Нюрнбергский процесс - Александр Григорьевич Звягинцев

На процессе ничего подобного за Герингом не замечалось. К тому же всех поражало его необыкновенное самообладание. Врач-психиатр Гильберт, наблюдавший подсудимых в нюрнбергской тюрьме, знал о былом недуге рейхсмаршала и пытался задавать ему соответствующие вопросы. Однажды Геринг демонстративно вытянул руку перед носом врача, чтобы показать, что она не дрожит.

Были и такие периоды в работе Трибунала, когда допросы Геринга на какое-то время превращали процесс в шоу. Зал Трибунала переполнялся желающими увидеть выступление рейхсмаршала. Так, например, было 13 и 18 марта 1946 г. Геринг демонстрировал в эти дни незаурядное красноречие. Председатель суда лорд Лоренс, большой противник вольностей, не мог остановить взрывы смеха, которыми сопровождалось в зале выступление «фюрера» подсудимых.

Листовка

Правда, неизвестно почему Лоренс, несмотря на протесты всех обвинителей, дал возможность Герингу говорить столько, сколько тот захочет, и не перебивал его. Через некоторое время председатель Трибунала, скорее всего, пожалел о своём решении, сказав так о поведении Геринга: «Мне кажется, этот свидетель, находясь как на скамье подсудимых, так и на трибуне, усвоил высокомерное и презрительное отношение к суду, который в то же время обращается с ним так, как он не стал бы обращаться ни с кем».

При этом Геринг как «великий человек», каждый шаг которого должен был войти в историю, не забывал о театральных эффектах и всячески подчёркивал своё «превосходство» над теми, кто его судил. Однажды он обронил Гессу, соседу по скамье подсудимых: «Я – историческая личность. А этого очкарика [имеется в виду главный обвинитель от США Джексон. – Примеч. авт.] завтра все забудут». От скамьи подсудимых к барьеру свидетелей Геринг шёл широким и уверенным шагом. За стойкой рейхсмаршал всем своим видом выражал надменность и спесь «большого государственного деятеля». Одержимый манией величия, Геринг однажды заметил, что ему кажется, что не конвоир ведёт его, а он – конвоира…

Как и другие моменты процесса, допросы Геринга шли в радиоэфир и транслировались во многих странах. Солдаты вермахта, толпившиеся у громкоговорителей в лагерях военнопленных, гордились боевитостью Геринга и даже аплодировали ему.

Но доказательств вины «наци № 2» было столько, что хватило бы на несколько смертных приговоров.

Последнюю точку в допросе Геринга, точнее, восклицательный знак, поставил Главный обвинитель от СССР. Его вопросы повергли Геринга в горькое уныние. После них бывший рейхсмаршал прекратил активное сопротивление, поник, резко изменил своё поведение. Это отметили все присутствовавшие в зале, и авторитет Руденко заметно возрос.

Суперсвидетель – фельдмаршал Паулюс

Потеря в сталинградском «котле» огромного числа убитыми и ранеными заставила генерал-фельдмаршала Ф. Паулюса пересмотреть свои взгляды и отказаться от прежней верности фюреру.

В 1944 г. пленный Паулюс вступил в антифашистский Союз немецких офицеров, а в дальнейшем в национальный комитет «Свободная Германия».

Комитет вёл антифашистскую агитацию среди военнопленных и на фронте, выпускал листовки и другие материалы, обращался к воюющим немецким солдатам через громкоговорящие установки, выступал по радио с призывами свергнуть власть Гитлера.

Голос Паулюса звучал в эфире много раз во время обращений к народу Германии, войскам, командованию с идеями прекращения войны и избавления страны от нацизма. В ответ власти арестовали семью фельдмаршала.

На Нюрнбергском процессе Паулюс выступил свидетелем обвинения. Его допрос в суде и заявление советскому правительству подтвердили существование плана агрессивной войны против СССР.

Как уже отмечалось, на протяжении всего процесса подсудимые и их адвокаты пытались отрицать агрессивный характер войны с СССР. Дескать, удар 22 июня 1941 г. был превентивным. Якобы Советский Союз сосредоточил огромные силы на так называемой демаркационной линии и готовился напасть на Германию. Они доказывали, что германские войска вступили в бой вынужденно, упреждая советскую агрессию.

В этой ситуации нужны были точные данные о том, кто сделал первые шаги к войне, а кто всего лишь ответил на них, где были причины, а где – следствия.

Фридрих Паулюс лично участвовал в разработке плана нападения на СССР, когда ещё не было ни демаркационной линии, ни войск на ней.

Паулюс был тайно доставлен в Германию в советскую зону оккупации и допрошен Главным обвинителем от СССР Р. А. Руденко.

Паулюс, хорошо осведомлённый обо всех деталях плана «Барбаросса», дал исчерпывающие показания, которые решено было огласить на процессе. Однако защитники подсудимых стали активно протестовать, настаивая, чтобы свидетель Паулюс был допрошен в суде лично. Адвокаты не сомневались, что доставить его в Нюрнберг нереально. Но они не знали, что Паулюс уже находится в Нюрнберге.

Дальнейшие события стали сенсацией. Когда председатель Трибунала лорд Д. Лоренс спросил у Руденко, как он смотрит на такое ходатайство защиты, советский обвинитель ответил, что не возражает. А когда Лоренс поинтересовался, какое время потребуется для доставки свидетеля, помощник Главного обвинителя от СССР Н. Д. Зоря уточнил, что фельдмаршал Паулюс может быть допрошен «сегодня вечером».

Появление Паулюса в зале заседания Трибунала произвело эффект разорвавшейся бомбы. Его ответы не оставили камня на камне от идеи мифического превентивного советского удара, что, однако, не помешало им возродиться в наши дни в трудах некоторых недобросовестных историков и публицистов.

Из допроса фельдмаршала бывшей германской армии Фридриха Паулюса

[Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 11 и 12 февраля 1946 г.]

Руденко: Скажите, господин свидетель, вы обратились 9 января 1946 г. с заявлением к Правительству Союза Советских Социалистических Республик?

Паулюс: Да. Это заявление было мною сделано.

Руденко: Вы подтверждаете это заявление?

Паулюс: Да, я подтверждаю это заявление.

Руденко: Скажите, господин свидетель, что вам известно о подготовке гитлеровским правительством и немецким верховным главнокомандованием вооружённого нападения на Советский Союз?

Паулюс: По моим личным сведениям, я могу сообщить по этому поводу следующее: 3 сентября 1940 г. я начал работать в главном штабе командования сухопутных войск в качестве оберквартирмейстера. В качестве такового я должен был замещать начальника главного штаба, а в остальном должен был выполнять отдельные оперативные задания, которые мне поручались. Во время моего назначения я нашёл в той области, в которой я должен был работать, ещё не готовый оперативный план, который касался нападения на Советский Союз. Этот оперативный план был выработан тогда генерал-майором Марксом, начальником штаба 18-й армии, который для этой цели временно находился в распоряжении главного командования сухопутных сил. Начальник штаба сухопутных сил генерал-полковник Гальдер поручил мне дальнейшую разработку этого плана, начатого на основании директивы ОКВ, и, в частности, я должен был это производить на следующей основе: нужно было произвести анализ возможностей наступления против Советской России. Эту