Семейные тайны - Чингиз Гусейнов

"Стыдись. Подумай, отчего ты такой странный сегодня. Рыльце в пушку?"

И новый взрыв, он уходит, чтоб побродить по улице, и думает: что же было сегодня? вчера? И губы горят, сухие, изнутри какой-то жар, и боль, резь, чешутся глаза.

"Давай спокойнее,- говорит он Лейле.- Вот я вернулся домой. У меня прекрасное настроение. И не успел я что-то сказать или спросить, как ты вдруг с оскорбительным недоверием изучаешь мое лицо, выражение моих глаз, я же вижу. Что это?! Как будто не с работы я пришел…"

"О боже! Ты думаешь, я ревную?! Кстати, чужих жен для родного мужа не жалко. Но учти!.." Это она уже как-то говорила: мол, не думай, что я верна тебе; чтоб держать в постоянном напряжении? а может, правда?!

Лейла почувствовала, когда дошло до Расула, что Даля вышла замуж. "А ждала тебя",- кто-то внутри шепчет. "Но ведь вышла!" - "А ты оставил ей надежду?" Неприятно, что Даля вроде предала его. "До меня дотронешься…" - вспомнил ее слова. Но светло от воспоминаний, что ЭТО БЫЛО, и лампа, я шепот, пусть недолго, но было!.. И горечь, что Даля не с ним. И годы! годы!., невозвратно ушло, и другой у нее муж, а он забыт.

- Что дальше? - Расул почему-то поверил: Ниса скажет такое, что непременно совпадет. "А вдруг и Лейла там, как и я здесь?" Даже захотелось, чтоб это было, ни ревности в душе, ни боли. "И кому-то рассказывает обо мне".

- А дальше… приехать в город, чтоб увидеть,- она почувствовала его тоску,- камни, булыжники мостовой, и скорбеть, что их залили асфальтом, старые дома, широкие балконы, которые нависают над Старой Почтовой улицей, как ажурные изваяния, а потом,- и это Ниса подглядела, когда они шли по улице,вдруг остановиться перед незнакомым Космическим проспектом в растерянности, не зная, как ступить на него и что откроется за ним, ведь здесь были другие дома, другая улица, шел трамвай,- это он рассказал ей,- номер третий, чуть ли не рыдая, стыдясь своей сентиментальности, а спутница его не менее сентиментальна, чем он, и это их роднит, вспоминать свое детство, когда вскакивали на ходу и ездили на хвосте последнего вагона, свою юность.

"И лампа!..- мысленно перебил ее Расул,- Но это тебе неизвестно!"

- …и случайная встреча с будущей спутницей.- Расул встрепенулся даже: "Ах, как я мечтал увидеть вас!" - И ее волшебство,- говорит о себе Ниса,будит в нем прежнего Раеула, с которым он, казалось, простился, смирившись с тем, что есть. Кто-то шептал ему ты должен поехать! Какой-то неясный зов. Он так рвался, ему казалось, что это все он придумал.- Ниса запомнила все, что говорил ей Расул! - И город, и дома, и улицы Старую Почтовую и Колодезную, а между ними Караульный переулок, звучащий как песня далекого детства, как гимн ушедшей юности, эти теплые острова, нетленные в вечно молодой душе, что в реальности ничего этого нет, что это плод его фантазии, и он каждый день блуждает по городу, которого нет, ему непременно надо было удостовериться, что город реален, и улицы его, и дома, и люди, это есть, это твердо, иначе чувствуешь себя человеком, живущим только в мире собственных представлений, жизнь кажется ненастоящей, придуманной, жутко стало, он должен воочию ощутить, и в первый день подходил, рукой трогал камни, еще теплые, а потом сдувал с ладони приставшие мелкие острые камушки, даже ногой ударял по тротуару и, оглядываясь, чтоб никто не увидел этого чудака в больших защитных очках, шел дальше, к следующему углу, за которым дом.

Да, да, они с Нисой подошли к дому, где он родился, и Расул замер в смятении:

"Боже мой, какой он стал неухоженный! облезли стены, выбоины во дворе, ямы, вонь, гарь! покривились ступени лестницы, все свыклись, никому нет дела, лучше б не видеть".

"Пойдем, я покажу тебе другие дома,- и Ниса потащила его отсюда, она тоже в больших защитных очках, чтоб никто не узнал, и они долго шли.- Видишь!" Это были высотные дома.

"Но мы их видели, когда в первый день шли по Хазарской набережной".

"Я покажу вблизи, с Космического проспекта,- и повела вверх.- Мы пройдем парком. Смотри!" Остановилась у начала Кипарисовой Аллеи, пересекаемой Молодежным проспектом, чуть искривленной, чтоб вписаться в горный склон, Кинжальной, вернее бы - Сабельной, улицей. Это были высотные дома. "А теперь что я тебе покажу! - По Кипарисовой Аллее пройти не удалось, а отсюда, сверху, с бывшей Кинжальной, они спустятся.- За поворотом сейчас увидишь".

Расул собрался было рассказать, что Ильдрым, чьим именем названа Кинжальная улица, его свояк, и о трагической его гибели, Ниса вспомнила бы про семь гробов, о митинге, как хоронили Ильдрыма и его товарищей, пустые гробы, но их остановили:

"Простите, вы куда?..- Вежливый молодой человек.- Извините, но сюда хода нет".

