Плененный принц - К. С. Пакат
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Незаконнорожденность знать считает мерзостью, – сухо ответил Йорд.
Вот почему питомиц держали дамы, питомцев – господа.
– Хочешь сказать, мужчины и женщины никогда…
Никогда. У знати это не принято. Ну, может, изредка, у самых извращенных персонажей. Это табу. Незаконнорожденные – порча и скверна, заявил Йорд. Даже у стражи так: если завалил женщину, нужно помалкивать. А если обрюхатил и не женился – все, конец карьере. Лучше не создавать проблем, следовать примеру знати и заваливать парней. Йорд предпочитает парней. А Дэймен нет? С парнями ясно что к чему. Да и спускать можно без страха.
Дэймен благоразумно помалкивал. Он сам предпочитал женщин, однако сейчас признаваться в этом явно не стоило. В те редкие моменты, когда Дэймен развлекался с мужчинами, делал он это, потому что партнеры привлекали его как мужчины, а не потому что он избегал женщин или искал им замену. Вирцы, думал Дэймен, понапрасну усложняют себе жизнь.
То и дело в разговорах всплывали ценные сведения. Питомцев не стерегут, оттого по периметру гарема нет стражи. Питомцы не рабы и в перемещении не ограничены. Дэймен был исключением. Это означало, что если он проберется мимо своих стражей, то вряд ли встретит других.
То и дело разговор касался Лорана.
– А вы хоть раз?.. – начал Йорд, и его губы медленно растянулись в улыбке.
– Между боем на ринге и поркой? – кисло уточнил Дэймен. – Нет.
– Говорят, он фригидный.
Дэймен уставился на Йорда.
– Что? Почему?
– Ну, – сказал Йорд, – это значит, что он не…
– Я имел в виду, почему он такой, – уточнил Дэймен, решительно прервав бесхитростное объяснение Йорда.
– Почему снег холодный? – Йорд пожал плечами.
Дэймен нахмурился и сменил тему: склонности Лорана его не интересовали. После порки колючая неприязнь к принцу окрепла в нечто жесткое и неумолимое.
Очевидный вопрос в итоге задал Орлан:
– Какими судьбами ты здесь вообще оказался?
– Я был неосторожен, – ответил Дэймен. – И меня угораздило стать врагом короля.
– Кастора? Почему никто не приструнит этого шлюхиного сына? Только страна неотесанного варварского отродья сажает на трон бастарда, – проговорил Орлан. – Без обид, ладно?
– Без обид, – сказал Дэймен.
* * *
На седьмой день регент вернулся из Шастильона.
Дэймен догадался об этом, когда в комнату к нему вошли незнакомые стражи. Вместо ливреи принца у них были красные мантии, железная дисциплина и чужие лица. Их появление спровоцировало оживленный спор между лекарем принца и мужчиной, которого Дэймен прежде не видел.
– На мой взгляд, двигаться ему нельзя, – проговорил лекарь, хмурясь под своей шапкой-буханкой. – Раны могут вскрыться.
– По мне, так они затянулись достаточно, – возразил другой. – Стоять он может.
– Стоять я могу, – подтвердил Дэймен, демонстрируя эту замечательную способность. Он, кажется, понял, в чем дело: лишь один человек, помимо самого Лорана, имел право распускать его стражу.
Регент вошел в комнату при полном параде. Сопровождали его стражи в красных мантиях, ливрейные слуги и двое сановников. Регент отпустил обоих лекарей, и те с поклонами удалились. Затем он отпустил слуг и всех остальных за исключением сановников. В результате он остался без свиты, но менее властным от этого не казался. Формально регент правил страной лишь временно, и обращались к нему, как и к Лорану, «ваше высочество», однако держался он с истинно королевским достоинством.
Дэймен преклонил перед ним колени. Он не повторит ошибку, которую допустил с Лораном. Дэймен вспомнил, что недавно задел регента, одолев Говарта на ринге, и что подстроил это Лоран. Неприязнь к Лорану на миг всколыхнулась. Цепь, змеившаяся от его наручника, свернулась рядом на полу. Скажи ему кто-нибудь полгода назад, что он добровольно преклонит колени перед вирской знатью, Дэймен рассмеялся бы нахалу в лицо.
В спутниках регента Дэймен узнал советников Гийона и Одина. Каждый из них носил символ сана – толстую цепь с тяжелым медальоном.
– Взгляните сами, – предложил регент.
– Это же акилосский раб, дар Кастора принцу Лорану, – изумленно проговорил Один. Мгновением позже он выудил шелковый платочек и прикрыл им нос, словно защищаясь от чудовищной картины. – Что у него со спиной? Какая дикость!
На памяти Дэймена слово «дикость» впервые употребили не в адрес его или других акилосцев.
– Вот как Лоран относится к нашим осторожным попыткам договориться с Акилосом, – посетовал регент. – Я приказал ему отнестись к дару Кастора с уважением, а он чуть не засек раба до смерти.
– Я знал, что принц своенравен, но не думал, что он столь жесток, столь дик, – сказал Один. Шелковый платочек приглушал его изумленный голос.
– Нет здесь никакой дикости. Это намеренный выпад против меня и Акилоса. Лоран мечтает, чтобы наш договор с Кастором сорвался. На людях он изрекает прописные истины, а за закрытыми дверями творит такое.
– Видите, Один, предостережения регента сбываются, – молвил Гийон.
– Лоран насквозь порочен. Я надеялся, что скверна израстется, однако она с каждым днем разъедает его все сильнее. Его следует как-то дисциплинировать.
– Подобное поведение поощрять нельзя, – согласился Один. – Но что можно предпринять? За десять месяцев человеческую натуру не изменишь.
– Лоран ослушался моего приказа. Пострадавший раб знает это как никто другой. Может, стоит спросить у него: как быть с моим племянником?
Дэймен не воспринял услышанного всерьез, но регент приблизился и встал прямо перед ним.
– Посмотри на меня, раб, – приказал регент.
Дэймен поднял взгляд. Темные волосы, властное лицо, омраченное недовольством – очевидно, уже привычной реакцией на поведение племянника. При первой встрече Дэймен решил, что семейного сходства между регентом и Лораном нет, а сейчас понял, что ошибся. Хотя волосы у регента были темные, с проседью на висках, глаза у него были тоже голубые.
– Я слышал, ты был воином, – начал регент. – И как в акилосском войске наказывают тех, кто ослушался приказа?
– Публично секут и гонят со службы, – ответил Дэймен.
– Публично секут, – повторил регент, поворачиваясь к сопровождавшим его сановникам. – Для нас это неприемлемо. Но за последние годы Лоран стал таким неуправляемым… Не представляю, что ему поможет. Досадно, что с воина спрос один, а с принца – другой.
– До возведения на престол десять месяцев, – напомнил Один из-за шелкового платка. – Разумно ли сейчас дисциплинировать принца?
– Так я должен позволить ему разнузданность? Пусть срывает договоры и губит жизни? Пусть разжигает войны? Я сам виноват. Я был чересчур снисходителен.
– Можете на меня рассчитывать, – пообещал Гийон.
Один медленно закивал.
– Совет поддержит вас, когда узнает о случившемся. Но не лучше ли обсудить это в другом месте?
Дэймен смотрел, как они уходят. Очевидно, регент
