Первый субботник - Владимир Сорокин

Возвращение

Шуршащие о борта лодки камыши кончились, впереди показался залив и узкая песчаная полоса.

Владимир вынул весло из расшатанной уключины, опустил в прозрачную воду и с силой оттолкнулся от мягкого дна.

Лодку качнуло и понесло к берегу. Вероника перестала смотреть в воду и повернула к нему свое молодое загорелое лицо.

Владимир посмотрел на ее мокрые спутанные, как у русалки, волосы и улыбнулся.

Глаза их встретились и разошлись.

Вероника отвела упавшую на щеку прядь и снова посмотрела на него.

– Русалка… – тихо проговорил Владимир и улыбнулся.

Лодка ткнулась в подмытый водой берег, заставив их вздрогнуть.

Оставшееся в уключине весло глухо лязгнуло.

Владимир встал и, неловко балансируя в закачавшейся лодке, спрыгнул в воду.

Вцепившись в лавку, Вероника смотрела на него.

Он подтянул лодку к берегу и протянул руку Веронике.

Ее узкая ладонь доверчиво оперлась на его пальцы.

Вероника прыгнула на берег и побежала вверх по песку, смеясь и оступаясь.

Владимир выбросил якорь, прижал его знакомым валуном и побежал за ней.

Спугнутые ими чайки поднялись с плеса и, громко крича, закружились над заливом.

Наверху Вероника остановилась, оглянулась. Теплый речной ветер спутал ее мокрые волосы.

Владимир подбежал к ней и осторожно взял ее маленькие руки в свои.

Она быстро высвободилась и, опустив голову, пошла по песку.

Владимир пошел рядом.

Одна из чаек повисла над ними, отчаянно махая крыльями и крича. Ветер подхватил песок, закружил и понес назад к заливу.

Вероника подняла высохшую створку раковины и легко сломала.

– Ну, как же теперь быть? – тихо спросил Владимир, вглядываясь в ее загорелое лицо.

Она вздохнула, бросая под ноги острые кусочки раковины:

– Не знаю…

Он забежал вперед и снова взял ее руки:

– Но я же не могу без тебя! Что же мне делать? А?

Вероника опустила голову:

– Что делать… мне кажется… нужно просто…

Он вздохнул, достал подмокшую пачку сигарет, закурил.

Чайки, успокоившись, снова опустились на розовый песок. Отсюда они казались маленькими белыми пятнами.

– Как тут хорошо… – огляделся Владимир.

– Да… – пробормотала Вероника, улыбнулась и вздрогнула.

– Что, холодно? – спросил он, беря ее за локоть.

– Нет, нет… – порывисто высвободилась она и пошла дальше, разгребая песок босыми ногами.

– Какая ты все-таки красивая, – пробормотал он, еле поспевая за ней. – Я тебя как увидел тогда, у Валерки, так вот… ну, не знаю… что-то произошло со мной.

Он покраснел и потупился.

Вероника молчала.

– А я… я тебе хоть понравился немного?

Вероника улыбнулась и кивнула.

– А что ты тогда подумала?

– Подумала… я подумала… что я сопливая…

– Как – сопливая?

– Сопливая пизда.

Владимир бросил сигарету и пошел рядом, покусывая губы.

Они пересекли дюну и оказались в сосновом бору.

Воздух потеплел и запах хвоей. Высокие прямые сосны чуть покачивались, шершавые стволы их поскрипывали. Ажурные голубые тени колебались под ногами.

– Ну, а к сестре ты так и не съездила? – спросил Владимир.

– Нет.

– Почему?

Она пожала худым плечиком, подошла к сосне и положила ладони на бугристую кору.

Владимир осторожно провел рукой по ее влажным спутанным волосам.

– Не надо… пожалуйста не надо… – тихо прошептала она, прижимаясь к сосне.

Он обнял ее, ткнулся лицом в пропахшие рекой волосы.

– Не надо… не надо…

Голос ее задрожал.

Он отстранился и вдруг быстро поцеловал ее в шею.

Вероника вздрогнула, села на песок и быстро проговорила, прищурив слегка раскосые глаза:

– Здесь охуительно пиздеть про блядей и ебарей… охуительно…

Владимир опустился рядом.

Теплый сухой песок был усеян отвалившейся корой.

Сосны тихо покачивались, ветер мягко шуршал в кронах. Между соснами просвечивало синее небо…

Владимир нажал кнопку звонка и успокаивающе улыбнулся Веронике:

– Не волнуйся. Все будет хорошо.

Она еле заметно кивнула и опустила свое загорелое лицо в букет из мокрых речных лилий.

Дверь медленно отворилась. На пороге стояла полная седая женщина с добродушным лицом и маленькими, живо блестящими глазками. Увидев Владимира и Веронику, она удивленно открыла рот:

– Господи…

Владимир, улыбаясь, шагнул к ней:

– Не пугайся, мама, это мы. Познакомься: это Вероника. Моя однокурсница.

