Лирика - Эдгар По

Видит каждый путник ныне:

Нет покоя в той пустыне.

Все - в движенья, все - дрожит,

Кроме воздуха, что спит

Над магической пустыней.

Здесь ветра нет; но в дрожи лес,

Волна волне бежит в разрез,

Как в море у седых Гебрид.

А! ветра нет, но вдаль бежит

Туч грозовых строй в тверди странной,

С утра до ночи, - непрестанно,

Над сонмом фиалок, что стремят

В высь лики, словно женский взгляд,

И лилий, что дрожат, сплетясь

У плит могил в живую вязь,

Дрожат, - и с куп их, что слеза,

По каплям, вниз течет роса;

Дрожат; - что слезы, вниз, меж тем,

Спадают капли крупных гемм.

(1924)

Перевод В. Брюсова

18а. ГОРОД НА МОРЕ

Смотри! Смерть там воздвигла трон,

Где странный город погружен,

На дымном Западе, в свой сон.

Где добрый и злой, герой и злодей

Давно сошли в страну теней.

Дворцы, палаты, башни там

(Ряд, чуждых дрожи, мшистых башен)

Так чужды нашим городам!

Не тронет ветер с моря - пашен;

И воды, в забытьи немом,

Покоятся печальным сном.

Луч солнца со святых высот

Там ночи долгой не прервет;

Но тусклый блеск угрюмых вод

Струится молча в высь, на крыши

Змеится по зубцам, и выше,

По храмам, - башням, - по палатам,

По Вавилону-сродным скатам,

Тенистым, брошенным беседкам,

Изваянным цветам и веткам,

Где дивных капищ ряд и ряд,

Где, фризом сплетены, висят

Глазки, - фиалки, - виноград.

Вода, в унынии немом,

Покоится покорным сном;

С тенями слиты, башни те

Как будто виснут в пустоте;

А с башни, что уходит в твердь,

Как Исполин, в глубь смотрит Смерть.

Глубь саркофагов, капищ вход

Зияют над мерцаньем вод;

Но все сокровища дворцов,

Глаза алмазные богов,

И пышный мертвецов убор

Волны не взманят: нем простор.

И дрожь, увы! не шелохнет

Стеклянную поверхность вод.

Кто скажет: есть моря счастливей,

Где вихри буйствуют в порыве,

Что бури есть над глубиной

Не столь чудовищно немой!

Но что же! Воздух задрожал!

Встает волна, - поднялся вал!

Как будто, канув в глубину,

Те башни двинули волну,

Как будто крыши на лету

Создали в небе пустоту!

Теперь на водах - отблеск алый,

Часы - бессильны и усталы,

Когда ж под грозный гул во тьму,

Во глубь, во глубь, весь город канет,

С бесчестных тронов ад восстанет,

С приветствием ему!

(1924)

Перевод В. Брюсова

19а. ОДНОЙ В РАЮ

В твоем все было взоре,

О чем грустят мечты:

Была ты - остров в море,

Алтарь во храме - ты,

Цветы в лесном просторе,

И все - мои цветы!

Но сон был слишком нежен

И длиться он не мог,

Конец был неизбежен!

Зов будущего строг:

"Вперед!" - но дух, мятежен,

Над сном, что был так нежен,

Ждет - медлит - изнемог.

Увы! - вся жизнь - в тумане,

Не будет больше нег.

"Навек, - навек, - навек!"

(Так волны в океане

Поют, свершая бег).

Орел, убит, не встанет,

Дуб срублен, дровосек!

Все дни мои - как сказки,

И снами ночь живет:

Твои мне блещут глазки,

Твой легкий шаг поет,

В какой эфирной пляске

У итальянских вод.

Ты в даль морей пространных

Плывешь, меня забыв,

Для радостей обманных,

Для грез, чей облик лжив,

От наших стран туманных,

От серебристых ив.

(1924)

Перевод В. Брюсова

21а. КОЛИСЕЙ

Лик Рима древнего! Ковчег богатый

Высоких созерцаний. Временам

Завещанных веками слав и силы!

Вот совершилось! - После стольких дней

Скитаний тяжких и палящей жажды

(Жажды ключей познанья, что в тебе!)

Склоняюсь я, унижен, изменен,

Среди твоих теней, вбирая в душу

Твое величье, славу и печаль.

Безмерность! Древность! Память о былом!

Молчанье! Безутешность! Ночь глухая!

Вас ныне чувствую, - вас, в вашей силе!

Нет, в Гефсимании царь Иудейский

Столь правым чарам не учил вовек!

У мирных звезд халдей обвороженный

Столь властных чар не вырывал вовек!

Где пал герой, здесь падает колонна!

Где золотой орел блистал в триумфе,

Здесь шабаш ночью правит нетопырь!

Где римских дам позолоченный волос

Качался с ветром, здесь - полынь, волчцы!

Где золотой вздымался трон монарха,

Скользит, как призрак, в мраморный свой дом,

Озарена лучом луны двурогой,

Безмолвно, быстро ящерица скал.

