Дурочка (Ожидание гусеницы) - Нина Васина

Лукреция села и затряслась в беззвучном смехе.

— Остаюсь я с дочерью и домработницей!.. — она, уже не сдерживаясь, засмеялась открыто, вытирая слезы. — Вы… Вы такие мерзкие!.. Стоило перепрятать бумаги, чтобы просто прищемить вас и получать потом удовольствие, наблюдая все эти поиски!.. Если бы, — добавила она уже уныло, — это не было так тяжело для меня.

По доскам пола террасы простучали тяжелые ботинки, звонкий голос позвал:

— Товарищ полковник, разрешите?

Крылов вышел.

— Надеюсь, вы это нашли, — встала Лукреция. — Оружие при себе?

— Нет… А что, надо? — вскочила Ладова.

— Конечно, надо. Перестреляли бы друг друга по-быстрому, и все дела.

По изображениям с экрана сканера в земле Лукреции Ционовской было обнаружено тринадцать небольших металлических предметов, из них плоского контура — шесть, объемного — четыре, плоско-объемного три.

— Вот это, к примеру, нижняя часть ведра. Это — консервная крышка… еще одна, неглубоко. Чугунок… А вот это, похоже, капкан, — сказал номер один.

— Что? — удивилась Ладова, рассматривая странные очертания темных полос на синем фоне экрана.

— Мы долго думали — если повернуть пространственно, похоже на капкан. Вот здесь захват. Опущен, кстати, — мужчина показал на экран. — По глубине залегания и плотности почвы — эти показания высвечиваются вот здесь — он в земле не меньше ста двадцати лет. Из плоско-объемных есть ствол. Под беседкой. Похоже на карабин.

— На какой глубине залегания?.. — заинтересовалась Наша Таша.

— Сантиметров восемьдесят. Если хотите, можем выкопать, только придется…

— Нет! — прекратил его объяснения Крылов.

— А в общем находки можно охарактеризовать как бытовой мусор, — подвел итог номер два. — Разрешите приступить к очистке дома?

— Тут дело такое, — Крылов отвел номер два в сторону, — микрофоны могут быть разной фактуры, понимаешь…

— Чего шепчетесь? — решительно подошла Ладова. — Дом обыскан многократно и до последней щепки. Задача определена: снять все прослушивающие устройства и предъявить их для обозрения полковникам. Мне и Крылову.

Обозрев сваленные на столе террасы микрофоны, полковники разобрали их, приговаривая:

— Это — мое, это — не мое…

Получилось три кучки: три микрофона отложила себе Ладова, четыре — Крылов и два — ничейных. Лукреция после успокоительного наблюдала за их действиями с легкой улыбкой. Заметив, с каким выражением полковники посмотрели друг на друга после обнаружения «лишних» прослушек, злорадно заметила:

— Сюрпри-и-из! — и захихикала.

— Бакенщик?.. — вопросительно посмотрела на Крылова Наша Таша.

— Бакенщик — ерунда, а вот если блатные… — задумчиво пробормотал Крэзи-бой. — Санитар во время отсидки мог запросто наладить связи в бандитской среде.

— А мы сейчас пойдем и у них самих спро-о-осим! — заговорщицки подмигнула Лукреция, спускаясь с террасы.

Ладова и Крылов сначала в некотором ступоре наблюдали, как она уходит вглубь участка, зовя их за собой медленным движением руки, потом очнулись и догнали Смирновскую уже у прохода в заборе.

Бакенщик с Санитаром сидели на ступеньках профессорского дома и курили.

— У профессора все чисто! — доложил Бакенщик, осмотрев подошедшую троицу.

— Учитывая сколько народу тут топталось последние дни, могли и поснимать, если чего было, — добавил Санитар. — Судя по рожам полковников, поиски ни к чему не привели? — спросил он у Лукреции, спускаясь вниз.

Бакенщик тоже, кряхтя, встал и спустился затоптать окурок.

— Привели — не привели… — пробормотала Смирновская и по очереди задумчиво посмотрела в глаза каждому. — А давайте мы сделаем так, — она схлопнула перед собой ладошки. — Вы все вернете ключи от дома и немедленно уберетесь из моих владений навсегда. Я не желаю больше видеть никого из вас, потому что… — она задумалась, нахмурившись и приложив сложенные ладони к подбородку. — Потому что я начинаю писать мемуары! — в озарении воскликнула Лукреция. — В память о нашей молодости, достоверно, в полной от вас изоляции, чтобы исключить любое постороннее влияние! Убирайтесь! Все — вон!..

— Владения!.. Мемуары… Что это с Лакрицей? — удивился Бакенщик.

— Заветный портсигар полковника с самокрутками для успокоения, помнишь? — усмехнулся Санитар.

— Мимо! — заметил сквозь зубы Крылов.

— Полковник перешел на таблетки для укладывания малолеток, — уточнил Бакенщик. — Мне Наташка говорила. Он их держит в жестянке от сосательных конфет.

После такого разъяснения Крылов полез за пистолетом. То же самое сделал Бакенщик. Санитар, потирая одной рукой грудь слева, другой достал нож. Женщины оказались без оружия.

— Эй!.. — крикнула Ладова, став между ними с поднятыми руками. — Отставить разборки на чужой территории! Медленно, по одному переходим на участок Лакрицы!

