Бирюзовые серьги богини - Галина Долгая

— Аже, вы хотите сказать, что Сима и есть тот дух?

— Не торопись, Арман, слушай. Прошли века, и заклятие начало ослабевать. Демоны зла не теряли время, они делали все, чтобы заполучить дух Великого Воина! И время пришло. Я услышала голос Тенгри, который возвестил, что придет та, в которой воплотится дух Рожденного Свободным, — бабушка откинулась на подушки. Арман слышал ее тяжелое дыхание. И не осмеливался просить рассказывать дальше. Но она сама продолжила:

— Я тебя не обманула, сынок. Ей нельзя было говорить заранее о ритуале. Дух Рожденного Свободным еще слаб в ее теле, и она не смогла бы сама его пробудить, а вот демоны зла, сразу бы поняли наши намерения и, кто знает, что могло бы случиться потом, — бабушка тяжело вздохнула, зевнула. — Ступай, Арман, я устала.

Арман встал. Тихо скользнул к выходу.

— Сынок, постой… Ты можешь рассказать все девушке. Надеюсь, она простит тебя. Но помни: вы с ней как две стихии — огонь и вода. Сам подумай, сможете ли быть вместе, хотя… кто знает… в жизни людей все предопределено, но они умеют поворачивать колесо судьбы.

Сердце Армана замерло. Он не решился спросить о Симе. Но бабушка каким-то чутьем узнала, что беспокоит его больше всего. Сима думает, что он обманул ее, заманил в свои сети только ради того, чтобы вовлечь в ритуал. Как убедить ее, что он тоже не знал обо всем, что будет. Он только делал то, что говорила ему бабушка — встал рядом с ней, чтобы поддержать, дал кумыс… Снова в нем поднялась буря гнева — как трудно смириться с тем, что тебя использовали! Предопределено… все предопределено… А как же быть с чувствами?! Он полюбил Симу и теперь… Что теперь делать?

Сима проснулась рано. Запах свежести от земли, умытой дождем, влетал в распахнутую палатку. Сима села. Голова закружилась. Во рту ощущалась горечь. Отчего?.. И тут перед глазами заиграли огни пламени костров, послышался шепот Армана, и Сима вспомнила странный вкус кумыса, поданного им.

«Что было дальше?..» Сима не могла вспомнить. Только отрывистые эпизоды мелькали в сознании, не связанные ни с Арманом, ни с ней. Но почему тогда сердце обжигает мысль о предательстве? Что случилось? Сима тряхнула головой. Кровь застучала в темечке, причиняя боль.

За палаткой посветлело. Симе ужасно захотелось плеснуть в лицо холодной водой из реки. Она расстегнула спальник, поежилась от холода, но, прихватив полотенце, вылезла наружу. К ее удивлению прямо перед палаткой, укрывшись поверх спальника куском брезента, спал дядя Боря. Сима постояла немного и, решив не беспокоить доброго к ней дядьку, пошла к реке.

Вода оказалась не такой прозрачной, как всегда. И текла она шумно, поднявшись почти вровень с мостиком, так, что мокрые лапки то и дело выплескивались на его дощатые перекладины. Сима разделась донага и залезла в воду. Мурашки побежали по коже. Погрузившись в воду лицом вниз, Сима вытянулась, расправила руки. Течение подхватило расслабленное тело и… Сима быстро вскочила, испугавшись, что кто-то может увидеть ее нагой. Но лагерь мирно спал, а заря чуть тронула небо на горизонте, подкрасив его пурпуром.

Поспешно одевшись, девушка пошла к лагерю, но остановилась в полшага и оглянулась на Каменную Голову. Ее верхушку едва тронул розовый свет, и Симе показалось, что Воин проснулся и скосил гневные глаза в ее сторону. Сима вздрогнула. В голове снова запульсировала кровь. Привиделось злобное лицо с ухмылкой. Сима сосредоточилась, силясь узнать, кто это, и, когда лицо обрело ясность черт, она ужаснулась — это был Арман!

«Не может быть!..» Но мысль, что именно Арман заманил ее в ловушку, воспользовавшись доверием, пульсировала в висках. И стало так больно. А как же слова о любви? Как же говорящие взгляды? Неужели она ошиблась, поверила и теперь обманута?..

— Идем, дочка, нечего туда пялиться, что было, то прошло, идем, холодная совсем, — дядя Боря обнял ее и настойчиво повел к лагерю.

Симу прорвало, слезы потекли, разбредаясь по щекам, как струйки дождя по стеклу.

— Дядь Борь, как же так? Я ведь люблю его…

— Ничего, моя хорошая, ничего, все пройдет, давай я тебе сейчас чайку сварганю…

Симу трясло в ознобе. Зубы стучали, оголенные плечи тряслись. Дядя Боря достал спальник, укутал девушку, все приговаривая что-то ласковое, веселое, но Сима не слышала его. Она вспоминала вчерашний день, ласковые руки Армана, его горячее дыхание, мягкие губы и последнюю злую ухмылку.

