Сын Наполеона - Эдмон Лепеллетье

Это было последнее письмо Наполеона. Наступило 4 мая.

Он не хотел, чтобы его слуги, из слабости или будучи запуганными, в официальном заявлении о его кончине подтвердили лишение прав, которым Англия все время хотела его унизить, отказав ему в титуле императора. Он получил его от французского народа и достойно прославил.

В этот день на остров обрушилась страшная буря. Шквалы ветра и ливень сменяли друг друга, казалось, вся природа билась в сильнейшем припадке, как если бы земной катаклизм должен был сопровождать уход Наполеона, затухание вулкана, падение в вечную ночь звезды, так долго сиявшей.

5 мая 1821 года доктор Арно направил Хадсону Лоу записку, в которой говорилось:

«Он умирает. Монтолон просит меня не отходить от его постели. Он желает, чтобы я присутствовал при последнем вздохе».

Слуги Наполеона стояли на коленях около его кровати, простой железной кровати времен Аустерлица.

В пять часов вечера дыхание перешло в хрипение, пересохшие губы смачивали губкой с сахарной водой. Наполеон лежал на спине, правая рука свисала с постели. Вдруг он напрягся, приподнял голову и прошептал несколько бессвязных слов:

«Франция… Армия… Полководец…»

И откинулся на подушки. Солнце опускалось за горизонт, в крепости ухнула пушка. Император Наполеон скончался.

Явились врачи 66-го английского полка и констатировали кончину.

Подчиняясь воле императора, Арно и Антомарши провели вскрытие.

Было установлено, что смерть наступила не столько по причине рака желудка, как предполагал Наполеон, сколько из-за злокачественной язвы, покрывавшей часть внутренней поверхности желудка и вызвавшей прободение этого органа.

Все завершилось бы, возможно, быстрее, но печень, тоже пораженная и распухшая, предположительно вследствие климата, срослась с клеточной тканью и закрыла на некоторое время отверстие.

Хадсон Лоу был официально предупрежден личным письмом Наполеона, а также запиской врача.

В первый момент губернатор вел себя как сумасшедший. Он прыгал по кабинету, взбирался на кресла, садился, свесив ноги, на балюстраду библиотеки, подбрасывая в воздух шляпу с пером. Затем в полном безумии бросился вон из кабинета, побежал к конюшне, приказал седлать коня и, почти раздетый, но в парадной шляпе, поскакал в только ему известном направлении, крича всем, кто попадался на дороге: «Не is dead! Не is dead!» (Он мертв! Он мертв!). Губернатор брызгал слюной, бессмысленно улыбался, насвистывал и бешено вращал глазами. Истинный сумасшедший!

Маленькая, но любопытная деталь, причем очень характерная, потому что прекрасно демонстрирует, насколько строгим было заключение Наполеона. Большинство жителей острова, увидев губернатора, выкрикивающего «добрую весть», совершенно не поняли, о чем речь. Кое-кто навел справки и узнал о последовавшей только что смерти французского генерала, проживавшего на верхнем плато острова.

Многие понятия не имели, кем был этот генерал. Обычный заключенный! Более осведомленные рассказывали, что пленник, имени которого никто не знал, был доставлен на остров военным кораблем и перевезен в глубь территории, проведя в местечке лишь один день.

С того времени никто, исключая губернатора, не видел его. Однако пленника охраняло два английских пехотных полка. Заключение таинственного узника стало легендой, некоторые были убеждены, что он умер или давно уехал, кое-кто сравнивал его с Железной Маской, Монмутом и другими легендарными узниками.

Когда узнали, что до погребения тело будет выставлено на всеобщее обозрение и каждый может поглядеть на него, обитатели острова проявили живейшее любопытство.

7 мая все население — мужчины, женщины, дети — потянулось в Лонгвуд.

В течение двух дней там и сям шли разговоры, и стало известно, кем был этот пленный генерал. Громкая слава Наполеона засияла на Святой Елене как солнце, внезапно появившееся над горизонтом. Это было бессмертие, порожденное самой смертью.

Вереницы людей шли в Лонгвуд, в дом усопшего. Здесь на скромной походной кровати с откинутым белым пологом покоилось тело Наполеона. На нем была овеянная легендой форма легкой гвардейской кавалерии. Ноги укрыты голубой накидкой из Маренго. За изголовьем поставили алтарь, где аббат Виньяли читал по покойнику.

Слева от кровати, одетые в траур, стояли члены свиты.

