The Chamber. Камера - Джон Гришем

Умная тетка прочла, по-видимому, мысли юноши. Во всяком случае, Ли тут же пояснила: Кэйхоллы всегда считались людьми не от мира сего, они привыкли держаться особняком, а незваных гостей отсылали подальше. Они не устраивали веселых застолий на Рождество, не собирались большой семьей, чтобы отпраздновать Четвертое июля. Да что там говорить – Ли жила в часе езды от Клэнтона, но никого из них не видела.

В течение следующей недели оба отправлялись на пирс ежедневно. Заходили по пути на рынок, покупали увесистые грозди спелого винограда и до глубокой темноты сидели на досках, выплевывая маленькие косточки в тихо плескавшуюся под ногами воду. Тетка делилась воспоминаниями о детстве. Вместе с младшим братом она жила на скромной ферме неподалеку от Клэнтона: были там и пруды с жирными карасями, и смешные лошадки-пони. Сэм Кэйхолл являл собой примерного отца, одинаково чуждого в общении с детьми приторным лобзаниям и ненужной строгости. Мать, слабая по характеру женщина, побаивалась Сэма, но души не чаяла в дочери и сыне. Когда старшей исполнилось шесть, а младшему было почти четыре, мертвым родился третий ребенок, после чего мать около года не выходила из своей комнаты. За детьми все это время присматривала нанятая отцом негритянка. Вскоре мать умерла от рака. Чтобы проводить ее на кладбище, Кэйхоллы в последний раз собрались вместе. Эдди украдкой пробрался в город и, как одинокий волчонок, шел по пятам похоронной процессии. Через три года Сэма арестовали, а еще через пару дней был зачитан приговор.

О себе Ли рассказывала неохотно. Сразу по окончании средней школы она восемнадцатилетней девчонкой сбежала из дома в Нэшвилл. Там простодушная красавица рассчитывала стать новой эстрадной звездой. Случайное знакомство привело ее в семью состоятельного банкира, чей наследник, Фелпс Бут, завершал курс наук в Вандербильтском университете[6]. После свадьбы молодые переехали в Мемфис. Единственный сын тетки, Уолт, которого отличал бунтарский дух, жил в Амстердаме. Никакой другой информации Адам не услышал.

Ему было трудно судить, унаследовала ли тетка черты настоящих Кэйхоллов. Складывалось впечатление, что голос крови звучит в ней мощным крещендо. Но стоило ли ее за это винить?

Исчезла она так же незаметно, как и появилась. Поднявшись еще до рассвета, тихо вышла из дома. Два дня спустя Ли позвонила, чтобы искренне поблагодарить Адама и Кармен за гостеприимство; с жаром убеждала обоих писать ей письма. Таковые были написаны и отправлены, однако ответ почтальон доставил очень не скоро. Смолк телефон. Внезапно начавшаяся дружба медленно угасла. Мать пыталась оправдать тетку – для нее та оставалась “прекрасной души человеком”. Однако мать, будучи одной из Кэйхоллов, несла, наверное, на себе проклятие рода. Адама вновь окружила пустота.

Летом, сразу по окончании колледжа в Пеппердайне, он вместе с однокашником через всю страну отправился в Ки-Уэст. Друзья заехали в Мемфис, чтобы провести пару дней у тетки Ли. Жила она в просторном особняке на высоком берегу реки. Все трое часами сидели во внутреннем дворике, поедали домашнюю пиццу, запивая ее превосходным пивом, следили за ползущими по Миссисипи баржами и вели долгие разговоры. О семье в них не было произнесено ни слова. Адама переполняли впечатления от учебы, тетку живо интересовало его будущее. Ли оказалась не только приятной собеседницей, но и весьма гостеприимной хозяйкой. Когда они расставались, в глазах женщины блеснули слезы.

– Обещай, что еще приедешь!

Не желая пересекать штат, Адам предложил двинуться на восток, в Теннесси. Уже возле Смоки-Маунтинс, в одном из городков, друзей, по расчетам Адама, отделяла от Парчмана всего сотня миль. Было это четыре года назад, в 1986-м. К этому времени коробка с материалами по делу Сэма Кэйхолла почти заполнилась. Оставалось лишь привести в порядок видеозаписи.

* * *

Поздно вечером Адам кратко переговорил с тетей по телефону, сказал, что проведет в Мемфисе несколько месяцев и будет рад увидеться. Ли пригласила его к себе: четыре спальни для гостей все равно пустуют, он просто должен пожить у нее. Когда Адам сообщил о цели приезда, на другом конце провода повисло долгое молчание.

– В любом случае заходи, – без особого энтузиазма пригласила наконец тетя. – Поговорим. Там будет видно.

Вечером, в начале десятого, он выбрался из черного “сааба”, нажал кнопку звонка и посмотрел по сторонам. Крытый красной черепицей особняк стоял в ряду себе подобных. Небольшой поселок окружала кирпичная стена, у единственных ворот расхаживал вооруженный охранник. Похоже, обитатели вилл несколько опасались соседства с городом. За исключением вида на реку, ничего примечательного в дорогом районе не было.

