Железный крест - Камилла Лэкберг

Резкий звонок в дверь прервал ее размышления. Она вздохнула. Кого еще принесло? Загадка решилась быстро — раздался знакомый голос: «Хелло! Есть кто дома?» Кристина, как всегда, не стала дожидаться, пока ей откроют. Эрика снова вздохнула, спустилась по лестнице, стараясь придать лицу дружелюбное выражение.

— Привет, — сказала она и тут же почувствовала, насколько неестественно это прозвучало.

— Вот и я! — сообщила свекровь, как будто без этого комментария оставались какие-то сомнения — она это или не она. — Я тут испекла кое-что к кофе. У вас, деловых женщин, нет времени для такой ерунды.

Эрика чуть не заскрипела зубами. У Кристины было непревзойденное умение жалить исподтишка. Интересно, врожденный это талант или результат многолетней тренировки? Скорее всего, и то и другое.

— Спасибо, — вежливо сказала она вслух.

Кристина уже занялась приготовлением кофе, словно бы это был ее дом, а не Эрики.

— Посиди, я все сделаю, — сказала она, — я же знаю, где что лежит.

— Еще бы, — отозвалась Эрика тоном, задуманным как саркастический. Впрочем, она вовсе не была уверена, что свекровь уловит сарказм. — Патрик гуляет с Майей. Наверное, придут не скоро.

Наивная попытка сократить визит Кристины успеха не принесла.

— Ничего подобного, — заявила та, одновременно отмеривая кофе — три, четыре… — скоро явятся. Я их обогнала, они уже идут домой. Хорошо, что Карин переехала в Фьельбаку, у Патрика, по крайней мере, будет компания. Это так скучно — бродить одному, тем более Патрику. Он привык работать и приносить пользу…

Эрика уставилась на Кристину, пытаясь понять, о чем она трещит. Карин? Компания? Какая Карин?

В холле появился Патрик с коляской, и она тут же сообразила. Вот какая Карин…

Патрик изобразил улыбку.

— Кофе — это хорошо, — сказал он, как ему показалось, вполне непринужденно.

Они собрались на кухне. Дело шло к ланчу, и у Мельберга бурчало в животе — не только в фигуральном, но и в буквальном смысле.

— Та-ак… и какие успехи? — Он потянулся к блюду с булочками, заботливо поставленному Анникой. Легкая закуска перед ланчем не повредит. — Паула? Мартин? Вы должны были поговорить с братом убитого. Есть что-то интересное?

— Да, мы встретили его в Ландветтере, — сказала Паула. — Похоже, он мало что знает. Спросили насчет писем от «Друзей Швеции». Он только подтвердил, что Эрик и Франц Рингхольм — друзья детства. Но Акселю ничего не известно о каких-то угрозах, хотя он и не исключает такую возможность, учитывая, чем они с Эриком занимаются.

— А сам Аксель не получал писем с угрозами? — быстро спросил Мельберг. Он не успел прожевать булочку, и над столом веером полетели крошки.

— По-видимому, получал, и не так уж мало. Но все эти письма архивируются в организации, на которую он работает.

— То есть он сам не знает, получал ли письма от «Друзей Швеции» или нет?

Паула утвердительно кивнула:

— Похоже, так и есть. Все письма от неизвестных корреспондентов поступают непосредственно в центр. И я понимаю Акселя — лучше не иметь дела с этим дерьмом.

— Какое у вас сложилось впечатление? Я слышал краем уха, что он в юности был чуть не героем Сопротивления.

— Очень элегантный и достойный господин. Настроение у него, конечно, подавленное. Легко понять. Мне показалось, он очень тяжело воспринял гибель брата. А тебе? — Паула повернулась к Мартину.

— У меня такое же впечатление.

— Думаю, придется встретиться с Акселем Франкелем еще раз. — Мельберг поглядел на Мартина и хмыкнул. — Как я понимаю, ты уже говорил с Педерсеном? Странно, что он не захотел поговорить со мной…

Мартин прокашлялся.

— Почему не захотел? Ты как раз в это время выгуливал собаку. Конечно, если бы ты был на месте, он бы в первую очередь сообщил тебе.

— Вот оно что! Может, и так… И что он сказал?

Мартин вкратце пересказал заключение судебных медиков.

— Педерсен сначала позвонил Патрику, — засмеялся он под конец. — Тот, похоже, не особенно доволен своими успехами на семейном фронте. Патрик выудил у Педерсена все подробности вскрытия, а потом вообще увязался за нами, на место преступления ему захотелось. Я не удивлюсь, если он через пару дней появится здесь. Вместе с Майей и коляской.

Анника улыбнулась.