Расула взорвало:

"То есть как нет?" - Это дорога в парк. Расул не раз ходил здесь,отчитать наглеца, осмелившегося, и кого!..

Но Ниса потащила его вниз. "Не связывайся! Я покажу в следующий раз".

"Ты о дворце?" - вдруг спросил он.

"Слышал?.. Вот он!" - показала издали.

"Дьявольски красив!" - воскликнул.

Ниса удивилась: "Дьявольский?"

"Нет, красив дьявольски,- поправил ее Расул.- Умеем, когда хотим".

Шайтаньим назвали (Расул узнал потом), в честь высокого гостя. Объект особого внимания Джанибека, каждый день - чтоб сводка на стол. И залы - по числу звезд высокого гостя. Но то хорошо, что останется здесь, на этой земле. Отлепится ли название - Шайтаний?..

Здесь некогда был пустырь, и однажды Расул гулял тут с Джанибеком.

"Нет в нас этой твердости, мы еще размазня,- говорил Джанибек, когда еще делился сокровенным.- Чуть что, и слезы. И мнительность изматывает силы, расслабляет, делаемся как воск. Да, легкоранимы, и чуткость развита у нас, как у какой-нибудь твари, чующей землетрясение. А знаешь почему? - И оглянулся, а потом шепотом: - Нам всегда приходилось лавировать меж турецким султаном, персидским шахом…" - И умолк.

"А третий кто?"-спросил Расул.

"При чем тут третий?"

"Сам же сказал: меж трех огней!"

"Царь! Ну, это я к слову. И живут вбитые нам в головы извечные назидания: пришли в мир, насладимся его дарами! и эти бесконечные словопрения, работа вполсилы, не ощущая радости, когда выкладываешься весь, и мускулы твои поют,мол, нам ли тягаться и бежать наперегонки?" - говорит Джанибек, оставаясь и мнительным, и сентиментальным, как Расул; шли и шли, и тот обогнал, где же была ошибка?

"А!.." - махнул Джанибек рукой, ну да: еще не стал тем, кем вскоре станет (и кем не стал Расул), и, бичуя себя, остается мнительным, это неистребимо, и даже ославить, а то и казнить, чтобы сожалеть потом, эти летящие головы. "Эй, где тут палач?!" И палач: тотчас появляется, весь в красном (чтоб кровь казненного не была на нем видна). И в каждом жесте, который подозрителен, каждом взгляде видеть подвох.

"А!.." - махнул рукой, чтоб не думал Расул, что он мечтает о чем-то таком, что недоступно; и говорит так, будто не он сам, а Расул только что разразился монологом против… не поймешь, против чего: апатии или царя?..

"Да брось ты, кому нужны твои сомнения? Ни тебе изменить, да и как? ни мне НАШЕЙ ПОДЧИНЕННОЙ ЦЕНТРУ ДОЛИ, хотя о том я и не помышляю.- ТАК ТЕБЕ И ПОВЕРИЛ, зуд честолюбия. А РАЗВЕ ТЫ САМ НЕ ПОДВЕРЖЕН неуемному тщеславию?..Пили, пели, наслаждались, каждый живет, чтобы жить.- И о страстях: - Ах какие мы пылкие, к тому же раннее созревание (а это к чему?), и силы физические, веками ведь вдалбливали: рай, гурии и прочее, опережают, так сказать, начала цивилизующие и мы лихорадочно изыскиваем способ удовлетворения своих страстей".

"Уж не жениться ли вздумал?" - вдруг спросил Расул.

"А что, и до тебя дошло?"

"Не забудь пригласить!"

Уедет Джанибек в родную деревню, где и горы, и степь, и запахи моря, и привезет жену, ибо предначертано еще отцом, и волю его исполнит старший брат Джанибека - горянку Сальми-хатун, юна, почти девочка, а Джанибек уже успел и взлететь, и пасть, и в сторону на время отойти, чтоб снова начать восхождение,- ныне у нее салон, Салон Сальми, и будет с женой счастлив, как и она с ним,- не мешает мужу, поощряя в нем (без слов!) властолюбие.

"…к тому же предрасположенность к иллюзиям и мечтательности. Так что не трогай, не меняй",- Джанибек ли говорил это?! такую развил активность, что все в недоумении и немного растерялись, чтоб потом ринуться догонять, да поздно, не угнаться уже, ой-ой где сверкают пятки!

И Джанибек мечтает: создать идеальное, такая скука, услужливость, смирные работяги, и норду надоест дуть, попробуй перемахни через высокую дамбу, врываясь то ли со стороны Волчьих ворот, то ли с Овечьей долины.

И увядают, не познав.

И кларнет поет, разрывая тишину и заливая густыми терпкими звуками улицу, плывя над крышами.

Что тебе не дает покоя, Расул?! Ах, тебе… ну да, выпустить джиннов из бутылок, а как потом впихнуть обратно?., у кого за пазухой бутылка спрятана, у кого из кармана торчит, а кто встал в длиннющую очередь, чтоб протиснуться, маникюр облез, ногти, а ногти!! и эти лица, эти щеки! и чтоб джиннов из бутылок?!