Раскрыв дверь, Ли ткнулась носом в щеку племянника.

– Добро пожаловать. – Она бросила взгляд на стоянку машин, повернула ручку замка. – Устал?

– Не очень. Дорога отняла двенадцать часов. Мог бы уложиться в десять, но я не спешил.

– Поешь?

– Нет. Я недавно перекусил.

Они смотрели друг на друга. Тетке должно было скоро исполниться пятьдесят, за прошедшие с момента их последней встречи четыре года она заметно постарела. В собранных в длинный хвост каштановых волосах появились седые нити, голубые когда-то глаза окружила сетка мелких морщин. Поверх старых джинсов свободно болтался домашний халат.

– Хорошо, что приехал, – мягко улыбнулась Ли.

– Ты уверена?

– Конечно. Пойдем посидим.

Взяв Адама за руку, она провела его сквозь стеклянные двери во внутренний дворик, где с толстых деревянных балок свисали горшки бугенвиллеи. Далеко внизу плавно несла свои воды река. Оба опустились в кресла-качалки.

– Как Кармен? – спросила тетя, наливая в высокие стаканы ледяной чай.

– У нее все отлично. Заканчивает Беркли. Раз в неделю мы говорим по телефону. Встречается с парнем, и намерения, по-моему, самые серьезные.

– Что она там изучает? Я, признаться, забыла.

– Психологию. После защиты хочет преподавать.

В чае ощущался терпкий вкус лимона и недостаток сахара. Густой, горячий воздух был влажным.

– Уже почти десять, – с наслаждением делая новый глоток, заметил Адам. – С чего такая жара?

– Ты в Мемфисе, мой мальчик. Жара простоит до конца сентября.

– Я этого не выдержу.

– Привыкнешь. Мы спасаемся холодным чаем и редко выходим на улицу. А что мать?

– По-прежнему в Портленде. Вышла замуж за торговца лесом. Как-то раз я его видел. Лет шестидесяти пяти, хотя вполне можно дать и семьдесят. Ей же сорок семь, а выглядит на сорок. Дивная парочка. Отдыхать предпочитают на юге Франции или в Ницце, там, куда слетается публика состоятельная. Она чувствует себя счастливой: дети выросли, Эдди Умер, прошлое давно позади. Денег у матери с избытком, она вовсю радуется жизни.

– Ты слишком жесток.

– Я слишком легкомыслен. Она и вспоминать обо мне не хочет, считает меня свидетельством былого позора семьи.

– Она любит тебя, Адам.

– Как приятно это слышать! Ты-то откуда знаешь?

– Я просто знаю.

– Вот уж не думал, что вы с матерью так близки.

– А мы и не близки. Успокойся, Адам, не переживай.

– Прости. Нервы. Я бы выпил чего-нибудь покрепче.

– Без проблем. Почему бы нам не развлечься, пока ты здесь?

– Я приехал не развлекаться, тетя Ли.

– Просто Ли, договорились?

– Договорились. Завтра я должен увидеть Сэма. Поднявшись, тетя вошла в дом, чтобы вскоре вернуться с бутылкой виски. Плеснув в оба стакана, она взяла свой, повернулась к реке.

– Зачем?

– Он – мой дед. Затем, что ему грозит смерть. Затем, что я адвокат и хочу помочь ему.

– Но он даже не знает тебя.

– Завтра познакомимся.

– То есть ты все ему расскажешь?

– Естественно. Я все ему расскажу. Не веришь, да? Не укладывается в голове, что я готов разворошить кучу грязного белья?

Сжимая в ладонях стакан, Ли медленно покачала головой.

– Это убьет его, – прошептала она.

– Нет. Неужели тебя волнуют его проблемы?

– Волнуют.

– Вот как? Когда ты в последний раз видела Сэма?

– Не начинай, Адам. Ты не поймешь меня.

– Справедливо. Но в таком случае объясни. Я хочу тебя понять.

– Нам лучше поговорить о чем-то другом, милый. Сейчас я не в состоянии. Чуть позже.

– Нет.

– Обещаю. Мне не хватает духа, Я думала, мы посидим и просто посплетничаем.

– Извини, Ли. Я устал от сплетен и секретов. Я лишен прошлого – отец предусмотрительно стер его. А ведь я должен знать, насколько оно было неприглядным.

– Оно было ужасным, – неслышно выдохнула тетя.

– О'кей. Но я уже не маленький, выдержу. Отец, так сказать, от этой задачи самоустранился. Боюсь, кроме тебя, разрешить ее некому.

– Дай мне время.

– Его нет, Ли. Завтра я увижусь с дедом. – Адам в один глоток осушил стакан, рукавом рубашки вытер губы. – Двадцать три года назад “Ньюсуик” писал о том, что отец Сэма тоже входил в Клан. Это правда?