Лёд Апокалипсиса 2 (СИ) - Кулабухов Тимофей Varvar

— Что такое кемпер?

Набиль не успел ответить, в гараж впорхнула его дочь, кареглазая, лет восьми на вид, неприметная, вежливая и молчаливая. Скользнула по нам взглядом, потянула отца за рукав, шепнула. Тот откашлялся и озвучил полученную информацию.

— Ваш пленник пришел в себя. Дергается, пытается встать.

Он был в сравнительно теплом предбаннике, помещении перед входом в ту часть мощного подвала, которую хозяин дома оборудовал под жильё. Мы выгнали его и дочь, потому что сразу же принялись безжалостно допрашивать пленника.

Покушать не удалось.

Да, это оказались люди того самого Лучника. И когда некоторую часть гонора с «языка», звали его Аркадий, удалось сбить, поволокли его опознавать покойных.

Мы давили на него, знали, что их должно быть пятнадцать. Тринадцать выложены рядком на полу одного из замерзших боксов, четырнадцатый он. Лучник опознан, это, кстати тот, кто пережил взрыв гранаты, но был добит мной в первые секунды нападения. Ну и пёс с ним, подох и хорошо.

— Как последнего зовут? Куда ушёл?

Мы Аркадия крепко били. В основном я. Не стали играть в доброго и злого полицейского. В наличии было два злых и очень мало времени.

В конце концов он сдался и взамен на клятву что мы его не убьем — рассказал. Кюра поклялся могилами предков, пленник выпалил что знает, мол мусульманин может клясться только Аллахом. Поклялся Аллахом.

Пятнадцатый, по прозвищу Лёха-Троллейбус, послан к «пророку» в Белый дом доложить о текущем положении дел, выменять на базе три охотничьих ружья и прочий навар на водку и новую подстилку (мы не сразу поняли, что речь идёт о рабыне), взамен повесившейся предыдущей. Вернётся в «молочку» завтра утром.

Кюра обещал пленника не убивать, Аллахом клялся. Такое священно. Поэтому заколол его я. В какой-то момент ценность его сведений стала тяготеть к нулю. Встретился с Соколом глазами, он кивнул. Развернул тесак остриём вниз и всадил в сердце мощным ударом. Без тени сомнений. Сиделец даже удивиться не успел. Оставили тело вместе с остальными, только укрыли здоровенным промасленным брезентом.

До утра время есть. Наскоро кушали, расположившись в тепле подвала, полулежа на всяких одеялах и подушках вокруг низенького столика в восточном стиле.

Хозяин дома скомканно благодарил за спасение, перескакивал на выживание, описание своей усадьбы, потом на супер-тарантас.

— Понимаете, — он очертил в воздухе неровный круг самодельной лепешкой. — Советские инженеры никогда не экономили металл. От этого наши изделия прочные, крупные, тяжелые, весомые. Но для проходимости это скорее минус. Чем тяжелее техника, тем быстрее она сядет на брюхо. Тот же урал триста семьдесят пять — обжора. Хотя, подозреваю, будь у меня такой, сделал бы из него вездехода. Но он весит тринадцать тонн. А моя лягуха со всеми потрохами три с половиной. Это так же сказывается на расходе топлива. Металл по возможности экономили. Штамповка, ребра жесткости, всё такое. Сделан с австрийской педантичностью, технике сорок лет, а до сих пор бегает.

— А до Чечни чудо-повозка способна доехать? — перебил я его и посмотрел на Сокола.

Набиль замолчал, крепко задумался, прожевал, запил крепким чаем, но все же ответил.

— Понимаете, молодой человек. Чтоб уж до конца быть честным, условия никак нельзя назвать нормальными. Я дальше семи километров от усадьбы пешком не отходил, плюс радио слушал пока гонял генератор. Уже долгое время боюсь, знаете ли. Мороз. Дорог нет, ехать по снегу. Вы знаете, не уверен, что можно спокойно ездить по снегу.

— Площадь опоры.

—?

— Это не я придумал. У меня был трактор. До недавних пор. Сельскохозяйственный. Колеса громадные и сдвоены. В результате площадь опоры — целых восемь великанских покрышек. Не знаю сколько мой зверь весил, но по снегу летал пушиночкой.

— А куда он, вы говорите, делся?

— Подбили его из базуки. Как танк. Мародёры, но другие. Теперь я пешеход. Но вы принцип поняли?

