Зов Оз-моры - Андрей Хворостов

Она погладила свой живот.

— Зачнёшь? — понял Денис. — Мечтала о ребёнке?

— Ага.

— Выходит, была замужем?

— Выходит… — созналась она. — Два года жили. Два года! Но я так и не… не…

— Не понесла?

— Не я виновата! Не я! Паксяй виноват! Шкай вырубил его из трухлявого пня. Молодой был, а трухлявый. Не хочу помнить!

— Он погиб?

— Да! Татары убили! Видела мёртвого. Не подошла! Над отцом плакала, над матерью, над сёстрами… Над Паксяем не плакала. Плохо я жила у него. Плохо!

— Много бил тебя?

— Не бил. Совсем.

— Правда не любил, значит, — заключил Денис.

— И ублажить не мог. Тоска с ним был.

— Чего ж так жила-то? — прыснул Денис. — В деревне других мужиков не было?

— Паксяень родня зорко следил. Вот я и не бегала. От тебя тем паче не побегу. Ты мне люб. Грубый вид, но люб.

— Паксяй был красивее меня?

— Да, — стыдливо ответила она. — Толку-то!

Денис вспомнил, как Варвара примеривалась к нему в избе Путилы: изучала, оценивала…

— Я-то думал, это Быков тебя невинности лишил.

— Нет. Путила Борисович не трогал. И сам не трогал, и стрельцов отгонял. Для тебя берёг! Он тоже из крепкого дерева. Честный, храбрый, хороший.

— Неужто? — удивился Денис. — Многие зовут его зверем.

— Он свой Моску любит. Злодейства ради Моску творит, — возразила Варвара.

— «Свою Москву»? Ты, выходит, Русь своей не считаешь?

— Пока нет, — уклончиво ответила она.

— Что тебе тут не по душе?

— У вас жён много бьют. У нас не так. Ты меня не бьёшь? Не хочу!

— Попробую, — улыбнулся ей Денис.

— Зачем тогда нож? Что делаешь?

— Встань и принеси мне кошель! — приказал он.

Она послушно поднялась с перины, нашла кожаный мешочек с ножом и подала мужу. Денис чиркнул лезвием по затянувшейся ранке на своём предплечье и дождался, когда кровь начнёт капать на простыню. Варвара вскрикнула.

— Для чего?!

— Тише! Пусть все думают, что ты вышла замуж девицей.

— Ты ранил себя ради меня? — потрясённо прошептала она.

— Уймись! Ну, разбередил царапинку… Дай скорей срачицу! «Отче наш» ведь не успеешь прочесть, а кровь уже остановится.

Варвара подобрала с пола скомканную ночную сорочку. Денис приложил её к порезу.

— Перевяжи меня.

Варвара, нашёптывая что-то на языке мокшан, облизала ранку мужа, приложила к ней лист подорожника, оторвала полоску от одной из своих онучей, замотала его предплечье полоской льняной ткани и легла на перину.

— Ты надёжный! — улыбнулась она Денису. — С тобой хорошо. Опять хочу… ну… чего не дарил Паксяй…

— Кончить снова хочешь?..

Но тут отворилась дверь, и в чулан заглянул Фёдор.

— Чего это вы растелешились? — покачал головой он. — Вдруг поп Яков узнает? Не оборётся?

— Так не говори ему, — резко ответил Денис. — Скажи, в рубахах тешились.

— Всё ладком?

— Ладней не бывает, — Денис бросил ему сорочку с кровавым пятном. — Так и доложи гостям.

— Скоро выйдете?

— Больно было Варваре. Пусть отдышится, охолонёт.

— Чего у тебя с рукой?

— Будто не знаешь? — усмехнулся Денис. — Поранил возле Тонбова, а сейчас молодка царапнула ногтем, раскровила ранку…

Фёдор закрыл за собой дверь и побежал к гостям, размахивая окровавленной рубахой.

— Крови будь здоров! — громко и важно произнёс он. — Пока не зовите молодых. Пусть Варя полежит, очухнётся.

