Необыкновенные приключения юных кубанцев - Ольга Репьева

Поровнявшись с терновничком, вспомнил о пряще; «Отдам его Мишке, он давно ими бредит», — подумал.

Шарик с будки зашёлся было звонким лаем, но тут же и умолк: узнал старого знакомого. Во дворе индюк важно расхаживал около двух индюшек, довольно невзрачных с виду. А вот убранство пернатого щеголя вызвало усмешку: растопыренные крылья, хвост веером, синяя пупырчатая шея с длинной зелёной сосулей над клювом придавали ему скорее потешный, нежели важный вид. Услышав свист, задавака тряхнул сосулей и выдал несколько утробных звуков — что-то вроде «куплю, плюх-плюх!» Через минуту скрипнула дверь, и из сеней показалась Марта. Пройдя к навесу летней кухни, приветливо улыбнулась:

— Здравствуй. Ты сегодня выглядишь по-другому.

— Зато ты такая же, как и вчера.

— Некрасивая?

— Скорей наоборот.

— Так я и поверила!

Одета в платье поверх шароваров — немаркое, с длинным рукавом, с двумя накладными карманами. Андрей понял: оделась специально для лимана. Но спросил:

— У тебя всё в поряде?

— Ты хотел сказать — в порядке? Конечно: приготовили всё необходимое. А у тебя? — кивнула на сандалет.

— Палец? Нормально! Бинт уже не нужен. Может, двинем, росы нет.

— Придётся чуток подождать: мама хлеб выбирает из печи.

— А я торопился!..

— Успеем, сегодня — не вчера. Он, наверно, ещё спит. Груш хочешь?

— Принеси, я в этом году их ещё не пробовал.

— Внизу не осталось — бойцы угощались. Идём влезем на дерево, наверху много. И дяде Саше нарвем.

Груша эта также знакома: её плодами друзья Рудика угощались не один год. Усевшись на ветках, переглядываясь и улыбаясь друг дружке, они хрустели ими с удовольствием.

— На вашем порядке что, только трое девочек? — нашла она тему для разговора.

— Не считая мелких, да.

— А ребят сколько?

— Сичас пятеро. Со мной. Два приходятся тебе соседями. Еще не познакомились?

— Виделись издали. И ещё я слышала, что одного зовут Патронка. Это, конечно, кличка. А почему его так прозвали?

— Мишку? Он как-то пальнул из отцовского ружья по воронам и хвалится: с первой патронки — пятерых укокошил. Отсюда и пошло: Патронка, — объяснил Андрей метод образования кличек.

— Странные у вас тут обычаи, — усмехнулась она. — У Рудика тоже кличка имелась?

— Обязательно: Рудой.

— Мар-та! — позвали от хаты.

— Бегу-у! Уже, наверно, всё готово, — сказала она, спрыгнула вниз и убежала, придерживая карманы с десятком груш.

Неспеша доев свою, Андрей тоже слез и направился к навесу. Но едва отошёл от дерева, как до слуха донёсся странный, быстро нарастающий со стороны балки, шум. Вдруг резко, заставив вздрогуть, протарахтела пулемётная очередь. Кинулся через акации к дороге — по ней, вздымая шлейф пыли, мчали мотоциклы. За рулём и в колясках, оборудованных пулемётами, сидели, низко нахлобучив каски, военные с серыми от пыли лицами. «Так ведь это ж фрицы!» — догадался он.

Мотоциклы сворачивали налево и катили вдоль хутора. Следом показались столь же быстроходные бронированные машины — танкетки. Две из них свернули в акации и заглохли в нескольких метрах от Андрея. Из люков вверху высунулись белобрысые, тоже с замызганными лицами, головы. Андрей присел за копешкой, затем, пятясь, отполз к терновничку — тому самому, где вчера приветствовал его красавец-петух.

С брони спрыгнуло трое оккупантов в комбинезонах и один, одетый иначе, — в кителе с погонами; последние, а также кобура на ремне, давали повод предположить, что он постарше званием. Захватчики, отряхивая пыль, громко переговаривались, бодро и беспечно, словно вернулись с приятной прогулки. Старшой прошёл к сеням, грохнул сапогом в дверь, требовательно прокричал: — Матка! Матка, виходить!

— Из сеней вышел Деда, заговорил с ним по-немецки. Подошли и остальные, обступили, загалдели. Получив пару вёдер, направились к колодцу.

Шарик, до хрипоты в горле натягивая цепь, с яростным лаем кидался на проходивших рядом с будкой чужаков. Один из солдат замахнулся сапогом, но поддеть не сумел — пёс увернулся. Шедший последним старшой достал пистолет и выстрелил дворняге в пасть. Собака свалилась, скребя лапами… Тем временем у колодца, раздевшись догола, по-жеребячьи ржали, обливаясь холодной водой, подчинённые. Убийца собаки неспеша сбросил китель, нательную, в серых от пота разводах, сорочку; тонкой струей ему стали сливать на спину, он отдувался, фыркал, блаженно кряхтел.

Встав на колени, невидимый сквозь густую листву, Андрей наблюдал за пришельцами. Так вот они какие, фашистские оккупанты… Эти два слова он слышал часто, и воображение рисовало их этакими пиратами-бармалеями — звериный оскал, небритые, увешаны кривыми ножами, пистолетами и гранатами, с чёрной повязкой на глазу. Оказалось, однако, что облик вполне человеческий. Это, впрочем, не уменьшило неприязни: сытые, самодовольные «хари» вызывали отвращение и ненависть. Возмущало и то, как себя ведут — самоуверенно, хозяйски, будто прикатили к себе домой. Подлые убийцы! Застрелить собачку только за то, что добросовестно исполняла свои обязанности… Ведь не укусила же! Вот так, наверно, и с людьми: чем-то не глянулся — и на мушку. Эх, был бы автомат, изрешетил бы, гадов, — и в подсолнухи, ищи-свищи!

Но ничего, кроме складника да ещё пряща с боеприпасом, у него при себе не было. Как, впрочем, не было и страха или растерянности. К злости примешивалось сожаление, что не успели выйти со двора: дять Саша вторые сутки не емши и неизвестно, когда теперь они к нему прорвутся.

Наобливавшись, солдаты отправились к машинам, а офицер с одним из подчинённых прошли к дереву. Запихиваясь, старшой тряс ветки, а солдат, одной рукой посылая в рот грушу за грушей, другой подбирал падающие в ведро; наполнив, ушёл к своим угощать.

Доев последнюю грушу, старшой достал из кобуры пистолет и начал к кому-то подкрадываться. Андрей придвинулся к краю укрытия и увидел: к курам. Не подозревая об опасности, они беспечно копошились под вишней, куда хозяева специально для них высыпали пепел.

Хрястнул выстрел. Всполошно кудахча, неструхи кинулись врассыпную, а одна — трепыхалась в судорогах, вскидываясь кверху, словно подранок. Не струсил лишь петух: озадаченно топтался вокруг неё, что-то недовольно бормоча; несколько раз клюнул подопечную, как бы призывая к порядку… Не оставил её и после того, как «охотник» выстрелил и по нем, лишь отскочил от взметнувшейся рядом земли.

Вероятно, обеспокоенная стрельбой, во двор вышла женщина средних лет и роста, даже издали удивительно похожая на хорошо знакомую Андрею «тёть» Эльзу; догадался: мама Марты. Охотник поднял убитую курицу за лапу и швырнул хозяйке, что-то приказав; та ответила по-немецки и прошла к летней кухне.