Черное солнце Третьего рейха. Битва за «оружие возмездия» - Джозеф Фаррелл

Но что же с остальной частью исчезнувшего германского урана, о котором уже говорилось? Миссия U-234 и характер находившегося на ее борту драгоценного груза поднимает определенные вопросы, заставляя по-новому взглянуть на некоторые факты. На самом деле на протяжении всей войны Германия и Япония регулярно обменивались друг с другом военными специалистами и технологиями посредством авиации и подводных лодок передача технологий шла преимущественно в одном направлении, от Германии к Японии. Разумно предположить, что именно таким способом в Японию переправлялись запасы урана и высокие технологии. Следовательно, практически наверняка часть пропавшего урана следует искать на Дальнем Востоке, в рамках японской программы создания атомной бомбы[78].

Точно так же на протяжении всей войны немецкие и итальянские самолеты регулярно совершали дальние перелеты в Японию — Германия использовала для этих целей такие тяжелые дальние самолеты, как «Ю-290». Можно предположить, что немецкие и итальянские самолеты использовались для переправки в Японию военных специалистов и технологий, а также значительных объемов сырья. Кроме того, вполне вероятно, что часть пропавшего урана попала в руки русских, когда советские армии неудержимой лавиной пронеслись по Восточной Европе и той части Германии, которая впоследствии стала восточной зоной оккупации.

Но почему, незаметно покинув Германию и совершив долгий переход в условиях полного радиомолчания, U-234 затем вдруг отдала американцам драгоценный уран, детонаторы и «тяжелую воду», хотя предназначалось все это, очевидно, для Японии? Это в высшей степени любопытный вопрос, на который здесь, к сожалению, можно ответить лишь вкратце. И снова один из вероятных ответов подсказывают блестящие исследования Картера Хидрика: U-234 сдалась американским властям по приказу не кого иного, как самого Мартина Бормана, который тем самым обеспечил свободу себе и некоторым другим видным деятелям нацизма, ушедшим в глубокое подполье, где они продолжили свою деятельность[79]. Таким образом, в данном случае явно прослеживается характер зарождающейся операции «Скрепка»: переправка ученых и технологий из рушащегося Третьего рейха в Соединенные Штаты. Там немецкие ученые и инженеры продолжили свои исследования по созданию высокотехнологичного смертоносного оружия, которыми они занимались в нацистской Германии.

И, наконец, как мы уже видели, часть пропавшего урана завершила свой путь в германской программе создания атомной бомбы — обогащенным, очищенным, скорее всего, в самих бомбах, которые были изготовлены, испытаны и, возможно, даже применены в боевых действиях.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

«МЕIN HUT ER HAT DREI ECKEN»[80]:

ИСПЫТАТЕЛЬНЫЕ ПОЛИГОНЫ

У нас все еще остаются работы, которые необходимо довести до конца, и когда это будет сделано, мы повернем течение вспять.

А. Один весьма любопытный диалог на Нюрнбергском процессе

На Нюрнбергском трибунале над военными преступниками, состоявшемся после войны, произошел поразительный диалог между бывшим архитектором, а впоследствии министром вооружения Альбертом Шпеером и мистером Джексоном, главным обвинителем с американской стороны:

ДЖЕКСОН: Итак, я располагаю определенной информацией, которую мне вручили, о некоем эксперименте, проведенном неподалеку от Освенцима, и хочу спросить у вас, слышали ли вы о нем и что вам об этом известно.

Задача эксперимента состояла в поисках быстрого и надежного способа уничтожать людей, не тратя времени и сил на то, чтобы расстреливать их или травить газами, а затем сжигать трупы. И вот, насколько мне известно, такой эксперимент был осуществлен.

Для него была специально возведена небольшая деревушка из временных сооружений, куда поместили приблизительно двадцать тысяч евреев. Посредством этого нового оружия массового поражения все эти двадцать тысяч человек были практически мгновенно уничтожены, причем так, что от них буквально не осталось никаких следов; при взрыве этого оружия температура поднялась от четырехсот до пятисот градусов по Цельсию, что привело к полному уничтожению трупов.

Известно ли вам об этом эксперименте?

