По зову сердца - Виктория Холт

Нужно рассуждать здраво. Она сделала отца счастливым, и все говорят, как ему повезло с новой женой.

2 сентября

Мне очень стыдно оттого, что я так долго не бралась за дневник. Я действительно забыла про него. А не так давно мне понадобились серые перчатки, подходящие к моему новому платью. Я знала, что у меня есть такие, но не могла их найти, пока они не обнаружились в глубине комода, и вот, пытаясь их вытащить из ящика, я и наткнулась на дневник. Мне стало так стыдно. После всех обещаний себе писать в нем более-менее регулярно, я попросту забыла про него. Но мне кажется, что у тех, кто ведет дневник, такое случается довольно часто. Сначала они полны решимости, как было со мной, а потом забывают.

Но сейчас хорошее время, чтобы снова начать писать. Я перечитала свои предыдущие записи. Словно заново пережила все, что происходило со мною. И удивилась наивности некоторых своих суждений.

Под началом мачехи я зажила довольно мирной жизнью. Я очень старалась полюбить ее, но у меня не получилось, как я ни убеждала себя, что с моей стороны это несправедливо. Она так добра к отцу. Так заботлива с ним, когда у него случаются приступы. Это было уже трижды, и все три раза она не допускала к нему никого, сама за ним ухаживала. Он говорит, что она делает из мухи слона и что он не так уж болен.

Я слышала, как слуги загадочно перешептываются о мужчинах, которые женятся на женщинах намного моложе себя. «Для них это слишком. Они не выдерживают».

Мачеха настояла на том, чтобы он показался врачу. Доктор Браунлесс не смог найти ничего серьезного и просто посоветовал вести более размеренную жизнь. Отец прислушался к совету и перестал ездить в Грэйт Стэнтон каждый день, как прежде. Мачеха не особенно интересуется нашей мастерской, хотя изготовление географических карт очень доходное и уважаемое во всей стране дело. В Грэйт Стэнтон приезжает много людей, занимающихся картографией, чтобы встретиться с отцом и его управляющим. Они часто бывают у нас дома, и мачеха как хозяйка показала себя с наилучшей стороны.

Я слышала, как отец говорил ей: «Тот день, когда ты приехала учить Анну Алису, – самый счастливый в моей жизни».

А она горячо ответила: «В моей тоже». В общем, все довольны, и я не сомневаюсь, что отец только рад оставаться дома почаще, чтобы больше времени проводить с мачехой. К счастью, в мастерской есть толковый управляющий, который может вести дела сам.

Летом мы съездили в Бат. Мачеха посчитала, что лечение водами будет полезно отцу, а он сказал, что ради нее готов попробовать.

Мачеха намекнула, что там среди отдыхающих может сыскаться жених для меня. Но мне показалось крайне маловероятным, что я смогу найти кого-нибудь среди старых подагриков, в основном сопровождаемых любящими посплетничать женушками, а блестящие юные джентльмены, батские щеголи, вряд ли обратят внимание на меня. Я не раз слышала, как они во всеуслышание заявляли, что находят Бат чертовски скучным местом и готовы сию же минуту без промедления покинуть его и присоединиться к его королевскому высочеству. Там было немало охотников за богатыми невестами, которые рассматривали молодых женщин через монокли и несомненно сопоставляли их красоту с приписываемыми им состояниями. Были там и жеманные юные девицы, и не слишком юные одинокие дамы, очевидно, подыскивавшие себе мужей.

В Бате очень скоро мне захотелось домой, к лугам, полям и свободе. Я страдала от солнца, которое все как будто были обязаны терпеть, и чувствовала себя ужасно глупо в жакете, юбке и шляпке, которая совершенно мне не нравилась.

Как же долго тянулись те дни! Пить воду, принимать ванны, ходить в аббатство на службы, слушать концерты и время от времени посещать балы в Ассамблеях – вот и все, чем там можно было заниматься.

Мачеха вписалась в эту жизнь идеально. Многие считали ее очаровательной. Я заметила, что немало щеголей пожирали ее глазами. Однако, хоть она это замечала, и мне показалось, что я заметила в ней тайное удовлетворение, от отца она не отходила.

Похоже, ее интересовало исключительно мое продвижение. Но иногда у меня возникали сомнения, так ли это. Это чувство не покидало меня. Я ни в чем не была уверена до конца.

Несколько раз я выезжала на конную прогулку, но всегда вместе с отцом и мачехой, и, поскольку она не была любителем верховой езды, случалось это нечасто. Но я могла гулять по лугам и делала это каждое утро. Там были и другие люди, поэтому мне можно было ходить одной, и во время одной из таких прогулок я и встретила Десмонда Фезерстоуна. Последний раз я видела его довольно давно, и встреча эта стала для меня полнейшей неожиданностью.

