Крылья - Игорь Рыжков

– А ты с Тимошей пошла! – Вспылил я. – И чего это я вспылил?

– Что мне жалко, что ли, что она с Тимом на Крышу отправилась? Так ведь на Крышу идти – не вдоль по жилым уровням прогуливаться? Умер вот Тимоша. Могла и Вера умереть. Вот если бы я не поспел, то обязательно бы умерла.

– Ну и что? – Прищурилась Вера. Подбоченилась. – Ну и что? Самсон-гудрон! Ну и пошла. А ты не позвал вот я с Тимом и пошла. Тимоша умный и добрый. А ты злой! Ты совсем злой!!! – Ее губы дрогнули. Она закрыла лицо ладошками.

– Ты злой! Злой! Злой! – Закипела вода в кружке. Я прихватил ее рукавом за ручку и поставил рядом. Взял банку с сахаром и отсыпал от того, что осталось половину. В горячей воде сахар растворился быстро. Не нужно было даже помешивать. Я подул немного, охлаждая напиток, и тихонько ткнул Веру локтем.

– Вера…

– Чего тебе? – Хмуро отозвалась она из-за ладоней.

– Да ладно тебе дуться то.…

– А я и не дуюсь вовсе. Это ты сам надутый. Сам.

– Я тебе сахару развел. Еще тебе надо лекарство выпить. Давай. А?

– А скажи «пожалуйста»… – Вера сделала между пальцем щель и хитро в нее посмотрела. – Я пожал плечами. – Ну, что такое «пожалуйста»? Это же слово просто.

– Может быть, Вера не в себе от болезни? Может такое быть? Конечно, может! Ну, скажу я ей «пожалуйста». И чего в этом стыдного? Ничего совсем. – Я уже было открыл рот, но произнести его так и не получилось.

Не хотел язык поворачиваться, хоть ты тресни. Я закрыл рот и пожевал губами. Снова открыл.

– Пожалуйста, Верунь. – Получилось ведь.

– Ну, давай… – Вера протянула руку. Я осторожно передал ей воду и потянулся за коробочкой с аспирином. Пока Вера фыркала горячей водой, я вытряхнул в ладонь три горошины и протянул их своей спутнице.

– И вот это еще…

– Ф-ф-фу-у-у… – Скривилась девочка. – Они невкусные.

– Ну, что, что невкусные? Болеть то тоже невкусно? Тоже плохо. Выздоравливать надо. А то мы с тобой никуда придти не сможем ни на Крышу ни в Город.

– Так и застрянем здесь. Будем в норе сидеть, пока у нас еда не закончится. Начнем плесенью питаться пометом крысиным. А, кончится фермент, ляжем вот здесь на нары и умрем. Оба умрем.

– Какой ты гадкий, Самсон. – Вера забрала таблетки с моей руки и с сомнением на них посмотрела. Я улыбнулся. – Странно как то это все. Тебе говорят, что ты гадкий, а ты улыбаешься. Тебя обзывают, а тебе не обидно.

– И пожалуйста, вот удалось выговорить. Никогда я еще девчонкам таких слов не говорил. Никогда. А вот тут сказал. И что это со мной такое? – Я недоуменно пожал плечами.

– Я съем… – Отозвалась на мои жесты Вера. – Правда, съем. Мне же нужно быть здоровой?

– Знамо, нужно. – Подтвердил я. Вера аккуратно положила горошину на язык и, зажмурившись, сделал большой глоток из кружки. Поморщилась, коснулась горла, но положила на язык вторую и третью. Потом надолго припала к кружке. Пила мелкими глотками сладкую воду.

– Все, Самсончик. Я выпила. Спасибо тебе. – Она улыбнулась тепло и радостно.

– Спасибо. Надо же. Никогда я от девчонок таких слов не слышал. А приятно-то как. Приятно-то до чего!

– А вот краска эта на щеках совсем не к месту. Не хочу я, чтобы Вера мое смущение заметила. Нет. Не хочу.

– Да чего уж там… – Проворчал я отворачиваясь. – Было бы за что. – Веру снова клонило в сон.

– Умаялась девчонка. Отоспаться никак не может. А и лечение тут только одно. Спать да есть. Есть да спать.

– Ты протеины будешь? Верунь? – Вера отрицательно замотала головой.

– Я посплю немножко, Самсончик. Хорошо? – А мне, что? Разве жалко?

– Поспи, конечно.

– А ты меня обними только.

– Вот это да. – Я озадаченно почесал бровь. Привалиться во сне, чтобы тепло не терять это одно. А вот обнять это совсем другое. Но ведь можно и по дружбе обнять? Разве нельзя? Конечно можно.

– Хорошо, Вера. Ты ложись, а я осмотрюсь – где мы и как. Не бойся ничего. Последниками здесь и не пахнет. Я уже поспал немножко. А как я закончу, так и лягу рядом, и.… Обниму – Вера устроилась на нарах удобнее. Потом завертелась, выискивая что-то на груди. Достала тугой валик и, аккуратно его, расправив, положила под голову.

– Это, что у тебя? – Насторожился я вдруг.

– А вот и не скажу! – Показала Вера мне язык. – Скоро состаришься, если много знать будешь. Понял? – Понял, конечно. Чего тут не понятного? – Не мое это дело.

– Ну, ладно.… Спи, давай. Выздоравливай.

– Угу. – Ответила Вера. Потянулась сладко и замерла с улыбкой на губах.

Я встал с нар. Подошел к фонарику Тима. Черви светили исправно.

– Полюбили меня значит.

Я невольно улыбнулся, так же как и Вера. Тепло и чисто, будто во сне.

– Хорошо когда тебя Светляки любят. Они вернее друга. Они до самой смерти только тебя любят, и большая редкость, когда полюбят совсем другого.

– Вот эта редкость и случилась. Полюбили меня Светляки Тима. Полюбили.

Я прикрыл шторку, уменьшая доступ воздуха Светлякам.

– Поспите и вы, мне своих светляков, пока хватит. Отдохните тоже. Намаялись вы уже. Натрудились. – Светляки благодарно перешли на зеленый свет, и почти угасли. Вяло шевелясь, готовились ко сну.

Я взял, напялил каску до ушей со своими Светляками и расправил плечи.

– Теперь мне сам черт не брат. Вера выздоравливает. Шашек еще на пять дней хватит. Еды, если и не навалом, то кое, что все равно имеется. А вдруг что еще найду?

Я встал и двинулся вдоль стены. Высвечивал фонариком кабеля, наплывы и пятна на стенах. Один из них меня заинтересовало больше других.

Было оно каким-то странным. Почти прямоугольным, покрытым, толстенным слоем пыли и высохшей плесени.

Я осторожно постучал по нему острием кирки. Чешуи крупной сухой грязи, свалились на пол.

Я поднес фонарь к тому, что под ним находилось.

– Ексель-моксель! – Я удивленно покачал головой.

– Так вот вы, какие Последники! – Я взял в руки старую, очень старую фотографию, сделанную похоже на пластике для долговечности, и нежно сдул с нее пыль.

В тонкой рамочке, обнявшись, стояла группа людей. В хорошей богатой одежде, ни разу не штопанной, не перешитой. Женщины в юбках и блузках. Мужчины в брюках,