ШПЕЕР: Нет, и лично я считаю такое совершенно невозможным. Если бы у нас велись работы над подобным оружием, я обязательно должен был бы об этом знать. Но у нас не было такого оружия. Разумеется, с обеих сторон велись разработки всех мыслимых видов нового химического оружия, потому что никто не мог сказать, какая из сторон применит химическое оружие первой…[81]

Этот диалог примечателен в нескольких отношениях, и не в последнюю очередь потому, что его взрывоопасное содержание практически не упоминается в официальных трудах по истории войны и ее последствий.

В предыдущих главах были представлены доказательства того, что в нацистской Германии велась широкомасштабная, глубоко засекреченная программа обогащения урана, которая началась в конце 1940 — начале 1941 года и продолжалась непрерывно до самого окончания войны, о чем красноречиво свидетельствует случай с U-234. Показания Цинссера ведут еще дальше, указывая на испытание уже готовой атомной бомбы, с описанием всех характеристик взрыва ядерного устройства: грибовидного облака, мощного электромагнитного импульса и продолжительного горения ядерного материала в облаке. Японский военный атташе в Стокгольме подкрепляет эти показания своим несомненно фантастическим рассказом о том, что немцы применяли какое-то оружие массового поражения на Восточном фронте начиная с 1942 года (осада Севастополя в Крыму) и до 1943 года, всего за несколько дней до начала крупного германского наступления под Курском.

И вот теперь на Нюрнбергском трибунале мы получаем третье подтверждение того, что на востоке немцы применили какое-то оружие, обладающее ужасающей взрывной мощью, причем на этот раз не от кого попало, а от главного обвинителя на процессе с американской стороны. И в данном случае не вызывает сомнений, что Джексон опирался на данные разведки. Имеет смысл прерваться и задуматься над скрытым смыслом диалога Джексона и бывшего рейхсминистра вооружений Шпеера.

Начнем со Шпеера. Альберт Шпеер сменил доктора Фрица Тодта на посту министра вооружений и промышленности Третьего рейха. Достижения Шпеера невозможно отрицать. В основном благодаря именно его усилиям по организации огромного производственного потенциала нацистской Германии и достижения максимальной его эффективности объемы производства значительно возросли, даже несмотря на тяготы военного времени. Больше того, во всех областях военного промышленного производства Шпееру удалось добиться максимальных показателей по всем категориям как раз в тот период, когда бомбардировки стратегической авиацией союзников были наиболее массированными.

Его методы достижения этой цели были простыми, но эффективными. Германская промышленность была децентрализована и рассредоточена по небольшим заводам, причем производственные мощности по возможности были укрыты в подземные бункеры. Подобная модульная технология применялась везде, где можно. Так, например, германские подводные лодки изготавливались именно на таких заводах, далеко от моря, по частям, которые затем свозились к морю и собирались на месте. Таким методом в самом конце войны строились лодки XXI серии с их революционно-новаторскими движителями, позволявшими в подводном положении развивать крейсерскую скорость свыше двадцати узлов, по тем временам неслыханную.

Однако весьма примечательно, что в словах Шпеера отсутствуют какие-либо указания на то, что он хотя бы подозревал о грандиозном проекте создания германской атомной бомбы и широкой программе обогащения урана. Каким бы высоким ни было положение Шпеера в нацистской иерархии, судя по всему, его держали в абсолютном неведении относительно этих программ и достигнутых результатов. К причине неведения Шпеера мы еще вернемся (причем сделает это не кто иной, как он сам!), но сейчас достаточно будет сказать, что германское правительство, подобно своим американским коллегам, жестко разделило программу создания атомной бомбы на изолированные секции, причем все работы велись в обстановке строжайшей секретности. Однако очевидно, что к моменту этого диалога весь мир уже услышал про атомную бомбу Поэтому Шпеер, по-видимому, попытался затуманить свой ответ, переведя разговор на химическое оружие.

Но вопрос революционно нового химического взрывчатого вещества в данном случае не такой уж надуманный, как это может показаться на первый взгляд, ибо Джексон сам намекает на него, упоминая температуры от 400 до 500 градусов по Цельсию, значительно ниже тех огромных температур, которыми сопровождается ядерный взрыв. Так что надо еще выяснить, затуманил ли Шпеер свой ответ или же Джексон затуманил свой вопрос?