Солнце после ливня - Диана Гамильтон

Сердце Джейсона сжалось. Внезапно она снова показалась ему одинокой и беспомощной, умоляющей о защите, что раньше составляло основу их отношений — вплоть до той роковой ночи, когда он, одурманенный болезнью и алкоголем, не смог справиться с порывом желания, которого не испытывал к ней прежде. Эта ночь и изменила в корне их отношения.

Он не хотел возвращаться в прошлое. Ему не нужны были сердечные волнения, он не собирался заключать Джорджию в объятия, создавать ей условия для душевного спокойствия. Но, несмотря на подобную рассудительность, он двинулся вперед, вышел из лесной чащи и медленно подошел к Джорджии. О чем она думает, он мог только предполагать, так как никогда не знал ее настоящую.

Мох заглушил его шаги, но она ничуть не удивилась, когда он легонько дотронулся до ее плеча. Просто подняла голову и отстраненно посмотрела на Джейсона своими золотистыми глазами. Казалось, она видела перед собой не его, а кого-то из далекого прошлого или из будущего.

— Думаю, это одно из самых спокойных мест на земле, — тихо проговорил Джейсон, с удовольствием проведя рукой по ее коже, нежной, как лепестки роз. Он не мог оторвать взора от ее губ, от их соблазнительного, чувственного изгиба.

Один только взгляд на них заставлял его дрожать. Как ему хотелось дотронуться до ее рта своими губами… и очутиться в раю. Она действовала на него сильнее, чем любая другая из встреченных им когда-либо женщин.

Разум отказывал Джейсону, он почувствовал, как его рука непроизвольно отвела в сторону ее волосы. Джорджия не возражала, просто наклонила голову, как бы для того, чтобы облегчить ему задачу.

— Интересно, почему мы оба пришли сюда? Наверно, потому, что оба нуждаемся в покое, — тихо сказала она. И это незамысловатое предположение прозвучало так, словно было исполнено глубокого смысла.

— Прекрасная иллюзия, — продолжил он, играя ее волосами. Шелковистые пряди струились у него между пальцами будто живые.

Он увидел, как раздвинулись ее губы, услышал тихий вздох и в этот момент почувствовал себя потерявшимся ребенком, каждый шаг которого уводит его все дальше и дальше от мира людей.

Джорджия медленно опустила глаза и снова посмотрела на спокойные воды лагуны. Не желая выслушивать нескончаемую болтовню Блоссом, она ушла прогуляться и машинально забрела в этот тихий уголок, где ничего никогда не менялось. Тут она и ждала его. Ждала, потому что внутри что-то подсказывало: он придет. Так должно было быть.

Как он сказал? Нерешенные дела?

Неизбежность встречи успокоила ее, и ко времени его прихода она впала в состояние, похожее на транс. А близость его сильного мужского тела, пахнувшего пряным мускусным запахом, тепло его кожи, прикосновение его пальцев, перебиравших ее волосы, отняли у Джорджии последние силы. Она перестала думать и молча покорилась ходу событий.

На нее накатывалось чувственное наслаждение, которому она раньше не позволяла вырываться наружу. Оно заставляло кровь быстрее струиться по венам, распространять пламя страсти по всему ее телу. Как легко вспомнилось все то, что казалось прочно забытым.

Она стояла перед ним, такая покорная, такая близкая. Ноги у нее подкосились, он обнял ее, не давая упасть, и мягко опустил на зеленый мох.

— Так жарко, — прошептал он. — Ты, наверно, не привыкла к жаре.

— А ты привык? — Слова выговаривались нараспев, словно женщина была одурманена наркотиком. Она и чувствовала себя как в дурмане. А наркотиком были его глаза, затянувшиеся дымкой от переживаемых им чувств.

Джейсон нахмурил брови, словно ему не нравилось то, что происходило между ними. И в тот же момент подумал: я люблю се.

Он опустил глаза, его длинные темные ресницы красиво выделялись на оливковой коже. Взгляд скользнул от ее губ к изящной шейке, потом к груди в облегающей кофточке, потом он снова посмотрел ей в глаза и застыл, пораженный исходившим от них светом.

— Тебе лучше расстегнуться. Тогда будет прохладнее. — Они оба поняли нехитрую уловку. Она позволила его пальцам пробежаться по всем пуговкам и освободить ее тело. Теперь он мог видеть ее обнаженную грудь, дотрагиваться до ее молочно-белой кожи.

Когда кофточка Джорджии была отброшена в сторону, он положил женщину на спину, не встретив при этом ни малейшего сопротивления. Он почувствовал сильное возбуждение и с радостью понял, что Джорджия вся без остатка принадлежит ему.

Так же, как она принадлежала ему в ту незабываемую ночь, которая навсегда изменила его жизнь. Изменила полностью. Ведь после, что б он ни делал, во всем был привкус горечи и сожаления. Но горечь исчезла, стоило только ее губам раздвинуться в поцелуе, ее рукам обвить его шею, прижать его голову к своей обнаженной груди.

Ему и не нужно было иного поведения женщины, чтобы воплотить в жизнь все сны, мучившие его целых семь лет. Он почувствовал, как выгнулось и напряглось тело Джорджии, что только усилило желание Джейсона.

Он нащупал рукой молнию ее брюк и расстегнул их. Джорджия не противилась и помогала Джейсону снять с нее оставшуюся одежду. Но он понимал, что обязан овладеть собой, понимал, что не должен торопиться — ей тоже должно быть хорошо с ним. Они оба получат удовольствие. Нужно сделать все так, как надо.

Джейсон увидел, как дрожат ее губы, как сияют неземным светом глаза, и со страстью принялся покрывать поцелуями ее бедра, живот, грудь… Он касался ее волос, целовал совершенные женские формы…

Он сам не ожидал, что эти нежные ласки настолько возбудят ее. Длинные стройные ноги Джорджии обвились вокруг его тела, умоляя овладеть ею. Хриплым голосом она повторяла его имя.

Но Джейсон хотел продлить прелюдию, растянуть удовольствие, а потому с придыханием произнес:

— Какие прекрасные у тебя волосы… Они всегда были мягкими как шелк, но теперь они длинные и сверкающие.

И ВДРУГ ВСЕ ИЗМЕНИЛОСЬ.

Только что она была сама не своя от страсти, от любви к нему. Хотела его, и только его одного. Но она забылась… Все моментально кончилось. Она снова стала сама собой — той женщиной, которую она из себя сотворила, а не глупой девчонкой, которую он предал.

Прошлое вновь встало перед ее глазами. В первую очередь Джорджия вспомнила Сью, привезшую ее к лучшему нью-йоркскому стилисту и уговаривавшую проявить хоть какой-нибудь интерес к ее внешности. Происходило все спустя шесть месяцев после потери ребенка. Джорджия пыталась начать новую жизнь.

Стилист потрудился на славу: привел в порядок ее отросшую бесформенную гриву, не подстригая ее, но придав особый блеск, подкрасив таким образом, что волосы заиграли, засветились фантастическим огнем.