Сын Наполеона - Эдмон Лепеллетье

Только одной мыслью, только надеждой жили они: до того как умереть, вновь увидеть, хоть раз, их дорогого императора, который так жестоко страдает на губительном для него острове.

По вечерам, сидя у камина, вороша воспоминания, маршал Лефевр и его жена переносились на Святую Елену. Как там император? Хорошо ли себя чувствует? Продолжаются ли его мучения, может быть, стало еще хуже?.. От узника не поступало никаких известий.

Супруги вспоминали тех преданных слуг, которые пытались организовать побег императора и неизменно получали от него непреклонный отказ.

Последние возвратившиеся со Святой Елены, Элфинстоун и Ла Виолет, подтвердили, что Наполеон никогда не согласится бежать. Он хотел, чтобы Франция сама захотела его освобождения. Только призванный своими подданными император возвратится во Францию.

— Ты знаешь, — обратился Лефевр к жене, — что рассказал старина Ла Виолет? Император больше не желает слышать об авантюрах. Ла Виолету даже не удалось поговорить с ним о наших планах. Он отказывается от любого смелого предприятия, как будто забыл, что мы совершали в Египте, да и не только там, под его руководством. Неужели его сломило бегство из России с одним Коленкуром, на скверных санях, когда он узнал о заговоре генерала Мале?.. Хотя нет, скорее всего, император оставил амбиции, понимая, что для него все кончено, и если он думает о своем сыне…

— Ради сына, — возразила жена, — он должен постараться выбраться с этого жуткого острова и уехать либо во Францию, где его свобода и жизнь, конечно, оказались бы под угрозой, либо в какую-нибудь спокойную и безопасную страну.

— Нет, дорогая! Наш император прав! Он считает, что лучше и вернее завещать трон сыну, дав понять, что сам он ни на что не претендует и согласен умереть на острове. Как только его не станет, ненависть утихнет, исчезнут страхи и недовольство, которые он посеял. Забудутся его ошибки, амбиции, даже преступления, на его совести есть несколько, и останутся только гений и слава. Из его могилы вырвется луч, который осветит чело юного короля Рима, и этому лучу, моя хорошая, мы будем обязаны царствованием, быть может, Наполеона II.

— Ты говоришь так, будто императору осталось недолго! — воскликнула жена. — Надеюсь, ты не получил дурного известия?

— Нет, но у меня такое предчувствие… Мне кажется, что нашему празднику, 15 августа, наступает конец… А потому я хочу, чтобы на этот раз он прошел куда пышнее и веселее, чем прежде.

— И все же… Нет уже былой радости, с тех пор как мы потеряли нашего бедного Шарля, — тихо возразила жена, — тяжко смотреть, как танцует вся эта молодежь, и думать, почему нет среди них самого лучшего, самого душевного, самого веселого, самого живого из всех… Сердце мое сжимается от боли, ведь 15 августа он всегда так радовался, наш мальчик! Мог и с крестьянами выпить, и со стариками поговорить, и девушек подзадорить!.. Он всегда был душой этого праздника. Нет, никто и никогда не заменит его, никогда не заменит… Все же постараемся отметить, как подобает, этот день императора!..

Все было организовано с размахом, маршал не пренебрег ни единой мелочью, чтобы развеселить своих гостей и доставить им удовольствие. Когда, наконец, 15 августа наступило, он первым оказался на ногах, как в юности, будил и распекал свою челядь, желая сам объявить о начале праздника залпами из небольших медных пушек, расположенных по обеим сторонам крыльца, оснащенных снарядами. За пушки отвечал Ла Виолет, назначенный главным пиротехником.

Звонили церковные колокола, и все бедняки округи бежали к воротам замка, где им раздавали монеты.

В девять часов маршал с женой отправились в церковь, сопровождаемые челядью. Служили обычную мессу, но в определенный момент по знаку кюре вступал орган и присутствующие, не раскрывая рта, про себя, пели Те Deum в честь императора Наполеона…

После мессы всех ожидало угощение в замке, затем игры молодежи и традиционное посещение апартаментов.

Маршал с супругой встречали гостей в центральном салоне добрыми словами. Напротив двери поставили в позолоченной раме портрет императора, облаченного в горностаевую мантию, с лавровым венком на голове и скипетром в руке. Гости почтительно застывали при входе.

В другом конце зала находился еще один портрет: Наполеон, в шляпе, рединготе и сапогах, смотрит в подзорную трубу на поле боя. Этот портрет представлял истинно народного героя, так что после величественного изображения увенчанного лаврами монарха людям открывалась другая сторона императора, более близкая им.

