Колкая малина. Книга вторая - Валерий Горелов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Великий Мир не внемлет магии Советов.
Всё прибывает в Вере и молитвенно прочтётся
В сердечном ритме непрочитанных поэтов.
Суета
Змеиными глазами можно сердце заморозить,
А грязные слова слезами не отмыть.
Можно всё вокруг себя угробить,
А в личном плане триумфально победить.
В парадоксах, словно в новеньких калошах,
Которые до крови ноги натирают,
Застучали зубы на полных оборотах,
И страхи, словно змеи под шкуру заползают.
Стыдно малодушничать и прятаться за спины.
Самолёт при взлёте выходит на разбег,
Водку пьют под крышей воровской малины,
И чёрную икру ест белый человек.
Всё, что было сказано — суета сует,
А тому, кто нашу жизнь хотел обговорить,
Будет борщ прокисший на обед,
И только одна спичка, чтобы прикурить.
Болтовня и суета — наши экскременты,
Нас любая пропаганда строила в шеренги;
Мы однажды согласились на все эксперименты
За большие лозунги и маленькие деньги.
Там, где бриллианты — лучшие друзья,
Там безраздельно правит Сатана.
Мы очень долго слушали, что можно, что нельзя,
И что на свете правда всего только одна.
Сценки
Вчера была программа для вас, пенсионеры,
Где разыгрывались сценки комфорта проживания
Жителей неолитической пещеры
И современного квартирообитания.
Ветерану делается дурно, как будто его бьют,
Когда приходит счёт от благ цивилизации,
Когда судебными повестками трясут
И читают бесконечные нотации.
А в пещере жарится кабаний карбонат,
И набирают ожерелье из когтей орла,
Дети чешут за ушами прирученных волчат
И немощных не гонят от огня.
Конечно, несравнимы те сценарии,
И наши старики — не ровня дикарям,
Ведь за них воюют их парламентарии,
Но только надо оплатить проценты по долгам.
В пещере уж совсем условия простецкие,
И там о конституции могут лишь мечтать,
А вы-то — люди настоящие, советские,
Всегда за интересы Родины умели постоять.
Доберитесь до Сбербанка, чтобы пенсию отдать,
И можно будет жить и не тужить,
И не понадобится темнотой себя пугать,
Из страха света лишнего спалить.
Танцплощадка
В середине сентября уже холодно в горсаде,
Где танцплощадка оштакечена покрашенным забором,
Дружинники в повязках стоят как на параде,
А кто-то рядом из горла угощается кагором.
В ракушке сцены строится вокал,
Струны подтянули ещё вполоборота.
Это подключают к электричеству «Урал»,
Вот у нас такая вечерняя суббота.
Заиграла музыка, загадочно мигая,
Я сегодня девочку пригласить решусь.
Я с ней буду танцевать, к сердцу прижимая,
Если с кем-нибудь опять не подерусь.
Я себя вести пытался как плейбой,
Но меня прибило от сладкого кагора,
И она теперь решает, с кем пойдёт домой,
Может с тем здоровым, что трётся у забора.
Я от Валеры Ободзинского просто завожусь,
И в подъезде возле дома у неё стою.
И опять, наверное, подерусь,
Но ни на шаг отсюда не уйду.
Она ведь пахла как вечерняя фиалка,
А тот пришёл с друзьями, несмотря что был амбал,
Но недолго продолжалась эта свалка,
Я из кармана финский нож достал.
Нинка
Ей раньше по заказу на праздник платье шили
И розовую блузку по профилю фигуры,
Но нас не это, нас манеры удивили,
В горячем исполнении новой диктатуры.
Коротенькая стрижка под красною косынкой
И тоненькие ножки в ушитом галифе,
Когда-то эту девочку мы знали просто Нинкой
И вроде были с ней по-братски наравне.
Сейчас она целует только комсомольцев
И комиссара с бантом на груди,
А мы теперь просители или богомольцы,
И с нами ей теперь не по пути.
Это словно сон в горячечном бреду:
Нинка топит в полынье расстрелянных вчера,
А нам бы хоть какую-то судьбу,
Но лишь бы не идейная война.
Она теперь среди оглохших и ослепших
В плясках неприкрытого цинизма,
Среди подонков, бесконечно оборзевших,
В зад целует призрак коммунизма.
Пожелание тебе, незрячей и глухой,
Во всем задора олимпийского.
Это для тебя рецепты с книги поварской
С экслибрисом от Феликса Дзержинского.
Чтобы всем
Надо что-то поменять — скиньте обороты,
А, приближаясь к повороту, надо тормозить,
Но предварительно с себя смойте нечистоты
Прежде, чем кого-то правде научить.
Кто-то заплевал фитили в лампадах.
Что-то ведьмы прячут в грязных рукавах.
Современная мазня — в золотых окладах,
И новые проценты на вечных должниках.
Кто сморкается на новые обряды,
Тот не пророс холопскими долгами,
Но не ряженые в новые наряды
Будут за железными дверями.
Кому-то хочется ходить в застиранных штанах,
Сшитых по лекалам галифе,
И наводить зеркальный блеск на сапогах,
И чтоб товарищ маузер всегда был в кобуре.
Бабы еще много сумеют нарожать,
Они-то не сбавляют обороты,
Но если взялись прошлым воспитать,
Переименуйте в школах классы в роты.
Аист не приносит маленьких детей,
Он своих младенцев пожирает.
И зачем за здравие наставили свечей,
Если поколенье вымирает?
Бред
С корки хлеба облизали варение черничное
И солью освежили язвы примирения;
Суп в кастрюле скис, и завонялось личное