Но нет! те стены, - арки те в плюще,

Те плиты, - грустно-черные колонны,

Пустые глыбы, - рухнувшие фризы,

Карнизов ряд, - развалины, - руины,

Те камни, - ах, седые! - это ль все,

Все, чт_о_ от славы, все, чт_о_ от колосса

Оставили Часы - Судьбе и мне?

"Не все, - вещает Эхо, - нет, не все!

Пророческий и мощный стон исходит

Всегда от нас, от наших глыб, и мудрым

Тот внятен стон, как гимн Мемнона к Солнцу:

Мы властны над сердцами сильных, властны

Самодержавно над душой великих.

Мы не бессильны, - мы, седые камни,

Не вся иссякла власть, не все величье,

Не вся волшебность нашей гордой славы,

Не вся чудесность, бывшая вкруг нас,

Не вся таинственность, что в нас была,

Не все воспоминанья, что висят

Над нами, к нам приникнув, как одежда,

Нас облекая в плащ, что выше Славы!"

(1924)

Перевод В. Брюсова

26а. НЕПОКОЙНЫЙ ЗАМОК

В той долине изумрудной,

Где лишь ангелы скользят,

Замок дивный, замок чудный

Вырос - много лет назад!

Дух Царицы Мысли веял

В царстве том.

Серафим вовек не реял

Над прекраснейшим дворцом!

Там на башне, - пурпур, злато,

Гордо вились знамена.

(Это было - все - когда-то,

Ах, в былые времена!)

Каждый ветра вздох, чуть внятный

В тихом сне,

Мчался дальше, ароматный,

По украшенной стене.

В той долине идеальной

Путник в окна различал

Духов, в пляске музыкальной

Обходивших круглый зал,

Мысли трон Порфирородной,

А Она

Пела с лютней благородной

Гимн, лучом озарена.

Лаллом, жемчугом горела

Дверь прекрасного дворца:

Сквозь - все пело, пело, пело

Эхо гимна без конца;

Пело, славя без границы,

Эхо, ты

Мудрость вещую Царицы,

В звуках дивной красоты.

Но, одеты власяницей,

Беды вторглись во дворец.

(Плачьте! - солнце над Царицей

Не затеплит свой венец!)

И над замком чудным, славным,

В царстве том,

Память лишь о стародавнем,

Слух неясный о былом.

В той долине путник ныне

В красных окнах видит строй

Диких призраков пустыни,

В пляске спутанно-слепой,

А сквозь двери сонм бессвязный,

Суетясь,

Рвется буйный, безобразный,

Хохоча, - но не смеясь!

(1924)

Перевод В. Брюсова

27а. МОЛЧАНИЕ

Есть свойства, бестелесные явленья,

С двойною жизнью; тип их с давних лет,

Та двойственность, что поражает зренье:

То - тень и сущность, вещество и свет.

Есть два молчанья; берега и море,

Душа и тело. Властвует одно

В тиши. Спокойно нежное, оно

Воспоминаний и познанья горе

Таит в себе, и "больше никогда"

Зовут его. Телесное молчанье,

Оно бессильно, не страшись вреда!

Но если встретишь эльфа без названья,

Молчанья тень, в пустынях без следа,

Где человек не должен ставить ногу,

Знай: все покончено! предайся богу!

(1924)

Перевод В. Брюсова

28а. ЧЕРВЬ ПОБЕДИТЕЛЬ

Смотри! огни во мраке блещут

(О, ночь последних лет!).

В театре ангелы трепещут,

Глядя из тьмы на свет,

Следя в слезах за пантомимой

Надежд и вечных бед.

Как стон, звучит оркестр незримый:

То - музыка планет.

Актеров сонм, - подобье бога,

Бормочет, говорит,

Туда, сюда летит с тревогой,

Мир кукольный, спешит.

Безликий некто правит ими,

Меняет сцены вид,

И с кондоровых крыл, незримый,

Проклятие струит.

Нелепый фарс! - но невозможно

Не помнить мимов тех,

Что гонятся за Тенью, с ложной

Надеждой на успех,

Что, обегая круг напрасный,

Идут назад, под смех!

В нем ужас царствует, в нем властны

Безумие и Грех.

Но что за образ, весь кровавый,

Меж мимами ползет?

За сцену тянутся суставы,

Он движется вперед,

Все дальше, - дальше, - пожирая

Играющих, и вот

Театр рыдает, созерцая

В крови ужасный рот.

Но гаснет, гаснет свет упорный!

Над трепетной толпой

Вниз занавес спадает черный,

Как буря роковой.

И ангелы, бледны и прямы,

Кричат, плащ скинув свой,

Что "Человек" - названье драмы,

Что "Червь" - ее герой!

(1924)

Перевод В. Брюсова

29а. ЛИНОР

Расколот золотой сосуд, и даль душе открыта!

Лишь тело тут, а дух несут, несут струи Коцита.

А! Ги де Вер! рыдай теперь, теперь иль никогда!

Твоя Линор смежила взор, - в гробу, и навсегда!

Обряд творите похорон, запойте гимн святой,

Печальный гимн былых времен о жертве молодой,