Гости понимающе закивали и продолжили трапезничать.

Варвара тем временем взяла Дениса за руку и притянула к себе:

— Ты мне люб!

— Какая ж ты охочая! — в шутку шепнул он.

Она же ответила серьёзно:

— Несчастная была. У Путилы голодала. С Паксяем постилась. Пякпяк[5] голодна. В паде волки воют!

— Упрею я с тобой! — усмехнулся Денис и обнял жену…

Насытившись, Варвара положила голову мужу на грудь и долго ничего не говорила, лишь посапывала. Денис лежал и даже не шевельнулся, пока жена не отдохнула и не поднялась с ложа.

— Пякпяк хочу петь! — сказала она, одеваясь. — Тебе петь.

— Куда ж деться, ежели пякпяк?.. — улыбнулся ей Денис.

Тесовые стены чулана не стали преградой для высокого, сильного, но в то же время нежного и солнечного голоса. Он лился, как свежий лесной мёд, заполнил пространство вокруг дома, обволок изумлённых стрельцов и их жён, выплеснулся за пределы двора… Скоро на звуки песни сбежались соседи и случайные прохожие. В ней они не понимали ни слова, но это и не нужно было, чтобы наслаждаться пением Варвары.

Когда она замолчала, стрелецкие жены начали греметь сковородками: «Выходите к нам, молодые!»

— Ну, ты и звенела! — улыбнулся Денис жене. — На весь Козлов!

— Тише не могу. Радость изливается. Я больше не одна.

Варвара вышла к людям уже не в целочнице, а в вышитой рубахе из выбеленной поскони и подоткнутой под пояс чёрной понёве — знаке замужества.

— Какой мощный у тебя голос! И какой красивый! И как искусно ты поёшь! И какой счастливой была твоя песня! — закричали гости навстречу ей. — Видно, полюбился тебе муж.

Затем в дверях показался Денис, и раздался нестройный вопросительный хор: «Лёд ломал или грязь топтал?». Он с достоинством ответил: «Конечно, лёд ломал!» Варвара обернулась, и он увидел благодарность в её глазах.

-

[1]Вайме (мокш.) — душа. Представлялась мокшанам в виде призрачной зелёной бабочки.

[2]Тона ши (мокш.) — «Тот свет». Однокоренное название загробного мира встречается у многих финских народов. Например, у карелов и финнов-суоми — Туонела. У эрзян — Тона чи.

[3]Вярде Шкай (Вышний Бог) — бог времени и солнца у мокшан.

[4]Оцю пара мяльса (мокш.) — необыкновенно приятно, потрясающе.

[5]Пякпяк (мокш.) — очень сильно, нестерпимо.

Глава 7. Возвращение к мечте

Наутро к дому Дениса подъехал сам Быков. Перво-наперво направился к Фёдору и поинтересовался:

— Федька, готова баня для молодых?

— Истопили, Путила Борисович, — ответил тот, поднося стрелецкому голове чарку хлебного вина.

Быков выпил залпом всю чашу и похлопал Фёдора по плечу:

— Хорошо, что истопили. Давай, Федька, буди молодых, если они ещё не проснулись. Потом бери берёзовый веник да Варькину срачицу. Веник понесёшь ты, сорочку отдашь свахе. Смотри не перепутай! Ещё мои стрельцы медовуху подвезут. И людям пить, и молодых омывать. Не забудь окатить ей Дениску с головы до ног, когда он из парной выйдет и к речке побежит. Варьку тоже.

Скоро стали подходить соседи, подъезжать стрельцы и их жёны. Всем было любопытно посмотреть, как молодые выйдут из очистительной бани.

Сваха взяла из рук Фёдора сорочку с пятнами запёкшейся крови и, размахивая ей как флагом, повела гостей к берегу Лесного Воронежа, где среди унылых плакучих ив стояла баня с крохотным волоковым оконцем.

Фёдор велел Варваре распустить веник и