Самозванцы - Сантьяго Гамбоа

— Доктор Рубенс Серафин Смит, проктолог.

— Профессор Нельсон Чоучэнь Оталора, преподаватель литературы, — ответил Нельсон, раздумывая, надо ли подавать руку.

Когда попутчик устроился, Нельсон осмелился спросить:

— Доктор, разрешите задать вам один вопрос: зачем проктологу понадобилось в Пекин?

— Я еду на международный проктологический конгресс, профессор, — ответил доктор Рубенс Серафин Смит. — Знаете ли вы, что средства традиционной китайской медицины в сочетании с западной методикой позволяют значительно улучшить состояние наших пациентов? У вас никогда не было этой проблемы?

— Вы правы, несколько лет назад была. Дело в том, что в моей стране едят очень острую пищу. Я перуанец.

— Да, среди моих пациентов немало ваших соотечественников. А я бразилец по происхождению, хотя и родился в Лос-Анджелесе.

Самолет взлетел; Нельсон увидел, что доктор достал журнал «Научная проктология в Америке», и решил почитать один из китайских романов, которые взял с собой в поездку. Ли Ян, «Мятежники и фантазеры».

Он раскрыл книгу и в то же мгновение перенесся со своего места 38А эконом-класса в узкий переулок Гонконга; он оказался среди молодых студентов, которые задумали издавать культурно-политический журнал.

Вскоре наступила ночь, и Нельсон перестал читать. Волнение и восторг, который он испытывал при чтении китайских авторов, заставили его предположить, что главным его предназначением в этом мире было именно литературное творчество. Да, в этом не могло быть никаких сомнений. Он улыбнулся, подумав о том, что вместо того чтобы уничтожить его, флоресарминьянцы оказали ему услугу.

Стоило ему подумать о путешествии, как его голова снова начала заполняться мыслями. Он достал блокнот и написал: «Мне сказали, что в Пекине жил мой дед, некий Хуан Чоучэнь, и вот я приехал сюда». Эти слова напомнили ему чью-то фразу, сказанную раньше, но это не важно, ведь каждый — сам хозяин своих слов.

Привезли тележку с напитками. Нельсон попросил кока-колу.

— Вы не просили у меня советов и, разумеется, я не хотел бы показаться навязчивым или неприятным типом, — немедленно сказал Рубенс Серафин Смит, — но я должен исполнить свой врачебный долг и предупредить вас. Употребление газированных напитков, и кока-колы в том числе, особенно если вам приходится подолгу находиться в сидячем положении, является настоящей бомбой для кишечника. Это тем более опасно, если уже имел место воспалительный процесс.

— Спасибо, доктор, — отозвался Нельсон, немного удивившись. — Я выпью воду, когда выветрится газ.

— Мудрое решение, мой друг. Я бы порекомендовал вам томатный сок, причем вовсе не из желания повлиять на ваш вкус. Он является отличным средством, так как способствует рассасыванию фибром. На профессиональном жаргоне я называю его «благодатной жидкостью».

— Доктор, а чему будет посвящен ваш доклад на конгрессе?

— Видите ли, у меня несколько тем. — Смит потянулся за своим дипломатом, открыл и извлек оттуда какие-то документы. — Одна тема посвящена важной роли дрожжей и глюкозы в лечении геморроя, я опубликовал это исследование в «Научной проктологии» за текущий месяц. Две другие темы касаются лечения закупорки венозных тканей при помощи звуковых волн высокой частоты. Это принципиально новый метод, над которым я работаю уже несколько лет.

— Надо же, как интересно, — заметил Нельсон и добавил: — Мне кажется, что, еще не долетев до Пекина, я даже брошу употреблять спиртное.

— Как знать, дорогой профессор, как знать. По роду своих занятий я принадлежу к спиритуалистам. Нам кажется, что пищеварение, как и все человеческое, является процессом иррациональным и неприкосновенным, к нему нельзя подходить лишь с точки зрения медицинской теории. Почему? Да потому, что все, что находится внутри нас, обладает способностью вызывать эмоции, чувства приятия и неприятия, даже ненависти. Это касается и пищеварительной системы и является определяющим моментом при оценке конечных результатов наших исследований.

— Рад, что вы спиритуалист, доктор, — сказал Нельсон, — и хотел бы предложить вам немного выпить за компанию со мной.

Они выпили джина «Бифитер» с тоником «Швепс» — по взаимному соглашению взяли тоник без газа — и подняли бокалы во второй раз; все это время Нельсон рассказывал о цели своего путешествия. Доверительная беседа очень сблизила попутчиков, и он даже поведал некоторые подробности своей университетской работы.

— Я видел, как вы что-то записывали, профессор. — Рубенс Серафин Смит слегка опьянел. — Над чем вы сей час работаете?

— Должен вам признаться, что истинное мое призвание — литература, — немного сконфуженно признался Нельсон.

— Неужели, да ведь это чудесно, — оживился доктор. — Знаете, в этом мы с вами похожи. Я очень люблю читать, а порой даже пишу небольшие поэмы. Такие вот грешки молодости. А скажите, вы уже что-нибудь опубликовали?

— Да, несколько рассказов и сборников стихов.

— А как они называются? Я много читаю, и вдруг…

Мое самое известное произведение — «Блюз Куско», рассказ о жизни и перуанских традициях. Он издан в нескольких странах.