— Это теперь тоже участок Лакрицы, — Санитар убрал нож. — Профессор ей отписал.

— И вот что она ему, интересно… в чай подсыпала? — Бакенщик пошел к проходу в заборе первым. — Какую такую нашла ерундень, что даже санитар… в морге! — он остановился, тяжело дыша, и поднял вверх указательный палец. — Определил отравление по наружным признакам! Всегда… дурой была… прости меня, партия.

Смирновская его не слышала, потому что, трясясь в беззвучном смехе, замыкала шествие.

— Про всех напишу!.. — давилась она.

Таисия не стала подъезжать к участку Смирновской, остановилась на повороте. Пока она смотрела в зеркало на уснувшую сзади Лайку и раздумывала, как выяснить, уехали гости или нет, мимо нее на большой скорости с визгом тормозов и выкатом на обочину пронеслись друг за другом: джип Крэзи-боя — четыре человека внутри, «тойота» с Бакенщиком за рулем и старенькие «жигули» Санитара. — Ух ты!.. Как она их! — восхитилась Туся. 

Перемена участи

С этого дня жизнь Аглаи резко изменилась. Можно даже сказать, что Аглая впервые осознала жизнь как способ безумного и авантюрного существования именно в эти осенние дни. При их с Тусей появлении Лукреция сразу же потащила дочь за руку в дом, открыла гостевую комнату на втором этаже и показала, как включать телевизор. Аглая после сна плохо понимала, что происходит, но радостно-нервическое возбуждение матери передалось и ей, она начала улыбаться и дрожать от возбуждения, приняв действие таблетки у матери за приступ счастья. Смирновская, таская дочь по дому, говорила без остановки:

— Я должна видеть, как человек внезапно осознает свое существование в клоаке реальности! Внезапно — как электрошок, понимаешь? Из бессмысленности детского счастья — в мир предательства и лжи! Мы станем с тобой единым организмом, ты узнаешь все, чего была лишена эти годы, а я напишу великую книгу!.. Это компьютер, потом покажу, как войти в интернет, там можно набрать любое слово и узнать, что оно означает… Мы будем работать вместе, твой первобытный мозг поможет мне определиться со стилем — ты должна собрать все свои дневники и тетрадки, и те, что в доме Ционовского!.. Книга должна начинаться с первых безграмотных записей всего, что ты видела или узнала в девять лет. Потом — постранично — слова выстраиваются из неосознанного абсурда умственно отсталого ребенка в оригинальное видение эпохи развала СССР! Известные имена, скандальные шпионские истории — все это бытовым языком, глазами ребенка, ничего не понимающего в интриге!..

И в таком духе минут пятнадцать, пока не свалилась в обмороке. Туся за это время успела переодеться в свою зеленую «униформу», реально оценить обстановку и зарядить для Аглаи шприц. Обнаружив хозяйку на полу в коридоре, она растерялась, не зная, что делать. Собралась было ей засадить два кубика покоя, но потом засомневалась, уж очень странно вела себя Лукреция, как подзаряженная, и ведь не спросишь — чем! Пока домработница бродила в смятении возле упавшей хозяйки, Аглая, взяла мать за руки и потащила ее по полу в сторону спальни, приговаривая:

— Мама очень счастливая сегодня, а мне можно смотреть телевизор.

Туся помогла закинуть Лукрецию на кровать. Та открыла глаза и попросила чаю. Шприц не понадобился никому.

Проспав после чая остаток дня, ночь и утро, Лукреция встала только к полудню. Аглая за вечер просмотрела с Тусей «спокойной ночи, малыши», программу новостей, прогноз погоды, парочку бразильских сериалов и много-много рекламы. По ее лицу, как всегда, определить что-либо было трудно. Ночью девушка вышла на террасу, съела всухомятку кусок пирога с капустой и в задумчивости раздавила пальцами ночную бабочку, рвущуюся на свет абажура. Из чего Туся заключила, что пока все идет нормально.

В полдень Лукреция, заторможенная после долгого сна, вышла побродить «в сад». Садом назывались три яблони, заросли черноплодки, несколько запущенных клумб и полоса ягодных кустов у забора. Со стороны подъезда к дому было место под названием «сосны». Там жили только корабельные сосны с длинными голыми стволами в розовых чешуйках и шумными могучими кронами где-то в небе — восемь штук. На границе сада и сосен в осенней накипи багровых листьев скрылась беседка, вся захваченная диким виноградом даже изнутри. Аглая сидела в беседке и смотрела, как мимо проходит Лукреция. Ей нравилось быть невидимой, и что мать совсем ее не ищет, а смотрит в себя, как часто делает сама Лайка Лукреция из сада пошла в сосны к открытому гаражу. Увидела «волгу», с нежностью провела ладонью по крыше, смахнув сухие иголки. Она заглянула в салон, подумала, открыла багажник. Рассмотрев содержимое коробки, Лукреция забеспокоилась, растерянно оглянулась, не обнаружила рядом никого, кто бы смог объяснить назначение странной конструкции с металлическим обручем, и запаниковала. Память подсовывала сомнительные образы, полубредовые намеки на принадлежность подобного изделия к давним временам рискованного счастья — наручники!.. Присмотревшись, она поняла, что они не настоящие, и испугалась еще больше. Как сумасшедший в магазине распродаж — не может расстаться с понравившейся вещью и купить невозможно, пока не вспомнит, для чего это.