Гордость и грех - Морин Маккейд

– Я говорю не о теле ее, а о душе.

Музыка смолкла, и девушки увлекли своих кавалеров к стойке, чтобы те купили им по стаканчику фирменного напитка. Данте пожал плечами, словно извиняясь, и отправился разливать напитки.

Партнер Глори поволок девушку к бару. Он обнимал ее за талию своей громадной рукой, крепко прижимая к себе. Глори посмотрела на Слейтера. В этот момент она напомнила ему потерявшегося ребенка.

Слейтер давно взял себе за правило ни во что не вмешиваться, но сегодня о правилах было забыто. Он подошел поближе к партнеру Глори. Слейтер и раньше видел этого ковбоя. К его обвислым, мокрым от виски усам пристали куски жевательного табака. От него исходила такая вонь, словно он мылся и стирал одежду не более одного раза в месяц.

– Уберите руку от леди, – произнес Слейтер, «Иначе я сам это сделаю».

Глаза ковбоя налились кровью.

– Я покупаю ей напиток, стало быть, она моя. – Из его рта разило табаком, пивом и гнилыми зубами.

– Вы знаете правила. Никаких непристойных прикосновений, – спокойно произнес Слейтер, хотя в его душе бушевал гнев.

Ребекка поморщилась, когда мужчина еще крепче схватил ее за талию. Она хотела отвернуться от его отвратительного лица и еще более отвратительного дыхания, но тогда она не смогла бы видеть Слейтера, от которого меньше всего ожидала помощи.

– Не тебе указывать, что мне делать. Я купил ей вина и не отпущу, пока она будет его пить. Вот это правила. – Ковбой был настроен крайне враждебно. Несмотря на то что он был на несколько дюймов ниже Слейтера, под тканью его давно не стиранной рубашки угадывались тугие мускулу, а вовсе не жир, как могло показаться на первый взгляд.

– Правила заведения гласят, что к девушкам следует относиться с уважением. – Слейтер выразительно посмотрел на руку грубияна, покоящуюся под грудью Глори.

Несмотря на жилистое телосложение, которое не мог скрыть костюм, Ребекка боялась, что Слейтер не сможет противостоять мужчине с такими громадными руками и похожей на бочонок грудью.

– Я сама могу о себе позаботиться, – произнесла Ребекка, силясь вырваться из стальных объятий мужчины и набрать в свои измученные легкие воздуха.

Голубые глаза Слейтера прожгли ее насквозь, и горящий в них огонь непременно заставил бы Ребекку охнуть от испуга, если бы только она могла вдохнуть. Ее ноги и руки обдало жаром, кожу закололо, а внутренности пронизала чувственная дрожь.

– Не сомневаюсь в этом, мисс Глори, но правила заведения весьма недвусмысленно запрещают непристойное поведение. – Слейтер не отрывал взгляда от лица Глори, хотя его слова явно предназначались ее спутнику.

– Какие-то проблемы? – раздался властный голос Эндрю.

– Ничего, с чем бы я не мог справиться, – ответил Слейтер. При этом его голос напомнил Ребекке глухое рычание.

Партнер слегка ослабил хватку.

– Нет, мистер Карни. Никаких проблем.

Эндрю обратился к Ребекке, хотя внимательно смотрел на ковбоя:

– Допивайте, Глори. Пора спеть еще несколько песен.

Смутившись, но вместе с тем испытав облегчение, девушка кивнула и допила свой чай.

– Спасибо за танец и напиток, – процедила Ребекка сквозь зубы.

Ковбой коротко кивнул и, бросив еще один гневный взгляд на Слейтера, удалился.

– Что случилось? – спросил Эндрю у друга.

– Ничего, – ответил тот, словно мальчишка, которого застали за подглядыванием в окно спальни.

Не поняв нежелания Слейтера отвечать, Ребекка пояснила:

– Мой партнер повел себя не совсем корректно, и Слейтер попытался воззвать к его совести.

«Если кого-то из посетителей этой обители порока вообще можно назвать поборником корректного поведения».

– Касси объяснила наши правила, не так ли? – спросил Эндрю.

Ребекка сдвинула брови.

– Нет. Я не думала, что в подобном заведении существуют какие-либо правила. – Лицо девушки вспыхнуло от смущения, когда она поняла, что сказала не то. – Я вовсе не…

– Я понял, что вы хотели сказать, – невозмутимо произнес Эндрю. – И все же посетители знают, что должны обращаться с работающими здесь девушками учтиво и обходительно. Если это правило не соблюдается, их просто выпроваживают вон. – Эндрю повернулся к Слейтеру: – Значит, ты спас мисс Глори?

Слейтер нахмурился.

– Я просто хотел убедиться, что клиент знаком с нашими правилами.

Эндрю в упор смотрел на приятеля, в то время как Ребекка переводила недоуменный взгляд с одного на другого. Было ясно, что они уже давно знают друг друга. Или же такое впечатление складывалось потому, что оба они были игроками? Или хранили какую-то тайну?

– Глори, пора петь, – мягко напомнил Эндрю.

Встряхнувшись, Ребекка кивнула. Нервно пригладив подол платья, она встала рядом с Саймоном и пробежала глазами по списку песен, пока негр играл жигу.

– Может, вот эту? – спросила Ребекка у Саймона. Пианист неуверенно посмотрел на девушку.

– Вы уверены, миз[3] Глори?

Ребекка пожала плечами, стараясь скрыть собственную неуверенность и внезапно охватившую ее острую тоску по дому.

– Возможно, она немного успокоит собравшихся здесь дикарей.

Глаза Саймона блеснули, и когда Ребекка запела под его аккомпанемент, в зале все стихло. Грубые мужчины, которые пили и ругались так, словно завтра для них никогда не наступит, вдруг затихли и разом повернулись к Глори, забыв о картах, виски и даже женщинах.

– «Я тоскую по своей матери. Когда в памяти возникают воспоминания, я тоскую по своей любимой матери и дому».

Собственные воспоминания Ребекки лишь добавляли песне эмоциональности.

Она продолжала петь, в то время как ее взгляд скользил по ожесточенным лицам сидящих в зале мужчин. Ей было странно видеть, как в их взглядах вспыхивала тоска и они уносились мыслями прочь из этого пропитанного табаком и грехом салуна. Но ведь у всех у них были матери и любимые, заботящиеся о них, прежде чем они стали теми, кем стали. Для большинства из них мать была единственной женщиной, к которой они действительно питали уважение.

Размышления о матерях и детях напомнили Ребекке о Дэниеле, и ее голос дрогнул. Горло сдавило отчаянием, и слова застряли в нем, пока Ребекка боролась с навернувшимися на глаза слезами.

Ей с трудом удалось прошептать последнюю строчку душераздирающей песни Стивена Фостера:

– «Когда в памяти возникают воспоминания, я тоскую по своей любимой матери и дому».

Пальцы Саймона замерли на клавишах, и он поднял на Ребекку полные сочувствия карие глаза.

– Все в порядке, миз Глори? – спросил он похожим на тихий рокот голосом.

Ребекка покачала головой.

– Мне вдруг стало нехорошо.