— Да, я вчера с ним говорила. Он сказал, что сразу трудно перестроиться. Вполне дипломатичное определение.

— Еще бы не трудно! — Мельберг опять выразительно хмыкнул. — Все это идиотские выдумки. Взрослые мужики должны менять подгузники и готовить детское питание! По этой части раньше было лучше. Каждый занимался своим делом. Наше поколение делало то, для чего мы, мужики, и предназначены. А женщины возились с детьми.

— Я бы с удовольствием менял подгузники, — тихо сказал Йоста, не поднимая головы.

Стало тихо. Все вспомнили, что у Йосты недавно умерла жена. Когда-то она родила ему сына, но тот тоже умер, сразу после рождения. Больше детей у них не было.

Нарушила молчание Анника.

— А я думаю, это полезно. Мужики должны знать, что это за работа — возиться с детьми. Потяжелее любой другой. У меня, может, своих детей и нет, — тут настал черед Анники пригорюниться, — но у всех подруг дети, и уверяю вас, они не лежат на диване целыми днями и не жрут шоколадные конфеты. Патрику тоже полезно попробовать на своей шкуре.

— Меня ты не убедишь, — сказал Мельберг и озабоченно воззрился на лежащую перед ним кипу бумаг. Стряхнул крошки и начал просматривать. — Ага… Это заключение Турбьёрна и его парней…

— И девушек, — поправила Анника.

Мельберг закатил глаза.

— И девушек… Сойдешь ты когда-нибудь с этой феминистской баррикады? Будем заниматься следствием или обсуждать последнюю речь Гудрун Шуман?[4]

Он покачал головой и помолчал немного, пытаясь поймать утраченную нить.

— Да… в общем, заключение Турбьёрна и его сотрудников. Тоже можно определить двумя словами — никаких сюрпризов. Есть отпечатки обуви, отпечатки пальцев, еще какие-то отпечатки — все это надо будет принять во внимание и проанализировать. Йоста, займись… Возьми отпечатки пальцев у этих пацанов, у братьев… у брата. Чтобы их исключить. Потом займемся остальными, если они есть. Дальше… — Он прочитал несколько строчек про себя, сопровождая чтение ритмическим мычанием. — Дальше вот что… вот… окончательно установлено — смерть наступила в результате повреждений, причиненных ударом тупым тяжелым предметом по голове.

— Значит, удар был один? — спросила Паула.

— Мм… да, один, именно так. Один. Это они как-то устанавливают по брызгам крови. Я звонил Турбьёрну и задал тот же самый вопрос — говорит, они смотрят на брызги… Один удар — брызги летят вот так, два — вот эдак, а про три даже и подумать страшно. У них там свои примочки, но заключение однозначное — сильный удар по голове тяжелым предметом. Один.

— Совпадает с протоколом вскрытия, — кивнул Мартин. — А что за предмет, не удалось установить? Педерсен считает, что это камень.

— Вот именно! — произнес Мельберг торжествующе и ткнул пальцем в бумагу. — Вот именно! Под столом лежал тяжелый каменный бюст, а на нем и кровь, и волосы, и мозговое вещество, и все, что хотите. И осколки камня, которые Педерсен нашел в ране, именно от этого бюста.

— То есть орудие убийства налицо… Что ж, это всегда кое-что, — меланхолично произнес Йоста.

— Надо найти Франца Рингхольма. Пусть расскажет, что это за угрозы.

— И пройтись по соседям — может быть, кто-то видел что-то необычное тогда, в июне, — добавила Паула.

Анника подняла глаза от своих записей.

— А уборщица? Надо поговорить и с уборщицей. Когда она последний раз там была? Говорила ли с Эриком? И почему все лето не убиралась?

— Разумно, — кивнул Мельберг. — Хватит рассиживаться! За работу!

Он подождал, пока последний из сотрудников покинет комнату, и потянулся за еще одной булочкой.

Делегировать полномочия. Главная черта хорошего руководителя — умение делегировать полномочия.

Насчет того, ходить или не ходить на уроки, у них царило полное согласие: если не лежит душа — не ходить. Душа лежала не часто.

Сегодня они собрались около десяти. В Танумсхеде не так уж много мест, куда можно пойти, поэтому они просто сидели, курили и болтали.

— Слышали про этого старого идиота в Фьельбаке? — Никке глубоко затянулся, захохотал и закашлялся. — Не иначе, твой дед с его приятелями руку приложили.

Ванесса фыркнула.

— Брось, — мрачно, но не без гордости сказал Пер. — Дед к этому никакого отношения не имеет. Станет он рисковать тюрьмой из-за какого-то старого пня! У «Друзей Швеции» другие цели.

— А ты с ним поговорил? Нам разрешат прийти на собрание? — Никке перестал смеяться.