— Надо же, я не читал, но запишу название и по возвращении обязательно куплю. Вы точно знаете, что я смогу найти эту книгу?

— Ну конечно. Если вы оставите свои координаты, я сам пришлю вам экземпляр с автографом.

— Это было бы честью для меня, — сказал доктор Рубенс Серафин Смит, открывая чемоданчик, чтобы достать оттуда визитную карточку.

ГЛАВА 9

Человек, который прячется в сарае (III)

У меня есть его фотография. Это колумбийский журналист, который придет, чтобы вызволить меня отсюда. Люди из полиции — теперь она, кажется, называется «Сыскная полиция» — способны на многое. Колумбиец! Посмотрим. Высокий, выглядит как человек не от мира сего. Старается не располнеть. Если на то будет воля Божья, он сможет добраться сюда. Интересно, что ему рассказали, направляя сюда? Как написано в письме, которое мне доставили, — все эти письма я должен сразу же после прочтения уничтожать, что и делаю, — я должен прятаться, пока не будут удвоены меры предосторожности. Благочестивые настоятели делятся со мной своими тревогами и опасениями. А я, простой слуга Господа, даже не знаю, достоин ли я такой чести. Мне сказали, что в церковь приходили еще дважды, один из визитеров был из полиции. Это навело братьев на мысль, что властям уже известно о рукописи. Некоторые высокопоставленные партийные чиновники тайно состоят в различных сектах, а это затрудняет наше дело.

Мне сообщили также, что посольство находится под неусыпным надзором военных и что одного чиновника, который вчера должен был лететь в Париж, задержали в аэропорту и обыскали с головы до ног под предлогом обычного досмотра. Также они боятся, что телефонные линии прослушиваются, отныне и впредь я должен называть манускрипт не иначе как «Солнцезащитные очки посла» и ни в коем случае не пытаться связаться с ними по телефону.

И вот я все еще здесь и по-прежнему один. Лишь одиночество, и ничего больше. Как уже сказано, я священник. Я не хотел признаваться в этом сразу, так как мне посоветовали не раскрывать себя. Но, поразмыслив, пришел к выводу, что мои враги найдут то, что я сейчас пишу, гораздо раньше, чем меня самого. В конце концов, я впервые в таком положении, когда нужно скрываться, должен признаться — мне это по душе. У меня есть возможность испытать плоть свою, как делали первые христиане. Мой чулан совсем не похож на их сырые катакомбы, но ведь сейчас совсем другие времена. Скорее от скуки, чем из тщеславия, скажу — или напишу, на ваше усмотрение, — что родился я в Страсбурге, стал послушником в монастыре Сен-Дени и там же принял сан. Мне сорок два года. Миссии в Китай предшествовала целая череда событий. Сначала я хотел поехать в Гватемалу, но моя кандидатура была отклонена — мой испанский сочли недостаточно беглым. Оставалась Африка, но, по правде говоря, меня просто ужасают войны, и, поскольку нужно было наконец определиться, я записался в азиатскую миссию, попросив назначения в Китай. Европейские священники не говорят по-китайски и не считают нужным это делать, и здесь это в порядке вещей и не является недостатком. Я живу в этой стране уже два года, все это время учусь и проповедую, что, кстати, не так уж просто.

Как же колумбиец доберется сюда? Этот вопрос не перестает мучить меня, и я не могу ответить на него, ведь кажется немыслимым найти дорогу в это укрытие. По крайней мере мне уже не удается как следует ее вспомнить. Знаю, что надо миновать несколько хутонгов, или проулков, пройти через пролом в стене, пересечь пустырь и войти через заржавленную калитку. Как вы уже знаете, помещение, в котором я нахожусь, представляет собой нечто вроде склада. Всюду строительный мусор и множество деревянных ящиков с проржавевшими замками. Между этими ящиками я и прячусь, а значит, если кто-то и проникнет сюда, ему не так-то легко будет отыскать меня. И если этот кто-то захочет заполучить рукопись, не сказав пароль, ему придется отбирать ее у меня силой, что будет делом нелегким. Несмотря на то, что я священник, я мужчина крепкий, худощавый, ловкий — в молодости занимался спортом и всегда соблюдал умеренность в еде. К тому же я достаточно хорошо изучил свое убежище и подготовил план побега на случай, если обстоятельства того потребуют. А состоит он вот в чем: запрыгнуть на один из ящиков и вылезти через верх. Я собрал достаточное количество старых кирпичей, железяк и щебенки, которые можно будет бросать в моих преследователей. Если это не поможет задержать врагов, нужно будет залезть на главную балку крыши и, сделав практически цирковой трюк, добраться до слухового окна; оно закрыто цинковым листом неплотно, так, что без труда можно проделать отверстие и выбраться. Уже на крыше нужно будет добежать до дымохода, сложенного из старых кирпичей, с железными скобами; они составляют подобие лестницы, по которой можно перебраться на крышу соседнего дома. А дальше я снова побегу в надежде, что провидение выведет меня куда-нибудь. Таков план побега. Единственное, на что я могу рассчитывать, если меня обнаружат. А пока меня продолжают терзать вопросы: приехал ли в Пекин мой спаситель? Знает ли он, какая трудная задача поставлена перед ним? Какой будет наша первая встреча? Что же касается рукописи, ее и мое существование теперь едины и неразделимы, как жизни охотника и зверя, которого он преследует.