Еврейский бог в Париже - Михаил Левитин

Азеф. Они меня убить хотели, эти суки! В темной подворотне, как собаку! Меня! Азефа! Без суда и следствия! Я им душу продал, мерзавцам, а они меня… Стоп! Кто — они? Наши? Кто — наши? Люди Рачковского или комитет? Комитет — невозможно, меня бы предупредили, да и Савинков не даст. Пролить кровь Азефа! И это в те дни, когда я просто вышел на царя, мне пукнуть осталось, и царя нет! А они в подворотне, как собаку! Мне кажется, я слабею, и под лопаткой жжет. Изойду кровью и сдохну, будете знать! Где Азеф? Нет Азефа! Не дождетесь, это в мои планы не входило. Зарезать в подворотне! Руководителя боевой организации! Неужели Рачковский? Зачем? Мы же обо всем договорились! Может, просто грабители? Но кошелек при мне. Погромщики? Увидели еврея и… Возможно, очень возможно, это их почерк — в подворотне. Фу, до чего же под лопаткой жжет! Хорошо, что я тулуп надел. Ну, если они хоть каплю моей крови пролили! Если это Рачковский, я явлюсь и такого шума наделаю, мало не покажется, комитет разоблачу к чертовой матери, обвиню в страхе перед боевой организацией, надо свет зажечь, вряд ли они за мной пошли, взглянуть, что там, под лопаткой, а зеркала в этой проклятой комнате, кажется, нет.

Голос. Зеркала нет.

Азеф. Кто сказал? Матросов!

Голос. Это я, Давид, ваш брат.

Азеф. Какой еще, к черту, брат? У меня брат маленький.

Давид. А я вырос, я — Давид, ваш брат.

Азеф зажигает свет, видит мальчика, бросается на него.

Азеф. Это ты, собака? Шел за мной? Добить меня хочешь?

Давид. Я ничего не сделал, отпустите меня, я — Давид, ваш брат!

Азеф. Какой еще Давид? Откуда ты взялся, подонок?

Давид. Я увидел вас в городе, вы ехали на извозчике, с дамой, такой красивой полной дамой, а потом пропали, я вас снова нашел, вы снова ехали, но один, без дамы. Вы сошли недалеко от этого дома и пошли дворами, я побоялся вас окликнуть, я запомнил подъезд и квартиру, но все еще не решался, не знал, могу ли я вас потревожить, я долго ходил по городу, а потом вернулся сюда, позвонил, мне открыли, я сказал, что я ваш младший брат, Давид.

Азеф. Лилия Михайловна открыла?

Давид. Какая-то женщина.

Азеф. И впустила тебя?

Давид. Я сказал, что я ваш брат.

Азеф. Неправдоподобно! Ну и конспирация! На слово верят, какой-то Давид… А ты не врешь?

Давид. Нет.

Азеф. Откуда ты взялся?.. Я тебя не помню.

Давид. Я маленький был, а теперь вырос и приехал.

Азеф. Давид, Давид… Ты всегда какой-то жалконький был и сейчас жалконький. Помоги мне снять тулуп. Осторожней, жжет что-то, как бы легкое не проткнули! Теперь рубаху. Не торопись!

Давид вскрикивает.

Что ты пугаешь меня, что ты там видишь?

Давид. Кровь.

Азеф. Где? Под лопаткой? Много?

Давид. Пятнышко.

Азеф. Какое еще пятнышко, там должно быть много, я чувствую!

Давид. Одно только пятнышко.

Азеф. Ты пристальней смотри, родственник.

Давид. Я смотрю.

Азеф. Тулуп спас! Хороший тулуп, у немца купил в Дортмунде, немцы плохого не сошьют, немцы, если шьют! Как мама, Давид?

Давид. Умерла.

Азеф. Врешь!

Давид. Умерла.

Азеф. И ты молчал? Не мог мне сообщить об этом сразу? Почему ты мне сразу не сказал?

Давид плачет.

Когда? Что случилось? Я заезжал пять лет назад, на несколько минут, она была совершенно здорова, она рассказала мне, как ткнула погромщика в зубы и он упал! Как она умерла?

Давид. Сразу. Упала рядом с домом и умерла.

Азеф. Мама, мамочка! Легкая смерть, она совсем не видела жизни, я был плохим сыном, хотя деньги я вам слал, вы получали мои деньги?

Давид. Спасибо.

Азеф. Ах, мамочка, мамочка, не дал я ей счастья, не сумел, все высосали из меня, проклятые! Откуда ты узнал, что я в Петербурге?

Давид. А где вам еще быть? Вы — большой человек.

Азеф. Кто тебе сказал? Я собака, на меня можно напасть в подворотне и зарезать. Там в тумбочке водка. Смочи и сотри кровь платком.

Давид исполняет.

Кровь течет? Много вытекло?

Давид. Ничего не осталось. Царапина.

