Наследники - Мария Чинихина

– Напоминаешь мою помощницу Весту. Она выводила меня из депрессии, а твоя мать искусно туда загоняла.

– Папочка! Как же я рада!

– Зачем приехала? – прошептал он и закашлял.

– Я застала их, дважды. Кеннет Пен гладил мамину руку и уговаривал развестись…

– Давно знаешь об их отношениях, что ж тут удивительного? – Папа осторожно почесал затылок. – Мон говорил, ты нашла группу… Дочь… Сделай одолжение, не говори о матери больше. И не стоит Мону доверять секреты. Он сдал тебя. Как и ты, Мон считает, что я способен перевернуть музыкальный мир во второй раз. – Папа сделал попытку улыбнуться. В итоге снова закашлял. – Только время «Анри—легенды» ушло.

– Неправда. Мои друзья играют песни Группы, а люди поют их в баре, как и много лет назад!

– Если кто—то и сохранил старые пластинки на память, то благодарен им.

– Конечно, проще всего отгородиться и ныть, – возмутилась я.

Папа нахмурился – я умела давить на больной мозоль.

– Скажи, ты задумывалась о последствиях? Мама не такая всемогущая.

– Смотри!

Я показала отцу носок, найденный под ковром.

– Я буду молчать при Полли. Не рассказывай ей, – папа принял прежнее положение.

Я отнесла носок в ванную комнату и бросила в плетеную корзинку.

– Я постираю, не стоит беспокоиться, – Полли тенью возникла за спиной. Странно как—то посмотрела и дернула кривой бровью. Черные волосики выступили на бледной коже. Эта девица в обтягивающих легинсах и свободной маечке с пальмами мне уже не нравится. Все лезет и лезет с расспросами и замечаниями, как будто папа ее собственность.

– Вы… вы…

– Я – связь Анри с внешним миром: продукты, обеды, компакт—диски, фильмы – все на мне.

Полли усадила меня на диванчик в гостиной и опустила со спинки покрывало. Сама – опять на кухню. Отец – спиной. Вижу его заросший затылок. Что—то не так, не пойму.

– Вот, выпейте.

Полли протянула мне кружку с дымящимся напитком.

– Чай с жасмином… Ой, смотрите, а там гитара над полкой висит. Акустическая. Его любимая. Вечерами он играет. Если в настроении.

– «Стимми». Мы подарили ему. Помню, что залезла под столик в кабинете мамы и слушала, как она торопит по телефону менеджера с доставочкой.

– А еще мистер Роджер был здесь недавно. С бумагами приехал. Кинул их на пол и ну сыпать бранными словами. Анри никак не реагировал на грубость. Словно не с ним разговаривали.

Ужасно хочется, чтобы Полли замолчала или сменила тему. На столе лежат бутербродики. Я смотрю на аппетитный хлебушек с сырком. Слюнки текут, но взять не решаюсь… Полли целует губы отца.

– Вернулся…

– Хочу популярности! – громко заявила я. Рука папы шевельнулась на подлокотнике. Он попросил Полли развернуть его кресло. А потом я увидела налитые светом глаза, но свет этот рассеивался в пространстве гостиной, и не было в нем теплоты. – И для начала разреши мне выступить на фестивале. Дядя Мон и твои секреты выболтал.

Папа откашлялся и попросил Полли принести ему воды. Она тут же сорвалась на кухню.

– Сначала докажи, что достойна быть в ряду участников. И не только мне.

Криста. Студентка

Соседка уехала на дачу к парню, а я погасила свет в небольшой комнатушке и теперь наслаждаюсь темнотой, тем, как она поглощает, опускается на руки, плечи, щекочет кожу и шевелит волосы. Воображение рисует странные картины. Всегда повторяющиеся. Пасмурный день. Машина мистера Грина на стоянке. В забрызганном дождем стекле детские ручки. Окно приоткрыто. Крохотные пальчики, сгибаясь, тянутся к отцу. Мистер Грин улыбается, почти касается коленями влажной земли, чтобы дочка смогла как следует напутешествоваться в его шевелюре. Оклик жены… Поцелуй… Короткое прощание. Мистер Грин уходит.

«Он» как бы рядом, но его и нет. Вчера мы случайно встретились, и я сказала себе – не судьба быть вместе. И жена у него – красавица. Умеет ходить на каблуках—шпильках, и все в карман учительского пальто фотографию дочки сует, а потом откинет густые кудри, соберет в хвост, загадочно посмотрит, схватит его галстук, притянет к себе и отпустит. «Он» любит свою семью, ценит, уважает. Как и я в нем – каждую черточку на лице, поседевшую от ссор бровь, полузакрытое веко и вечно падающую на лоб челку. А сегодня… Сегодня мистер Грин прошел в паре миллиметров. Наши локти почти соприкоснулись. Он держал портфель перед собой – молния сломалась, и боялся обронить бумаги… Нет, нет… Спокойно. Он лишь наваждение, мечта, «предмет обожания»…

Настойчивый стук. Первая мысль, кто? Все разъехались на выходные. Неохотно поднимаюсь с колен. Вытираю рукавом соленые от слез губы и, хлюпая тапками, бегу открывать. На пороге Морган и Фома. Друзья просят впустить их, но я не позволяю войти.