— Ещё до землетрясения думал о подобном. Звучит логично. Колесики у меня Эр-шестнадцать, есть два запасных. В теории могу подыскать аналогичные диски, покрышки какие попало, пусть и лысоватые. Камеры, заплатки, привести в порядок. Но, шпильки нужны очень длинные и прочные.

— Сможете изготовить?

— Вам надо в Чечню?

Я снова посмотрел на Кюру. Он пожал плечами, всем своим видом показывая, что решать такой вопрос будет Адам Султанович.

— Всё дело в системной восприятии, уважаемый Набиль. Есть вы с дочкой, которые хотите уехать. Значит, вас тут уже ничего не держит. Конечно, отправь мы зэков обратно к дьяволу, тут станет не так страшно. Но, всё же… Есть девять чеченцев, которым надо домой. Вместимость вашего тарантаса десять пехотинцев, одно отделение. Плюс прицеп. Вот и получается. Суммировав вас имеем как раз плюс-минус отделение. Прицепите себе бочку зимней соляры. Какой расход у вашего рыбацкого причала?

— Примерно двадцать два литра на сто. Двигатель не новый. Думаю, по сплошному бездорожью будет больше. Кстати, по сравнению с тем же Уралом — просто трезвенник. Говорят, он и сто на сто потребляет.

Кюра засопел.

— Мой молчаливый товарищ имеет ввиду что это всё мои фантазии, решать будете вы с командиром. Ладно. Мы пойдем. Спасибо за тепло, за кров, за ужин. Не будем злоупотреблять гостеприимством, поищем базу бандитов на молокозаводе. Покажете, где он?

— Покажу направление. Отсюда далеко, но он виден издалека, найдёте. Только скорее выходите чтобы засветло успеть.

Вышли. Прощались. Маленькая Ирада жалась к отцу, но смотрела на нас во все глаза. Обычно суровый Кюра подмигнул ей и подарил шоколадку. Набиль сказал, что мы в его доме всегда желанные гости.

Двинули. Пойдем решать проблемы местных жителей.

Молокозавод действительно нашли без проблем, основной корпус высился под промзоной синими металлическими боками. А вот найти «гнездо глухаря» было сложнее. Прошли на территорию, обошли самый большой корпус. Следов нет, скорее всего их занесло к чёртям. Зато в какой-то момент — запах. Действительно, разведка «по нюху». Подошли к квадрату разбитого окна. Оттуда отчетливо «воняло» человеческим жильем. С внутренней стороны как грубый аналог лестницы набросаны поддоны и дорожка следов в недра.

Оно.

Хотя по оперативным данным никакой опасности внутри не должно поджидать, мы крались. Я чуть впереди и с фонарём, Кюра шагах в двадцати позади. Моя задача в случае опасности нырять в любую неровность. Впрочем, никого живого мы действительно не нашли.

Группа лучника базировалась в подвале, где металлическая дверь запиралась на амбарный навесной замок. Осмотрев его несколько секунд, попросил Кюру чуть отойти. Извлёк топор, большим замахом, тыльной частью, то есть как молотом, вдарил по приваренным «ушкам», одно из которых тут же любезно отвалилось.

Вошли.

Вертеп. Свинарник. Несколько светильников на аккумуляторах, зажгли все. Хаотично разбросанные вещи, бутылки, ошметки еды. Смрад. Чувство омерзения не покидало.

Осмотрелись. Некоторый запас оружия, боеприпасов, еды разной степени свежести, огромное количество пустых бутылок.

Одну из комнат повала использовали под мусорку, туда просто сбрасывали всё подряд, начиная с тонны стеклотары. Несмотря на холод, воняло там ещё больше, чем в остальном помещении.

Впрочем, это нас волновало мало. Нужно поймать ходячий троллейбус.

Посовещались. Нам обоим в этом логове было неуютно. Побродив по зданию, пришли к тому, что в него всего два расчищенных входа, пути от которых которые соединяются у лестницы, на которую открывался прекрасный вид из какого-то второстепенного склада, где хранился инвентарь для уборки помещений.

Там мы и залегли. Холодно, зато поспали урывками, бдительно дежуря по очереди.

Утро. Морозец легкий, снежок валит, солнца не видно.

Начиная с семи утра встали, умылись, снарядились, поели холодных консервов и принялись ждать. Кто ж знал, что эта скотина нарисуется только в половине первого. На мой взгляд это ни разу ни «с утра». К тому времени мы были настолько злы, что готовы были его прибить голыми руками.