Одной дорогой - Мария Шабанова

Пока он думал, что же ему делать, женщина обернулась и, заметив юношу, кинулась на него с криком «А ты, бездельник, что здесь околачиваешься?!» и начала тыкать в него своей метлой, пытаясь вымести его на дорогу.

— Ай! Перестаньте меня бить! — жалобно скулил паж. — Я от алтургера Кеселара! — выкрикнул он наконец единственно полезную фразу.

Мгновенно прекратив истерику, женщина сначала отступила на пару шагов, потом подняла слетевшую с пажа шапочку, отряхнула ее и вручила юноше. Потом смахнула пыль, оставленную метлой на одежде пажа, и, удовлетворенная собой, отступила снова, вытянувшись по стойке смирно со своим оружием, как солдат с алебардой, причем выглядела она не менее грозно.

Опасливо покосившись на нее, Лайхал обошел «маменьку» бочком, и приблизился к парню, только что поднявшемуся с земли и заправлявшему рубашку в портки. Он был небольшого роста, ладно сложенный, его типичные для норрайцев золотистые волосы чуть ли не светились на солнце.

— Вы Анвил Понн Месгер?

— Да, это я…

Не успел он подтвердить свою личность, как женщина снова заголосила:

— Ой-ёй-ёй! Я ж тебе, дураку, говорила — иди в дровосеки, али к кузнецу в ученики! Но кто же маму родную будет слушать! Вот сейчас как заберут тебя на войну, как убьют в первой битве, так будешь знать!

— Боюсь, маменька, тогда я уже ничего знать не смогу, — буркнул Анвил.

— Ах ты ж стервец, издеваешься над старой больной женщиной! — она снова замахнулась метлой на сына, но паж остановил метлу в полете, опасаясь, что избиение будет длится, пока маменька не устанет.

— Угомонитесь, пожалуйста! Я просто принес письмо вашему сыну! — сказал он, доставая из-за пазухи уже изрядно помятый лист бумаги, на котором красовалась сургучная печать Кеселара.

Пока Анвил читал послание, его глаза буквально расцветали от радости, в то же время лицо матери приобретало все более подозрительное выражение. Дочитав до конца, сыщик перечитал его снова, как бы не веря своим глазам. Но удостоверившись, что все правильно, он крикнул: «Я берусь! Берусь!» и на радостях чуть не обнял Лайхала, который принес ему радостную весть. Получив от него мешочек с монетами, Анвил хотел было скрыться в доме, но на пороге столкнулся со своей бабушкой, которая навела ужаса на бедного пажа — древняя как мир, но полная энтузиазма и жизненных сил старуха стояла в дверях с ухватом наперевес.

— Вы чего тут носитесь, как оголтелые? — дребезжащим, но грозным голосом вопрошала она. — Как дело делать, так нет вас, а как по двору носиться — так это пожалуйста!

— Ничего-ничего, бабуся, все в порядке, — прокричал ей на ухо непутевый внучок, безуспешно пытаясь отобрать грозное оружие.

— А? Шо?

— Да ничего! — орал Анвил, мягко просачиваясь мимо нее в дом.

Недовольно пробурчав что-то по поводу того, что молодежь совсем распустилась, она бросила укоризненный взгляд на свою дочь и поплелась обратно в дом. Мать Анвила стояла растерянно, опираясь на метлу.

— А что там такого в письме написано-то? — спросила она у пажа.

Лайхал пожал плечами, а женщина сделала такой вид, будто он сказал ей, что не знает, какой вчера был праздник. Видимо, с этого момента паж потерял доверие этой почтенной норрайки, тем более, что оно и так было невелико. Умудренная жизненным опытом женщина безошибочно узнала в пятнадцатилетнем мальчике помесь норрайской и саметтардской крови и все больше убеждалась в своих догадках, разглядывая его черные, как смоль, волосы и ярко-голубые глаза, в глубине которых таилось тщательно скрываемое нахальство и решительность. «Вот же волчонок, полукровка… за ним глаз да глаз, а то дашь палец — откусит руку, знаю я таких», — фыркнула она, недоверчиво поглядывая на пажа.

Как раз в это время во дворе снова появился Анвил Понн Месгер, и на сей раз он предстал в совершенно ином обличье: на нем красовался короткий плащ с капюшоном грязно-болотного цвета, к груди хитрой системой ремней были пристегнуты две небольшие кожаные сумки, к бедру был прикреплен охотничий нож в простых ножнах, обут сыщик был в мягкие башмаки из оленьей кожи.

— И куда это ты так вырядился? — спросила его мать, снова взяв метлу на изготовку.

— Служба, маменька.

— Какая такая служба?

— Алтургер Кеселар поручил мне ответственное и секретное задание, — с важным видом отвечал Анвил.

— И когда ж ты вернешься?

— Да дня через три. Или четыре. Хотя скорее всего через неделю. А может и через месяц…

— Что?! Месяц? А кто сарай чинить будет? Кто, я тебя спрашиваю?! Эй, куда это ты, негодник? — вопила матушка, потрясая метлой вслед стремительно удалявшемуся Анвилу. — Вот как расскажу отцу, какой ты непутевый, так вернешься — он-то тебе уши пообрывает, будешь знать, как бросать родную маму!

Около полудня того же дня группа наемников, получившая задаток от Иссы и Скага, вышла к той же деревне, в которой на рассвете побывал Сигвальд со своим представлением. Вычислить ее оказалось несложно даже для таких неопытных следопытов: начав поиски с того места, где беглеца видели в последний раз, они довольно точно определили направление его движения — лес хорошо сохранил следы, которые оставил Сигвальд, пробираясь сквозь чащу, как шалый лось, но окончательно выдал его кусок плаща, оставшийся на одном из колючих кустов. На дороге у опушки, на которой он встретил Оди, следы терялись среди десятка других, но логичнее всего было предположить, что беглый оруженосец не прошел мимо таверны в глухой безвестной деревушке.

Когда же троица наемников хозяйским шагом вошла в заведение, их лично встретил Бонрет Понн Зартис, еще не до конца оправившийся после неожиданного утреннего происшествия. Многоопытный трактирщик чувствовал неладное в столь частом посещении его таверны вооруженными людьми:

— Чего изволите? — подчеркнуто вежливо осведомился он.

— Мы из сыскной службы демгарда, — отвечал лидер группы. Получилось вполне убедительно, тем более, что он почти не соврал.

— Так опоздали вы, любезные — поймали уже вашего преступника.

— Как поймали? — хором спросили наемники, которым даже не пришлось разыгрывать удивление.

— Да вот так, пришел ваш начальник со связанным преступником, вещи его забрал и увел.

Наемники не понимали решительно ничего — о каком начальнике и о каком пленнике шла речь.

— И как этот преступник выглядел? — серьезно спросил лидер.

— Что это вы, батенька, не знаете, кого ловите? — с недоверием поинтересовался Бонрет.

— Так что, ты думаешь, он один у нас что ли, преступник-то? — с возмущением возразил лидер.

— А что же, много их?