с длинными темными ресницами оставались полузакрытыми. Глядя на это хрупкое и нежное создание, трудно было предположить, что ей уже тринадцать лет. Девочку отличала необыкновенная красота – красота ангела, коснувшегося земли и вновь устремившегося в небеса.

Это была младшая дочь месье Шанма, его законная дочь. Мать назвала ее Суавита.

Рядом с шезлонгом сидела старая служанка в траурном одеянии.

– Я не люблю ее, – сказала вдруг Суавита своим слабым, нежным голосом.

Так как глаза у нее совсем закрылись, старая служанка решила, что мадемуазель говорит во сне. Но все же тихо спросила:

– Вы спите, дорогая?

– Нет, – ответила девочка, чуть-чуть приподняв ресницы. – Я думаю о графине. Хотя она и очень красивая… – протянула Суавита.

– Вы все же не любите ее? – удивилась служанка.

– Нет. Как ни старалась! – ответила девочка.

– Но она ведь добра к вам, – проговорила старуха, словно пытаясь переубедить Суавиту.

– Это правда. Но наставницы в монастырях тоже были добры, и их-то я любила, – тихо промолвила Суавита. Девочка поежилась от холода. Старая служанка приподнялась и укутала ей ноги большим ватным одеялом, обтянутым шелком.

– Спасибо, Жаннетт, – поблагодарила ее Суавита. – Мне все время холодно. У меня ничто не болит, но мне кажется, что я серьезно больна, – пожаловалась она.

Жаннетт попыталась улыбнуться. В глазах ее стояли слезы.

– Что за мысли! – тихо возразила она. – Вы растете, вот и все. Вы уже такая большая, что я не могу вас больше называть на «ты». Когда растешь, всегда трудно.

Суавита плотно сомкнула веки, но продолжала говорить:

– Я постоянно чувствую сильную усталость. Я совсем ослабла…

– Я такая же была, когда росла, – подхватила Жаннетт.

– А теперь ты сильная. А моя сестра Изоль тоже была такая, когда росла? – неожиданно осведомилась Суавита.

– Конечно… – начала было говорить служанка.

Но прервалась и уже тихонько, про себя, исправила свою благую ложь:

– Старшая вобрала в себя все соки, как нижние ветки у деревьев.

Старые слуги редко встают на сторону чужаков.

– Когда моя сестра Изоль будет старше, – тихо продолжала Суавита, – она станет моей наставницей. Мадам де Клар уйдет и мы будем счастливы.

«Но еще до этого, – подумала она, – наш любимый отец вернется домой!» И такая радость охватила ее, что бледные щеки девочки чуть-чуть порозовели.

– Есть хорошие новости? – живо поинтересовалась служанка.

– Мне кажется, что да! – ответила так же живо Суавита.

Она неожиданно замолчала, а потом быстро добавила:

– Но это большой секрет. Изоль меня будет ругать, если я скажу.

– Мамзель Изоль! Она будет ругать мадемуазель! – членораздельно выговорила Жаннетт.

К сожалению, на письме нельзя выразить интонации, с которой Жаннетт произнесла слово мадемуазель первый и второй раз.

Чтобы там ни было, для Жаннетт существовала только одна мадемуазель де Шанма.

– Ну зачем ты так говоришь! – упрекнула ее Суавита. – Ты любишь меня чересчур сильно, и это мешает тебе полюбить мою сестру Изоль.

Старая служанка хотела что-то ответить, но не решилась. А Суавита продолжила:

– Я ее очень люблю! Очень! Мне жалко тех, у кого нет сестры. Когда она приходила ко мне в монастырь, все говорили: «Какая у тебя красивая сестра». И мне было очень приятно и радостно… Я так же всегда гордилась мамой. А моя тетя Рен, как она меня баловала! Да, все, кого любишь, уходят. Я даже и подумать не могу, что кто-то мне скажет вдруг: «Ты больше не увидишь Изоль…»