Экспедиция инженера Ларина - Михаил Белов

Возле дверей лаборатории Саша тихонечко прикоснулась к локтю Соболева и сказала:

— Вася, давай будем друзьями. Хорошо?

— Ладно, — махнул Соболев рукой. — Да я и не собирался за тобой бегать. Просто, вроде затмения. Такие-то дела…

Саше даже немного обидно стало от этих слов. Всё-таки она была женщиной и любила, чтобы моряки оказывали ей внимание. А тут, на тебе — «не собирался».

Вершинина они застали в каюте. Третий помощник капитана с усердием писал что-то на разграфленном листе тетради. На столе лежала груда служебных книг, бумаг. Он обрадовался приходу ребят.

— С утра копаюсь. Одурел, — весело вскинул он голову. — Садитесь. Вы знаете, что сегодня будем ловить на свет?

— Знаем, — ответил Соболев.

— Василий Михайлович сказал, что надо доказать рентабельность лова рыбы на свет. На траулере больше половины команды комсомольцы. Вечером соберёмся. Поговорим. Предупреди наших, Вася.

— Ладно. Мы к тебе по другому делу. Слушай, Алексей, надо ей помочь, — Соболев кивнул на Поленову.

— Подожди, Вася. Я сама умею говорить. На траулере все имеют вторые профессии или овладевают ими. Одна я…

— Что же ты предлагаешь? — спросил Вершинин.

— Хочу стать штурвальным.

Вершинин взъерошил пятернёй волосы:

— Проблема! Боюсь, что ничего не выйдет. Капитан скомандует «полный назад». Но попробуем.

При появлении молодых моряков усы капитана дрогнули. Он снял очки и отложил книгу.

— Мы к вам, Иван Константинович, — деловито сказал Вершинин.

— Да? — насмешливо удивился Усков. — Что же вы от меня хотите?

— Поленова хочет учиться на штурвального.

— Вот времена пошли! Каждому, кто что захотел — выложи и подай! — вздохнул капитан. — Морская служба тяжёлая, Саша. Женщина в море — явление случайное. А вы ещё в штурвальные. Я бы лично замуж вас выдал. Женщина всё-таки должна украшать жизнь…

— Жизнь, по-вашему, ёлка, что ли? Игрушки на неё вешать?

— Возможно, и ёлка. Неплохо на старости лет иметь около себя украшение вроде детей и заботливой супруги…

— А я не хочу украшением быть, — Саша тряхнула кудрями, сама удивляясь своей смелости.

— Смотрите-ка, вы девушка храбрая, даже капитану дерзости говорите. Но всё-таки женщина — это радость жизни. Так ли, Соболев? Что молчишь? Не согласен? Поживёшь — согласишься.

— Я хочу быть штурвальным. Почему не разрешаете? — требовательно произнесла Саша.

Капитан внимательно посмотрел на неё и шевельнул усами.

— У нас с вами полное расхождение насчёт роли женщины на сегодняшний день. Не могу, Саша, да и ни к чему вам мужское дело.

Вершинин знал характер капитана: один боцман мог переубедить его. Он и послал Соболева за Кузьмой Степановичем, а сам сел на диван и попробовал уговорить капитана.

— Из Поленовой хороший штурвальный получится. Уверяю вас, Иван Константинович.

— Ну, это как сказать.

— Вот увидите!

Вошел Кузьма Степанович, сел на диван и пророкотал густым басом:

— Что тут происходит?

— Да вот, — Усков кивнул головой на Сашу, — моряком хочет быть.

— Ну и правильно.

— А я не хочу, и незачем это ей!

— Подожди, Иван! Зачем ты мешаешь молодым людям? Нехорошо…

— А ты что, защитник у них? — вскинулся Усков. — Кто на траулере капитан? Ты или я? Не вмешивайся не в своё дело!

Боцман достаточно знал капитана, поэтому не обиделся на него и, когда тот выговорился, сказал:

— А ты крылья не ломай молодёжи. Не старые времена.

— Как же это так? Что они захотели — вынь да положь им? Так, что ли? А мы как учились? Забыл?

Веригин рассмеялся:

— Ты что, завидуешь им?

— А ты как думаешь? Больно легко всё им даётся. А их надо чуть попридержать. Ставить препятствия перед ними — пусть преодолевают, закаляют характер…

Соболев не выдержал:

— Это же старорежимные взгляды, товарищ капитан!

Вершинин и Поленова переглянулись: быть шторму! Соболев, покраснев, смущённо опустил голову. Усков повернулся, седые брови его поползли вверх, взгляд маленьких острых глаз сделался строгим, но тут же лицо преобразилось — капитан усмехнулся.

— Ох и народ! Я вот тебе всыплю, Соболев, за такие слова. Много ты знаешь о старом режиме! Ладно, так и быть, возьму Поленову учеником штурвального в свою вахту. А теперь до свиданья, молодые люди.

ГЛАВА 11 ОПАСНАЯ ЗОНА

Ларин поджидал Поленову в лаборатории. Он знал: она войдёт лёгкой походкой, улыбнётся краешками глаз, пройдёт к своему столу, поправит волосы, и только тогда взглянет на него, спросит: «Что будем сегодня делать?» Он привык к её походке, мелодичному голосу и синим глазам. Прошлое не забывалось, но уже властно пробивалось новое чувство, как первая весенняя травка под слоем прошлогоднего снега.

Часы на письменном столе показывали семь, а Поленова обещала прийти в шесть. Возможно, ещё придёт. Никогда он не ждал её с таким нетерпением, как сегодня. Из приёмника просачивалось слабое пение, настолько слабое, что, казалось, крошечное хрупкое насекомое царапается лапками в мембрану. Ларин покрутил верньер — звук окреп, и удивительно чистый женский голос оборвался, покрытый шуршанием долгих аплодисментов. «Такой же голос у Поленовой», — подумал Ларин и, бросив рассеянный взгляд на стол, вышел из лаборатории.

Над океаном лежали сумерки. Волны бились о борт траулера, поднимая фонтаны водяной пыли. Ларин почувствовал, как по спине пробежал озноб. С кормы донёсся весёелый смех Поленовой. Потом мужской голос. Кто это? А, да не всё ли равно!

Ларин вернулся в лабораторию.

В толстое стекло аквариума тыкались мордастые рыбы, шевелили плавниками. Глаза круглые, равнодушные.

— Вы, пучеглазые, глупые рыбы, вы меня слышите? — вполголоса проговорил Ларин. — Я спокоен, слышите, спокоен…

Ларин сел за стол, включил лампу и придвинул журнал анализов морской воды. Журнал вела Поленова. Почерк у неё ровный, твёрдый. Результаты сегодняшних анализов не были занесены. Ларин посмотрел на лабораторный стол. В гнёздышках ящичка поблескивали полные закупоренные пробирки. Так и есть, анализы не сделаны, а они сейчас нужны.

Напевая весёлую мелодию, в лабораторию вошла Поленова и прошла к своему столу. Ларин снова ощутил напряжение.

— Плохо родиться женщиной, всё-таки, — сказала Саша, принимаясь за пробирки.

В этот момент она могла сказать своё обычное: «Что сегодня будем делать, Василий Михайлович?» — и обычное прозвучало бы для него фальшиво. Он усмотрел бы в нём желание скрыть встречу на носу корабля. Но она нашла верные слова, и у него стало как-то легче на душе. «Как будто угадала мои мысли», — подумал Ларин и сказал: