История Византийской империи. Эпоха смут - Федор Успенский

Семейное положение царского дома представляется в следующем виде. Ираклий от двух браков, с Евдокией и по ее смерти с Мартиной, имел четырех сыновей. Старший сын Константин, бывший членом регентства во время персидских походов, происходил от первого брака; остальные же: Ираклий или Ираклеон, Давид и Марин — от брака с Мартиной. Константин носил сан кесаря и принимал уже участие в политических делах, между прочим, вел войну с арабами. Будучи уже почти 30 лет от роду, он, естественно, должен был считаться прямым наследником Ираклия. Второй по старшинству сын по имени Ираклеон происходил от второго брака, на нем почили честолюбивые надежды Мартины, которая употребила все свое влияние, чтобы и он был назначен кесарем еще при жизни Ираклия и чтобы по смерти отца он разделял власть со старшим братом. Честолюбие Мартины шло еще дальше: она желала стоять во главе правительства вместе с своими сыновьями. Неожиданная смерть Константина, случившаяся через три месяца после вступления на царство, открывала широкую дорогу для замыслов императрицы-матери, но против нее было общественное мнение, которое приписывало отраве преждевременную смерть Константина.

Против Мартины и ее сына Ираклеона составилась значительная партия, во главе которой стояло военное сословие; для привлечения на сторону этой партии народных симпатий выставлены были интересы внуков Ираклия, сыновей умершего Константина, которым якобы угрожало честолюбие Мартины. В 642 г. по воле сената и народа партии царицы-матери нанесен был страшный удар. Мартина была присуждена к отсечению языка, а ее сын — к не менее жестокому и более позорному наказанию, которое потом повторяется по отношению к лицам царской фамилии, — к усечению носа. После этого жестокого изуродования царица и ее сын сосланы в заточение, где никто о них не вспоминал и где оба кончили в безвестности свою жизнь.

Власть переходила к внуку Ираклия, рожденному от старшего его сына, Константина, по имени Констант. Чтобы иметь возможность составить себе понятие о политическом значении переворота, достаточно привести содержание речи, какую вновь избранный царь, которому было только 11 лет, держал к сенату: «Мой родитель Константин продолжительное время царствовал вместе со своим отцом, а моим дедом Ираклием, и по его смерти жил весьма короткий срок, ибо зависть Мартины, его матери, пресекла его лучшие надежды и отняла у него жизнь — в пользу Ираклеона, который был плодом незаконного сожития между Ираклием и Мартиной. Ваш боговдохновенный приговор справедливо низверг с престола как мать, так и сына, дабы Ромэйское царство не было свидетелем беззакония. Ваше достопочтенное собрание, так мудро взвесившее этот вопрос, приглашаю давать мне совет и делиться опытом на общее благо моих подданных»[55].

Стоит лишь вспомнить о возрасте Константа, чтобы понять, что вышеприведенные слова характеризуют не личное его мнение, а передают настроение получившего с возведением его на престол большинства и рисуют в главных чертах взаимное положение партий как в последние годы Ираклия, так и при его преемниках. Очень резкое обвинение, брошенное против Мартины и Ираклия в незаконном сожитии, передает воззрения той церковной партии, которая с неудовольствием смотрела на брак Ираклия с племянницей и не могла ему простить нарушения церковных правил. Нельзя, кроме того, не обратить внимания на влиятельную роль сената в деле правительственного переворота и не отметить господствующего положения, предоставленного ему в малолетство Константа, который приглашает сенат оказывать ему содействие и подавать совет.

Продолжительное царствование Константа, от 642 до 668 г., соответствовало эпохе, чрезвычайно богатой разнообразными событиями, которые хотя в большинстве не зависели от его воли, но значение которых в жизни империи могло бы быть гораздо гибельней, если бы Констант не был проникнут государственными идеями и пониманием политического положения дел. Это был человек твердой воли и недюжинных способностей, который не уклонялся от борьбы и не бегал опасности. Но ему трудно было при всех благоприятных обстоятельствах вступления на престол удержать за собой популярность в Константинополе. Военная партия, которая возвела его на престол как прямого потомка Ираклия, скоро охладела к Константу, а его церковная политика возбудила против него духовенство и народные слои и сделала его весьма непопулярным в столице.

Говоря о церковной политике, мы должны возвратиться к тому вопросу, который не переставал занимать умы в течение всего VI в., к вопросу о божеском и человеческом естестве Богочеловека. К VII в. из монофизитского учения возникла догма монофелитская, снова взволновавшая умы и бывшая причиной разнообразных нестроений. Монофелитское учение развилось на почве совершенно искренних стремлений найти средний термин для примирения монофизитов с господствующим церковным учением. Умный политик и искренний патриот император Ираклий не мог хладнокровно относиться к тому положению, в котором он нашел церковный вопрос. Ввиду опасности, угрожавшей Востоку сначала от Персии, а потом, под конец его царствования, — от арабов, Ираклий хорошо понимал всю глубину несчастия, проистекавшего от религиозных смут, вследствие которых Сирия, Палестина и Египет все более и более теряли связь с центром и стремились к обособлению. Патриарх Сергий, к которому Ираклий питал особенное доверие, проводил в церковном вопросе примирительные взгляды и пытался привести к той же политике Ираклия[56].

Уже во время своих походов на Восток, начиная с 622 г., император вступил в сношения с монофизитскими епископами, и таким образом мало-помалу подготовлялась почва для учения об одной воле и одной энергии во Христе. Решительным шагом в этом смысле было возведение в 631 г. на патриарший престол в Александрии епископа Кира, который был убежденным проповедником учения единой воли и который начал с большим успехом проводить в своей области примирение монофизитов с церковным учением. Патриарх Сергий, с своей стороны, поощрял деятельность александрийского собрата. Общее настроение на Востоке было благоприятное для взаимного примирения, но вошедшее тогда в оборот мнение, что «Халкидон приобщился к монофизитам признанием единой энергии во Христе», не было основательным. Однако сильным противником новой формулы соглашения оказался александрийский монах Софроний, который настоятельно убеждал патриарха Кира удержаться от провозглашения учения об одной энергии и с тем же предложением прибыл в Константинополь к патриарху Сергию. Скоро затем, именно около 634 г., Ираклий приказал патриарху Сергию сделать сводку мест, касающихся учения об единой энергии; в то же время начаты были сношения по этому вопросу с папой Гонорием, который, соглашаясь с мнением константинопольского патриарха, вообще не одобрял словопрений по вопросу об энергиях и советовал предоставить это дело грамматикам.

Между тем упомянутый выше монах Софроний возведен был в патриархи Иерусалима. В своем исповедании веры новый патриарх тщательно уклонялся от вновь придуманной формулы соединения, хотя не делал никаких намеков на лица и учение об единой энергии. Вероятно, под влиянием новых разговоров, вызванных исповеданием веры Софрония, патриарх Сергий в 636 г. составил проект указа, который в 638 г. был подписан Ираклием и опубликован под именем «Экфесис», т. е. «Изложение», признанный на константинопольском поместном соборе вполне согласным с апостольским учением. Этому акту суждено было играть важную роль в последующей истории церковного движения, хотя и не в том значении, как надеялся патриарх Сергий. В «Изложении» сделана попытка примирить православие и монофизитство посредством введения догмата единой божественной воли во Христе при двух естествах (монофелитство). Как мало, однако, «Изложение» принесло успокоения, видно из того, что сам Ираклий через год после его издания уже отказывался от этого акта в своей переписке с римским епископом: «“Экфесис” не мой, не я его составил, а патриарх Сергий, просьбам которого я уступил и подписал его». Вслед за изданием «Изложения» произошло следующее.

Настоящий творец проекта единения патриарх Сергий умер в том же 638 г.; озаботиться сообщением «Изложения» другим патриархам выпало на долю преемника Сергия патриарха Пирра. Между тем против нового акта началась сильная оппозиция в Риме, может быть, вызванная не столько самым существом дела, как необычным способом сообщения его Западной Церкви. Тогдашний экзарх Равенны патрикий Исаак вооружил против себя римское духовенство уже тем, что по смерти папы Гонория самовольно захватил Латеран и часть имущества папы и тем настроил враждебно против византийской церковной политики нового папу Иоанна IV. При этих условиях император Ираклий готов был отказаться от «Изложения», а после его смерти римский папа настоятельно требовал от сыновей его Константина и Ираклеона пожертвовать «Изложением» ради мира Церкви и не вводить нового принципа, могущего возбудить смуту. Последовавшие в Константинополе дворцовые перевороты, о которых говорено выше и вследствие которых власть перешла к малолетнему Константу, затормозили начатое из Рима движение и придали отношениям между Римом и Константинополем довольно острый характер. В перевороте, сопровождавшемся низвержением Мартины и возведением на престол Константа, оказался замешанным патриарх Пирр, который принужден был бежать из Константинополя в Карфаген. Римский епископ, пользуясь нестроениями политическими и церковными, требовал от вновь избранного патриарха Павла II (641–654), чтобы он разобрал на соборе дело своего предшественника и отменил «Изложение», иначе отказывался принять его в общение и признать его избрание.