Он, как обычно, церемонно поклонился, что меня всегда раздражало.

– Неужто сама мисс Анна Алиса! Кто бы мог подумать, что вас можно встретить здесь и… какое счастье… одну! Я удивлен, что вам это позволили.

– Сейчас утро, и я стала старше.

– И еще красивее.

– Вы остановились в Бате, мистер Фезерстоун?

– К чему эти церемонии? Я надеялся, что стал для вас Десмондом. Да, я здесь ненадолго. Как вам Бат?

– Очень красивый город. Мне нравятся лесистые холмы и архитектура.

– И вам нравится здешний beau monde?[2]

– Не особенно.

– Я бы хотел встретиться с вами наедине. Мне многое нужно вам сказать.

– Не вижу, что могло бы вам помешать сделать это прямо сейчас.

– Мне очень многое мешает. Вы, например.

– Я разрешила вам говорить.

– Если бы я вам хоть чуть-чуть нравился!

– Каким образом то, что вы мне нравитесь или не нравитесь, может повлиять на вашу способность говорить?

– С вами очень весело.

– Осмелюсь сказать, что, оставшись здесь, вы рано или поздно встретитесь с моей семьей. Люди здесь быстро знакомятся, а многие были знакомы еще до приезда.

– Анна Алиса.

Он подошел вплотную ко мне и сжал мою руку. Я, как всегда, отшатнулась.

– Лучше будет, если вы не станете рассказывать мачехе, что мы вот так встретились.

– Почему это?

– Она… э-э-э… может не одобрить этого.

– Мне, знаете ли, не нужно ее одобрение, чтобы с кем-то разговаривать.

– Я в этом не сомневаюсь, но, с другой стороны… Просто не рассказывайте ей, хорошо?

– Мне бы это и не пришло в голову. Думаю, я об этом уже забуду к тому времени, когда увижу их.

Он посмотрел на меня укоризненно и рассмеялся.

– Я не думаю, что вы меня забываете так легко, как хотите показать.

Я покраснела, потому что он был прав. Даже сейчас мне еще иногда снятся причудливые сны о нем, которые так легко наполняют мою душу тревогой. И даже там, на лугу, он сумел заставить меня почувствовать беспокойство.

– Я должна идти, – сказала я. – До свидания.

– До свидания. Мне бы хотелось…

Но я, не дав ему времени выказать, чего ему хотелось бы, бросилась прочь.

Я много думаю о нем. Мне показалось, что он был очень искренним, когда просил не говорить о нашей встрече мачехе.

Мне тогда подумалось: «Она не хочет, чтобы он мне докучал. Она действительно пытается меня защитить».

Это стало причиной моей очередной попытки заставить себя проникнуться к ней приязнью.

Я была рада, когда наше пребывание в Бате подошло к концу.

Почти сразу после возвращения у отца случился приступ… Немного более сильный, чем раньше. Мачеха хотела вызвать доктора, но отец отказался, посчитав, что в этом нет необходимости. Ему уже раньше говорили, что приступы вызваны перенапряжением, и поездка в Бат оказалась для него слишком тяжелой.

Она все же пригласила врача, но уже после того, как отец немного поправился. Объяснила, что волнуется и хочет, чтобы его осмотрел медик, и, чтобы угодить ей, он согласился.

Помимо поездки в Бат и встречи с мистером Фезерстоуном, не случилось ничего такого, что стоило бы записывать, и я думаю, что поэтому до сегодняшнего дня не вспоминала о дневнике.

И вот я сижу здесь, кусаю кончик пера и вспоминаю. Не упустила ли я чего-либо важного? События нужно записывать, когда они происходят. Это единственный способ сохранить истину. Но, оглядываясь назад, я не вижу ничего сколько-нибудь серьезного, чего бы я не вспомнила.

1 февраля 1792 года

Еще один долгий пропуск. Из меня явно вышел бы плохой летописец. Наверное, моя жизнь настолько однообразна, что я вспоминаю о дневнике, только если случается что-нибудь необычное.

На этот раз кое-что случилось. Сегодня мачеха рассказала нам про Фредди.

Я обратила внимание на то, что она в последнее время чем-то озабочена. Отец тоже это заметил.

– Ты не думаешь, что твоя мачеха нездорова?

Он был действительно взволнован.

– Почему вы спрашиваете, отец? – спросила я.

– Она, кажется… немного встревожена.

Я призналась, что обратила на это внимание.

– Я ее спрашивал, но она говорит, что здорова.

– Может быть, нам это показалось.

Очевидно, не показалось, потому что сегодня все стало известно.

Я пила с ними чай. Отец любит это. Ему нужно постоянное подтверждение того, что я не испытываю к мачехе неприязни. Я слышала, как он рассказывал людям, что у нас прекрасные отношении. «Это лучшее, что могло произойти для Анны Алисы и для меня», – повторял он.