Азеф. Я их убью. Разыщу и убью. А потом мы с тобой убьем царя. Ты царя убить хочешь?

Давид. Я никого убивать не хочу.

Азеф. Ах ты, паинька! И того, кто придет в твой дом с погромом, тоже?

Давид. Я инженером стать хочу. Как вы. Чтобы мной все гордились. И тетя Слава, и дядя Мендель, и тетя Рахиль.

Азеф. Что, они все живы?

Давид. Живы.

Азеф. Мендель все еще халву делает?

Давид. Да. Я вез немного, но по дороге все съел.

Азеф. Без гостинца приехал? Так ты брата любишь?

Давид. Я и сейчас очень есть хочу.

Азеф. У меня ничего нет. Здесь все не мое. И хозяйка — дура, тебя впустила, а сама ушла куда-то. Тебе не страшно, Давид?

Давид. Страшно. Вы все куда-то смотрите.

Азеф. Это потому, что они меня в покое не оставляют. Кем ты хочешь быть? Инженером?

Давид. Я хочу корабли строить.

Азеф. Ни больше ни меньше! Да ты с фантазиями, Давид. Где ты видел там у нас дома корабли?

Давид. Во сне.

Азеф. Ты видишь сны?

Давид. А вы не видите?

Азеф. Лучше бы я их не видел.

Давид. Я строю корабль, и, когда спускают на воду, я смотрю ему вслед и машу рукой.

Азеф. А ты, случайно, не чокнутый?

Давид. Я даю названия кораблям, и один из них я назвал нашим именем — Азеф.

Азеф. Как? Азеф? И куда он поплыл?

Давид. Не знаю. Пусть себе плывет. И все будут рады: и тетя Слава, и тетя Рахиль, и дядя Мендель.

Азеф (хохочет). Он на первой же мине подорвется, твой корабль! Прямо при выходе из гавани. Она его там поджидать будет, уже ждет.

Давид. Нет.

Азеф. Что — нет, что — нет? Ты мне еще возражать будешь, приехал откуда-то на мою голову и возражает! Значит, мы с тобой сироты, что ли?

Давид. Да.

Азеф. Не вовремя умерла мама, не могла подождать, скоро у меня все будет, я обязательно забрал бы ее к себе. Счастливая старость.

Давид. А где ваша семья живет?

Азеф. Никогда меня ни о чем не спрашивай, хорошо?

Давид. Мама говорила, что у вас хорошая семья. Я есть хочу.

Азеф. Лилия Михайловна! Лилия Михайловна!

Лилия Михайловна. Иван Николаевич, я здесь.

Давид. Его Евно зовут.

Азеф. Вы здесь? Очень хорошо. Нам есть о чем поговорить, и будьте спокойны, мы с вами поговорим. Мальчика зачем впустили? Я вам какие инструкции давал?

Лилия Михайловна. Простите, Иван Николаевич.

Давид. Его Евно зовут.

Азеф. Вы вчера борщ целый день варили, провоняла квартира борщом, осталось что-нибудь?

Лилия Михайловна. Конечно, конечно.

Азеф. Ему налейте. И мне можете — половничек. А черный хлеб у вас найдется?

Лилия Михайловна. Найдется, найдется. Вы не беспокойтесь. Сидите здесь пока.

Азеф. И поскорее, сдохнешь от голода с вами! Слышал, сейчас нас борщом накормят.

Давид. Хорошо. А вы зачем царя убить хотите?

Азеф (подумав). А, надоел!

Давид. Понятно.

Азеф. Я тебя увезу отсюда, денег дам, брат все-таки, учился ты там, дома, хорошо?

Давид. Очень хорошо. У меня даже русские списывали.

Азеф. Что ж ты брал с них за это?

Давид. Ничего. Они говорили, чтобы я им еще спасибо сказал.

Азеф. А ты?

Давид. Иногда говорил.

Азеф. А когда не говорил — били?

Давид. Били.

Азеф. Взорву! Непременно взорву, сам бомбу брошу, первым, взорву!

Давид. Нет, не взорвете.

Азеф. Почему?

Давид. Вы только с виду грозный, а так вы сами всего боитесь. Мама говорила, что вы в детстве в постель ночью писались и к ней прибегали, чтобы согрела.

Азеф. Это болезнь, дурак! Я вылечился, она у меня прошла. Хорошо, я отправлю тебя туда, дам адреса, людей, помогу с деньгами, устрою в политехнический, я прослежу за тобой, смотри!

Давид. Ой, спасибо!

Азеф. Только слово мне дашь, одно дашь мне слово.

Давид. Какое слово?

Азеф. Никогда сюда не возвращаться, никогда! Забыть, что ты здесь родился, забыть, что здесь похоронены твои отец и мать, научись зарабатывать, не завидуй никому, живи своим трудом, не стремись к власти над людьми, помни, люди — говно, человек — все. И забудь, что у тебя есть старший брат.