Можно подумать, что смерть окончательно избавила императора от притеснений и травли Хадсона Лоу. Вовсе нет. Губернатор отказал в бальзамировании тела. Воспротивился тому, чтобы сердце узника было извлечено и отправлено Марии-Луизе, как того пожелал усопший. Хотя нужно отдать ему должное: сердце Наполеона — не тот подарок, который уместно преподнести сожительнице Нейперга. Правда, Хадсон Лоу, проигнорировав эту часть последней воли императора, действовал далеко не из деликатности. Им двигало единственное желание — досадить своему узнику, пусть даже тот мертв и лежит в гробу. Единственно, что дозволялось сделать, так это посмертную маску знаменитого усопшего.

Разумеется, действия Хадсона Лоу и его правительства достойны самого сурового упрека, и не только упрека, они вызывают подозрения. Почему губернатор так поспешно похоронил Наполеона и запретил бальзамировать тело? Это наталкивает на мысль, что знаменитый узник умер не своей смертью. Хотя, скорее всего, это не так. Конечно, Хадсон Лоу был способен на многое, однако Наполеона не отравили. Протокол аутопсии гласит: рак желудка, осложненный гипертрофией печени.

Тем не менее верно и то, что Англия в своей ненависти к Великому человеку преследовала его до самого конца.

Наполеона похоронили там, где он пожелал быть погребенным, под ивами, около источника Форбет, из которого он с удовольствием пил воду. Тело положили в тройной гроб — оловянный, свинцовый и красного дерева.

По поводу надписи на надгробном камне между Хадсоном Лоу и Монтолоном разгорелся спор. Губернатор считал, что достаточно указать только имя — «Бонапарт». Монтолон же упорствовал и требовал, чтобы написали: «Наполеон, родился в Аяччо 15 августа 1769 года, умер на Святой Елене 5 мая 1821 года в возрасте 52 лет».

Спор угрожал затянуться. Чтобы прекратить его, надгробие вовсе оставили без надписи.

Моряки военного флота, солдаты 66-го пехотного полка, роты волонтеров с артиллерийскими полками отдали последние почести.

Граф де Монтолон и генерал Бертран несли крышку гроба, далее следовали госпожа Бертран с семьей и, чтобы показать, что Англия не желает оставлять свою жертву даже на краю могилы, между двумя слугами Наполеона, с напускной суровостью и изо всех сил старавшийся скрыть радость, шествовал губернатор — генерал Хадсон Лоу. Последний триумф омерзительного тюремщика.

На этом его служба была закончена. Через некоторое время Лоу вернулся в Европу. Вокруг него сжималось плотное кольцо неприязни. Он был отвергнут и проклят даже своей страной. Негодяй кончил жизнь бесславно, много позднее, в 1840 году. Жалкие попытки оправдать свою деятельность на Святой Елене, опубликовав мемуары, полные ненависти и лжи, обернулись тем, что история воздала ему по справедливости.

«Король умер! Да здравствует король!»

15 августа 1821 года замок Комбо с самого утра выглядел по-праздничному. Помощники садовника обходили аллеи, развешивали на деревьях гирлянды и то там, то тут орнаменты из цветов в виде либо буквы «Н», либо орла, либо знамени, где синие, белые и красные цветы представляли славный символ прошлого, запрещенный ныне.

Крестьяне приносили срубленные ветки, из них наскоро сооружали в центре площади арку, которая вечером будет сверкать разноцветными фонариками. Прибывшие из Мелуна рабочие уже опускали фонарики в чаши с красками, такими же как гирлянды на аллее. Стеклышки должны были засветиться с приходом ночи тремя «опальными» цветами.

Выскоблили и посыпали песком аллеи, на большой лужайке установили две палатки, одна предназначена для народного пиршества, где во главе стола будут маршал Лефевр с супругой, другая — для танцев, намеченных на вечер. Если позволит погода, большая часть лужайки заполнится танцующими и подвыпившими. Были приглашены два оркестра — на эстраде перед палаткой и на краю лужайки.

В самом замке с раннего утра суетились слуги, переставляя мебель, освобождая просторные комнаты. По заведенному вот уже двадцать лет порядку 15 августа многочисленным посетителям разрешалось разгуливать по всему замку.

Это был единственный праздник, ставший традиционным в замке Комбо, который позволяли себе маршал и его верная подруга, постаревшая, печальная, чье существование еще более омрачал глубокий траур. Потеряв Шарля, она постоянно чувствовала себя одинокой. Супруги, казалось, мечтали о вечном покое.

Только одной мыслью, только надеждой жили они: до того как умереть, вновь увидеть, хоть раз, их дорогого императора, который так жестоко страдает на губительном для него острове.