— Как же так, как же такое может быть…

Дядя Боря подал кружку с чаем. Тонкий аромат мяты поднялся вместе с паром и заструился у лица. Сима вдохнула его, закрыла глаза. Горячая кружка обжигала руки.

— Дай сюда, горе луковое, обожжешься.

Дядя Боря перелил чай в пиалушку, снова подал.

— Очнись, спящая красавица, пей! — приказал он, и Сима послушно пригубила обжигающий губы чай.

Вскоре поднялось солнце. Сразу стало тепло. И Сима отошла. Боль спряталась и тепло — больше от человеческого сердца, чем от горячего светила, — согрело ее. Оглянувшись на камень за рекой, на еще спящий лагерь, Сима вдруг поняла, что ей здесь больше нечего делать. А как только она представила, что вот-вот, как обычно бывало по утрам, приедет Арман, то вскочила и побежала в палатку.

— Какая муха тебя укусила? — дядя Боря едва не выронил кружку от неожиданности.

Сима, складывая рюкзак, выглянула, ища полотенце и косметичку.

— Дядь Борь, кинь, пожалуйста, — попросила она, кивнув на свои вещи, лежавшие на столе, — и мотор заводи, сейчас поедем!

— Ишь, раскомандовалась! Куда ты собралась?

Сима выволокла из палатки свой рюкзак, засунула в боковой карман косметичку и, упав на колени перед шофером, запричитала:

— Дядь Борь, миленький, давай поедем быстрее, я не знаю, куда провалюсь, если он сейчас прискачет, дядь Борь, прошу тебя, золотой, родненький, отвези меня куда-нибудь подальше, я не могу больше здесь оставаться, дядь Боренька, пожалуйста!

— Да успокойся, Симушка, что ж это такое, господи, куда ж тебя отвезти? — дядя Боря шарил взглядом по лагерю, словно ища где-то потерявшийся ответ на свой вопрос.

Из палатки вылез Хакан Ногербекович. Увидев своего шофера и Симу у его ног, он поначалу опешил, но потом чувство вины снова засосало под ложечкой и он с видом побитой собаки подошел к Симе.

— Симона, я виноват перед вами, простите старика, я не знал, что так все получится, понимаете, Сима, они так интересовались нашей работой, у нас всегда тесный контакт с местным населением, все всегда на доверии, а тут такое, понимаете…

— Хакан Ногербекович! — Сима решительно встала перед ним и твердо сказала:

— Мне надо в Ташкент, немедленно. Пожалуйста, рассчитайте меня и скажите дяде Боре, чтобы он отвез меня до ближайшей станции, — она сделала паузу и тихо добавила, опустив глаза: — А то я пешком уйду.

Мужчины недоуменно переглянулись. Дядя Боря только хотел что-то возразить, как Сима нервно подняла рюкзак, закинула его за плечо и, пытаясь засунуть вторую руку в лямку, почти побежала на дорогу.

— Стой, шальная! Да отвезу я тебя, только куда — до станции километров двести, у меня и бензина не хватит.

Сима остановилась.

— А до поселка, что мы проезжали, когда сюда ехали, сколько километров?

Дядя Боря пожал плечами.

— Шестьдесят будет.

— Бензина хватит?

— Хватит. А дальше как? В поселке что ли сидеть будешь?

Сима закинула рюкзак в кузов машины, оттуда раздался крик. Сонная голова Жорки высунулась наружу.

— Вы чего?

Но Сима не удосужилась ответить на его вопрос и парировала дяде Боре:

— А там автобусы ходят. Как-то же люди ездят на станцию, а?

Хакан Ногербекович понял, что хотела девушка и, разложив карту на столе, подозвал шофера.

— Смотри, Борис, от того поселка к югу уходит хорошая дорога. Думаю, Симона права. Должен там ходить какой-нибудь транспорт. Отвези ее, только помоги сесть на что-нибудь, одну не оставляй. А деньги я сейчас дам.

Когда «Газ-66», заклубив пыль за собой, успел отъехать на пару километров, с другой стороны показался всадник. Арман ехал в лагерь, не торопя коня. Он обдумывал, что скажет Симе, да и всем остальным о вчерашнем происшествии.

— Здравствуйте, Хакан-ака! — спешившись у лагеря, Арман отпустил Черногривого пастись, и подошел к начальнику экспедиции. — Куда это дядя Боря ни свет, ни заря поехал?

Хакан Ногербекович сложил карту.

— За продуктами, хлеб у нас кончился, сахар, а ты чего в такую рань?

— Почему «рань», семь часов уже. Скоро жара начнется.

— А-а… ну садись, чай попей.

— Спасибо, — Арман отхлебнул из пиалушки, из которой недавно пила Сима, — с мятой… А Сима спит еще?

— Спит, — Хакан Ногербекович плеснул себе чаю.

Жорка, недобро посматривая на раннего гостя, сворачивал спальник. Вадим Петрович и Славка тоже выползли из палаток и еще сонные подошли к столу.