Выражение удивленного испуга сменилось на лице полной женщины, уступив место добродушному оживленному облегчению:

– Господи… Володя… да что ж так… ой, я очень рада. Проходите!

Вероника вошла, неловко протянула лилии:

– Нина Ивановна, это вам.

Пухлые руки громко всплеснули:

– Ох, красота какая! Да где ж вы насобирали?

– На косе, мама, – ответил Владимир. – Там их столько, в глазах рябит…

Нина Ивановна осторожно приняла букет, восторженно качая головой:

– Чудо, чудо… Да проходите в большую комнату, что ж вы в коридоре… Вася! Иди сюда, посмотри какие лилии! Ведь это усраться сушеными хуями!

Из комнаты вышел русоволосый широкоплечий юноша, очень похожий на Владимира:

– Привет.

Заметив поправляющую волосы Веронику, он покраснел и тихо поздоровался:

– Здравствуйте…

– Здравствуйте, – улыбнулась Вероника.

Владимир потрепал Васю по вихрастой голове:

– Ну, что оробел?

Вася молчал, потупленно улыбаясь.

Владимир весело шлепнул его по худому плечу:

– Молчишь – хуй дрочишь. Хватит мяться. Лучше покажи Веронике свой телескоп.

Они прошли в большую комнату. Здесь было просторно, чисто и светло: солнечные лучи искрились в круглом аквариуме, стоящем на подоконнике, в правом углу рядом с письменным столом поблескивало черное пианино, слева по всей стене теснились книжные полки.

– Садитесь, садитесь! – суетилась Нина Ивановна, любуясь букетом. – В ногах правды нет… Я его вот в эту вазу поставлю…

– Да, в этой они красиво будут смотреться, – согласился Владимир.

Вероника опустилась на диван:

– Как у вас уютно…

– Правда? – радостно улыбнулась Нина Ивановна.

– Правда.

– Спасибо, – покачала головой Нина Ивановна.

В ее быстрых глазах блеснули слезы. Она ушла и вскоре вернулась, осторожно неся вазу с лилиями:

– Вот… и поставим прямо сюда…

Ваза опустилась на середину круглого стола, накрытого красивой льняной скатертью.

– А где же ваш телескоп? – спросила Вероника Васю, нерешительно стоящего возле пианино.

Он вздрогнул, почесал висок:

– Да вообще-то он не готов… расплывается еще…

Владимир сел рядом с Вероникой:

– Ну что ты скромничаешь, Вась. Представляешь, он соорудил телескоп и по ночам нам покоя не дает, наблюдает фазы Венеры и Луну разглядывает.

– Замечательно, – покачала головой Вероника, а Вася еще больше покраснел, опустив голову. – Так где же ваш телескоп?

– В пизде… – потупясь пробормотал Вася и, подняв голову, добавил: – Знаете, я лучше вечером покажу, когда стемнеет. А то сейчас все равно ничего не увидим…

Владимир примирительно шлепнул рукой по колену:

– Ну ладно. Только, как стемнеет, мы уж тебя попросим показать свое изобретение. А не покажешь – заебем, замучаем, как Полпот Кампучию!

Все, в том числе и Вася, засмеялись.

Нина Ивановна решительно встала:

– Вот что, давайте-ка чайку попьем. У меня пирог с яблоками есть, печенье домашнее…

Она быстро пошла на кухню и загремела посудой.

Владимир смотрел на Веронику усталыми благодарными глазами.

Заходящее солнце посверкивало в зеленоватой воде аквариума…

Вероника осторожно поставила пустую чашку на блюдце:

– Чай у вас, Нина Ивановна, прямо какой-то необыкновенный…

Нина Ивановна тепло улыбнулась:

– Да. Чай особенный. Это нам моя сестра из Грузии присылает. У нее муж – потомственный чаевод. Он на вкус любой сорт назовет. А то еще скажет – пересушен или нет.

– Здорово, – покачала головой Вероника.

Солнце уже зашло, перестав играть в толстом стекле аквариума.

Слабый полумрак наполнил комнату.

– Вероника, возьмите еще пирога, – предложила Нина Ивановна.

– Ну что вы, я уже съела два куска. Спасибо.

– Пирог чудесный, мама, – Владимир коснулся пальцами морщинистой материнской руки.

– Спасибо… – тихо вздохнула Нина Ивановна.

– Наша мама вообще прекрасно готовит, – проговорил осмелевший Вася, шумно прихлебывая чай.

– Ладно хвастаться-то, – усмехнулась Нина Ивановна. – Ты смотри на брюки не пролей…

– Да чего я, маленький что ли…

Вероника посмотрела на небольшую фотографию, висящую над письменным столом.

Нина Ивановна, заметив, тихо проговорила, помешивая чай:

– А это мой покойный муж. Виктор Сергеич.

И помолчав, добавила:

– Он под Севастополем погиб.

Вероника кивнула, посмотрела на Владимира. Он ответил сосредоточенным, спокойным взглядом.