Жизнь в ролях - Брайан Крэнстон

Наконец девушка взглянула на распечатку. Прочитав первую фразу, она сделала то же самое, что и я – посмотрела на своего соседа, то есть на меня. Я в этот момент сделал вид, что смотрю куда-то в сторону. Затем, дав ей какое-то время на изучение моей физиономии, я взглянул на нее и небрежно ухмыльнулся, не решившись на полноценную улыбку. Это, на мой взгляд, было бы чересчур. К моему удивлению, девушка не нахмурилась, не состроила презрительную гримасу и вообще никак не проявила свое неудовольствие. Она всего лишь немного склонила голову набок, поджала губы и окинула меня взглядом, который, пожалуй, можно было бы назвать задумчивым. Во всем этом не было ничего особенного, но мне ее выражение лица показалось многообещающим. В общем, я истолковал ее вполне невинное поведение, как поощрение к дальнейшим действиям.

Может, стоило поцеловать ее? Я подошел к преподавателю и шепотом сказал:

– Здесь говорится, что молодые люди выясняют отношения… нам следует просто притворяться, что мы делаем это, или все должно быть по-настоящему, как в жизни?

Мне показалось, что я задал вполне резонный вопрос. Преподаватель, как видно, придерживался другого мнения. Растянув губы в полупрезрительной улыбке, он ответил:

– Вы больше не школьник.

Я понял намек. Ответ преподавателя вдохновил меня на активные действия. Сердце мое забилось чаще. В течение часа я наблюдал за тем, как студенты разыгрывают другие эпизоды. Наконец на сцену вызвали меня и мою партнершу. Декорации состояли из одной лишь скамейки. Остальное мы должны были представить себе сами.

Садясь, я уронил на пол сценарий. Поднимать его я не стал, решив сделать это в специально выбранный момент. Я искренне надеялся, что моя партнерша окажется на высоте и оценит мои действия по достоинству. Итак, я стал медленно поворачиваться в ее сторону. Но она вдруг поломала весь мой план и буквально впилась поцелуем в мои губы. При этом ее руки блуждали по всему моему телу. Она тесно прижалась ко мне, издавая страстные стоны. Я блаженствовал, отвечая на ее поцелуи, объятия, похлопывания… Стоп! Похлопывания?

Да, моя партнерша, поглаживая меня одной рукой, другой определенно похлопывала меня по бедру. Но зачем? Может, испытывала собственное хладнокровие, умение держать себя в руках? И тут вдруг до меня дошло. Мы же на сцене! Нам ведь нужно играть эпизод!

Похлопыванием девушка давала мне понять, что я должен был начать диалог. Мой персонаж должен был отстраниться, а не млеть в объятиях своей подружки. С трудом оторвавшись от девушки, я глотнул воздуха, раскрыл рот… и снова закрыл. Я забыл свою реплику. Нагнувшись, я поднял с пола сценарий и принялся искать первую фразу, но через несколько секунд понял, что смотрю на вторую страницу.

До поцелуя я без всяких усилий держал в памяти первую фразу: «Бет, нам надо поговорить… о нас». Сценарий я нарочно уронил на пол второй страницей вверх, чтобы, подняв его, прочесть длинный кусок, запомнить который не было никакой возможности. Но мне и в голову не могло прийти, что из-за объятий и поцелуев у меня начисто улетучится из памяти начало.

Наконец я пришел в себя. Мы отыграли сцену. Все закончилось на удивление быстро. Преподаватель высказал нам свои замечания. Откровенно говоря, я не расслышал ни слова из того, что он сказал.

Во время перерыва я небрежной походкой приблизился к своей партнерше, которая курила сигарету, и сказал:

– Все получилось просто прекрасно.

– Начало было не лучшим, – отозвалась она.

– Верно, извини. Но потом дело пошло, и, по-моему, мы все сделали здорово.

– Пожалуй, – согласилась девушка и чуть улыбнулась.

Было очевидно, что мы симпатичны друг другу. Поцелуй девушки полностью убедил меня в этом. Поэтому я решил не отступать:

– Может, нам стоит как-нибудь пообедать вместе.

Девушка, как мне показалось, слегка смутилась. Затем, окинув меня довольно равнодушным взглядом, без всяких эмоций вернула меня на землю:

– Нет, не стоит. У меня уже есть парень.

Ее слова глубоко поразили меня. Как? Ведь она только что целовала меня с такой страстью, словно я был для нее самым желанным мужчиной на земле. Она тесно прижималась ко мне и стонала, жадно прильнув губами к моим губам. Я едва не сказал все это вслух. Но, к счастью, мне удалось напустить на себя равнодушный вид.