– Идем на кухню.

– Альби передала?

– Передала, – я спрятала в нагрудном кармане джинсового сарафана конверт и взяла чайник из навесного шкафа.

В полуосвещенном коридоре выкрашенные в темно—зеленый цвет стены эхом отражают голос Моргана. Он с воодушевлением расхваливает трехнедельные каникулы в стране, где много солнца, песка и моря. Фома «приземляет» друга – живописными картинами они будут наслаждаться в студии, которую арендует Альберта.

– Тихо у вас, – заметил Фома.

– Выходные. А у меня работа.

Хочу сказать – книгу пишу, да Альберте же сдадут.

Фома включил свет, Морган занял единственный стул с кривой спинкой и увидел исчерканное студентами объявление, приклеенное прозрачным скотчем к мусоропроводу. Я поставила на плиту чайник, и синее пламя вспыхнуло под ним.

– Вахтерша подсказала, в какой комнате ты живешь, – Морган покачнулся на своем стуле и чуть не упал. – Местная знаменитость, оказывается. Статьи печатают. За порядком следишь – всех на этаже построила. Бездомных животных подкармливаешь. Ежемесячно унижаешься и просишь богатеньких отщипнуть от родительских кошельков крохи, чтобы в праздничное воскресенье порадовать детей в приюте сладкими пряниками…

Время вдруг остановилась… В нашу тесную кухоньку зашел мистер Грин. У него рабочая комната на этом этаже. Не знаю, что думал мистер Грин в тот момент о друзьях Альберты, кем посчитал, я не смогла определить, что творилось в учительской голове, но Морган осекся, закашлял. Фома заторопился выскользнуть из кухни, а мой «предмет обожания» геройской хваткой из раскрашенного комикса схватил бедного гитариста за горло и, прижимая к грязной стенке, велел выкладывать правду – кто они такие и что забыли поздним вечером в студенческом городке.

– Мы никто, – сдвинув брови пробормотал Фома.

– Прекратите, мальчики билеты на самолет ждут, – вступилась я за друзей. – Альберта попросила им купить. Помните, она приходила к вам на лекции? Только Альби улетела в Южную Страну. Морган и Фома поедут туда же.

Мистер Грин отпустил Фому, и бедный бармен отскочил от него на безопасное расстояние.

– Я с вами, – вдруг промолвил мой «предмет обожания». – Ваша подруга, Криста, обещала интересный материал. Хотелось бы его получить.

Свисток закипевшего чайника завыл в кухне с прокуренным потолком. Не могу шевелиться, но все же я протянула руку к выключателю, и синие огоньки погасли. Лицо Моргана вытянулось, Фома как—то обмяк, а я пылала от ярости, прекрасно понимая, зачем «предмету обожания» туда ехать.

– С директором о командировке по телефону договорюсь – в понедельник ждите замену. А вы! – обратился он к Моргану и Фоме. – Быстро скинули номер рейса и время вылета.

Нетерпимая боль засела внутри. Она жгла, разлагая все вокруг. Помню первые занятия с обручем. Пластмассовые шипы впивались в кожу и живот синел на глазах. Но я отказывалась останавливаться. Закрывала глаза и крутила, крутила до последнего, хотя по щекам рекой бежали слезы. Но секунда… минута… Я выполняла упражнение до победного конца.

Альберта. Наследница

Писклявые гудки разбудили в половине девятого. Одеялко сползло с моего лица. В полудрёме я нажала на клавишу «ответ». Помню, что с нетерпением ждала рассвет, а сейчас – вдруг ощутила холодок. Страх сковывал изнутри. Что нас ждет?..

Совсем расслабилась в компании папы! Особенно, когда поняла, что он не утратил способности удивлять публику. На вчерашнем ужине в ресторане отец спокойно «поглощал» горячее и вдруг бросил вилку, нож, встал и, приметив рояль, спрятанный от глаз посетителей пальмочкой, направился туда. Он выгнал изумленного пианиста и заиграл свою мелодию. Сентиментальные дамочки отвлеклись от душевных бесед, одновременно раскрыли ридикюльчики, вынули оттуда белоснежные платочки и принялись вытирать влажные от слез щечки. Папа захлопнул крышку рояля внезапно. В зальчике воцарилась мертвая тишина. Охранник привел управляющего. Отца хотели вывести, но он лишь ухмыльнулся и напомнил, что его ждет остывшее горячее…