День прошел спокойно. К четырем часам накрыли праздничный стол. Обед продолжался долго. Когда он закончился, маршал, подав руку своей жене, прошел к центру стола, взял бокал, наполненный вином, и, подняв его, громко провозгласил:

— За Францию, друзья! За все наши победы, и особенно за ту, которую мы не забудем никогда!

Громогласное «Да здравствует император!» рвануло со всех сторон. Рекой лилось вино, старая гвардия распевала солдатские песни.

Вспыхнула иллюминация. Высветились в лучах света яркие, красивые, разноцветные стеклышки и цветы, составленные в виде запрещенного знамени.

В разгар праздника Ла Виолет, явно чем-то рас строенный, подошел к маршалу и шепнул:

— Один человек хочет поговорить с вами. Си го ворит, что у него плохие вести. Боюсь предположить, маршал…

— Что это может быть?.. Откуда он?

— Мне кажется, я узнал вашего бывшего слугу, которого вы устроили в Париже в префектуру полиции. Он что-то вроде привратника, может, охранник, точно не знаю. Мне ничего говорить не стал, хотя явно узнал. Велел передать, что весть очень плохая и выложит ее только маршалу.

— Ладно, иду, — сказал Лефевр.

Обуреваемый мрачными предчувствиями, он направился в вестибюль замка, где на самом деле ждал один из его бывших слуг, старый солдат, которого маршал устроил в префектуру полиции, чтобы тот выполнял функции секретаря при кабинете префекта.

— О, господин маршал, — бросился к нему пришедший. — Я не забыл, чем обязан вам, и подумал, что вам первым хотелось бы узнать дурную новость, которую только что доставили в префектуру полиции. О ней никто еще не знает, только двое или трое служащих… Сегодня у меня выходной… Так я поспешил сюда…

— Говори же, — потребовал маршал, — что-то очень плохое?

— Да, господин маршал. Император Наполеон скончался на Святой Елене 5 мая 1821 года, в пять часов вечера…

У Лефевра что-то сильно стукнуло в груди, и он поднес к ней руку, боясь, как бы не выскочило сердце.

— О, мой бедный император! — собравшись с силами, произнес он… Затем добавил, помедлив: — А что же раньше не сообщили?

— Англия, — последовал ответ, — на месяц задержала корабли, чтобы тайно принять меры, показавшиеся необходимыми английскому правительству при этих обстоятельствах.

— Узнаю, — проговорил маршал, — да, узнаю повадки тюремщиков! Слава Богу, наш император ускользнул от них и, возможно, наслаждается отдыхом, которого у него так давно не было.

Спасибо, друг мой! Пойдите, вас покормят и напоят, а затем отведут отдохнуть, так как вы, наверное, очень измотаны долгой дорогой, и все для того, чтобы принести мне это горестное известие. И речи быть не может в такой поздний час возвращаться в Париж… Однако есть долг, который я должен исполнить. Увидите, как мы почтим память нашего императора.

Что ж, оденем в траур конец сего радостного дня. Прощайте, друг мой, и еще раз спасибо!..

Лефевр вышел на крыльцо и зычным голосом, каким отдавал команды гренадерам, крикнул:

— Тихо! Слушайте все! Слушайте!..

От столов донесся шум. Наиболее выпившие ничего не понимали. Они-то и шумели. Поднимались, спрашивали друг друга. Другие, потрезвее, заметив маршала, поняли, что случилось нечто очень важное. Они смешались с толпой, выкрикивая:

— Тихо! Тихо! Маршал будет говорить!

Все потянулись к крыльцу. Лефевр, поднеся руку ко лбу, как бы пытаясь справиться с мыслями, оставался некоторое время недвижим, затем, собрав всю силу в кулак, обратился к присутствующим:

— Друзья, оставьте ваши игры, прервите песни. Огромное несчастье обрушилось на нашу страну. Нет больше императора Наполеона! Он скончался на Святой Елене, пав жертвой англичан!..

По толпе прокатился глухой ропот. Лица выражали растерянность и потрясение. Обменивались короткими восклицаниями. Спрашивали себя, как мог Наполеон умереть. Все время эти отважные люди мечтали о том, что он вдруг появится, верили, что император просто обязан вернуться со Святой Елены, как это уже было с ним, памятуя Эльбу. Известие о его смерти казалось невероятным.

Лефевр заговорил вновь:

— Наполеон умер! Мы всегда будем помнить его. Пусть память о нем, его слава и величие навсегда останутся с нами. Вы, солдаты, участники его героических дел, вы, крестьяне, знавшие его гений, вы передадите память о нем вашим детям и через поколения. Франция научится славить не только Наполеона, но и тех, кто был его солдатами, его подданными и друзьями!