– Ладно, как скажешь, – небрежно бросил я как ни в чем не бывало.

Деланое равнодушие было для меня чем-то вроде щита в те моменты, когда я чувствовал себя уязвимым. Я был еще недостаточно взрослым и зрелым, чтобы вести себя естественно и открыто выражать те эмоции, которые в действительности испытывал – удивление, разочарование, обиду. В тот момент у меня было такое ощущение, словно я стал жертвой жестокого розыгрыша. Девушка поджала губы, что, на мой взгляд, сделало ее еще более привлекательной. Мне показалось, что она вот-вот погладит меня по голове и скажет, что я похож на ее младшего брата. К счастью, обошлось без этого. Наконец девушка ушла.

Итак, она была неискренней со мной. Она всего лишь играла роль. Ей поставили задачу притвориться, что она от меня без ума, и именно это она и делала – притворялась. Чтобы собраться с мыслями, мне пришлось снова сесть. Что же произошло?

Месяц спустя я уже не мог вспомнить имя той девушки. Но благодаря ей я понял нечто такое, что запомнил на всю жизнь. Я усвоил, что актер способен вжиться в роль до такой степени, что его игра может ввести в заблуждение, обмануть других людей. Благодаря таланту и целеустремленности умелый актер вполне мог очаровывать или пугать. И я тоже при большом желании мог заставить кого-то другого почувствовать по отношению ко мне ненависть, сострадание или даже любовь.

Байкер

Эд сдал вступительные экзамены без какого-либо напряжения. Следующим шагом для него должны были стать начало учебы в полицейской академии, а также получение оружия и значка и служба в управлении шерифа округа Оранж.

В свои двадцать два года Эд был полностью устроен в жизни. Он был мужчиной. И все же у него не было уверенности, что он выбрал правильный путь. Поэтому, когда ему позвонили из управления шерифа, чтобы он подтвердил свое согласие приступить к работе, Эд заколебался.

Я тоже испытывал сомнения по поводу того, что мне делать дальше. Во время учебы в колледже с двухгодичным курсом я занимался изучением основ полицейской службы и посещал курсы актерского мастерства. Мои результаты позволяли мне перевестись в университет, но я так и не решил, в чем мое призвание.

Если я продолжу идти по пути, который приведет меня в правоохранительные органы, рассуждал я, не пожалею ли я об этом? С другой стороны, не будет ли слишком опрометчиво сделать ставку на актерскую профессию? Ведь я видел на примере отца, какой может быть актерская судьба. Бескомпромиссная борьба за то, чтобы любой ценой пробиться наверх и достичь положения «звезды», могла оказаться для меня слишком тяжелым грузом. Мне было ясно, что этот путь будет нелегким и вполне может закончиться трагически. Ведь крах моего отца как актера по сути стал главной причиной распада моей семьи. Отец желал успеха больше, чем чего бы то ни было другого, но так его и не достиг – может быть, именно потому, что слишком к нему стремился.

Я не знал точно, почему он ушел от нас. Но, разумеется, у меня были на этот счет кое-какие предположения. Мне казалось, что это случилось из-за его уязвленного самолюбия и его пристрастия к алкоголю. Но я понимал и то, что было бы слишком примитивно объяснять все только этим.

Так или иначе, он ушел и зажил какой-то своей, отдельной от нас жизнью. Я был достаточно взрослым, чтобы понять: такое случалось сплошь и рядом, и наша семья отнюдь не была в этом уникальной. Но я думаю, что именно по причине ухода отца в молодости я чувствовал себя таким неуверенным в себе.

Кроме Эда, мне не с кем было поговорить о своих проблемах и о том, что мне делать со своей жизнью. Отец находился неизвестно где, а мать к тому времени уже постоянно напивалась. То есть она вроде бы была рядом, но в то же время отсутствовала. Мало того, она вышла замуж второй раз – за своего приятеля Пита, который тоже любил выпить, и вместе с ним переехала во Фресно, забрав с собой Эми. В последующие годы они перебрались в Массачусетс, а затем во Флориду, где купили мотель, который в конце концов прогорел. Но моя мать, где бы она ни находилась, кокетничала и флиртовала, без конца мурлыча себе под нос знаменитую песню Пегги Ли «Неужели это все, что есть на свете?».

К счастью, у меня был брат. Мы с ним могли полагаться только друг на друга. И в то время мы с ним находились на распутье. Мы часто говорили о том, что хорошо было бы отправиться в какое-нибудь большое, долгое путешествие, и как-то раз вдруг задались вопросом: почему бы не сделать это сейчас? Разве не правильно было бы, прежде чем приступать к работе в управлении шерифа округа, получше узнать страну, насладиться свободой? Разве будет для этого более подходящее время?