Пушкин и его современники - Юрий Тынянов

Далее, в своих воззрениях на западную литературу Катенин руководится почти целиком своими архаистическими принципами, он как бы проецирует свои взгляды и отношения, создавшиеся на русской почве, на Запад. "Не один умный француз, а многие, напр., Boileau, J.-B. Rousseau etc., всегда советовали не сбиваться отнюдь в языке с пути, проложенного Мальгербом; после многих неудачных попыток начинали снова на этот путь возвращаться, и лучший их стихотворец сего времени, Лавинь, именно явно следует за Расином и Депрео. Во всех почти литературах было то же: новейшие итальянцы Альфиери и Монти старались возобновить Данте, а все англичане клянутся Шекспиром: все везде и всегда возвращаются к почтенной старине, наскучив фиалками, незримым и шашками узденей". **

* "Размышления и разборы" ("Литературная газета", 1830, № 4, стр. 30). Ср. суждение Кюхельбекера в статье "О направлении нашей поэзии" и т. д., высказанное тоже в связи с вопросом о классицизме и романтизме: "Всего лучше иметь поэзию народную" ("Мнемозина", 1824, ч. II, стр. 40).

** "Письма П. Л. Катенина к Н. И. Бахтину", стр. 102-103. Письмо от 9 января 1828 г. Ср. отзыв его о Данте: "Многие обветшалые слова и обороты могут быть вопреки нынешнему употреблению весьма хороши; язык Данте... несравненно разнообразен, а что для нас, северных, отменно по вкусу, в нем нет еще той напевной приторной роскоши звуков, которую сами итальянцы напоследок в своих стихах заметили" ("Литературная газета", 1830, № 40, стр. 30).

О Петрарке: "Все (стихи его. - Ю. Т.) на один лад: неизбежный порок всех эротических стихотворцев... все изысканно, переслащено, натянуто" ("Литературная газета", 1830, № 21, стр. 168).

И Данте и Шекспир признаются Катениным не из западнического теоретического романтизма, а как величины, вполне соответствующие архаистической теории.

В Петрарку проецирован у Катенина Батюшков и его последователи.

Так же колеблют Кюхельбекер и Катенин авторитет Горация, высокий у карамзинистов. Кюхельбекер в 1824 г. пишет о нем как о "прозаическом стихотворце", [60] Катенин в 1830 г. резюмирует: "Я вижу в нем какое-то светское педантство, самодовольное пренебрежение к грубой старине и поверхностное понятие о многом". [61] Также и в отзыве о древней и новой аттической комедии Катенин как бы имеет перед глазами архаистическую русскую комедию, с одной стороны, и комедию карамзинистов - с другой: "Что бы ни говорили некоторые из новейших критиков, комедия в Греции, переродясь из древней в новую, нисколько не выиграла: смелые политические карикатуры все же любопытнее и ценнее невинных картинок, украшающих английские романы прошедшего столетия. *

Отсюда же, как увидим ниже, смелый отзыв Кюхельбекера о "недозрелом Шиллере", с восторгом подхваченный Катениным; отсюда же и знаменательный приговор ходячему понятию "романтизма", который делает Кюхельбекер в 1825 г.: "Но что же зато и романтизм всех их, пишущих и не пишущих? Вы обыкновенно останавливаетесь на Ламартине, на французском переводе Байрона, на романах Вальтер Скотта", ** приговор, который по времени и почти дословно совпадает с суждением Пушкина: "Под романтизмом у нас разумеют Ламартина". [62]

* "Литературная газета", 1830, № 19, стр. 151. Интересно, что Бахтин одним из главных следствий карамзинизма считает упадок драмы: "Искусство драматическое почувствовало его (упадок) более всех прочих". "Сын отечества", 1828, № 11, стр. 269. "Взгляд на историю славянских языков" и т. д.

** "Сын отечества", 1825, № 15, стр. 78, примечание.

Таким образом, Катенин и Грибоедов представляют - в полемике 1815-1816 гг. - первую фазу младоархаистического движения. 1824 г. - год ожесточенных споров Кюхельбекера в борьбе за воскрешение высоких жанров. Младшие архаисты начинают свою деятельность задолго до 20-х годов; вершинный пункт их деятельности - первая половина 20-х годов; хотя полемика еще ведется и во вторую половину, но ведется она в этот период по преимуществу рядовыми архаистами (Бахтин) 63 и далеко не имеет того центрального значения, что в первую. Причина этого - изменившаяся, усложнившаяся литературная конъюнктура. Этому же способствует фактическое уничтожение ядра: в 1822 г. выслан из столицы Катенин, 1825 г. - год гражданской смерти Кюхельбекера, 1829 г. - год смерти Грибоедова.

Пушкин в борьбе младших архаистов с младшими карамзинистами занимает не всегда и не по всем вопросам одно и то же место. В этой сложной борьбе обнаруживается сложность позиции Пушкина, использовавшего теоретические и практические результаты враждебных сторон.

До 1818 г. Пушкин может быть назван правоверным арзамасцем-карамзинистом. 1818 г. - год решительного перелома и наибольшего сближения с младшими архаистами. В 20-х годах наступает время борьбы с sectair'ством * обеих сторон. Но еще в 30-х годах Пушкин, пересматривая вопрос о поэтическом языке и лирических жанрах, не раз обращается к пути Катенина и останавливается мыслью на борьбе, поднятой Кюхельбекером.

Лицейский Пушкин - весь во власти "Арзамаса". Он втянут в борьбу с "Беседой" и отзывается на нее в стихах, заметках, письмах. Влияние карамзинистов сказывается в особенности в ранней эпистолярной прозе Пушкина. Ср. его первое письмо к Вяземскому от 1816 г., [64] пересыпанное шутливыми перифразами ("царскосельского пустынника, которого... дергает бешеный демон бумагомарания"), стиховыми вставками, интонациями восклицания, - все типичными чертами эпистолярного стиля карамзинистов. (Самой характерной из этих черт является шутливая перифраза, встречающаяся в изобилии в письмах Вяземского, А. Тургенева, Жуковского. В этой как бы внелитературной, эпистолярной форме все время шла тайная пародическая работа над стилем; шутливая перифраза сохранялась в течение 20-30-х годов в переписке перечисленных писателей; Пушкин с нею распростился рано, в связи с эволюцией его общих стилевых тенденций.)

В этом же письме Пушкин канонически шутит над "покойной Академией и "Беседой губителей российского слова" и (снова в духе эпистолярного стиля карамзинистов) прощается с "князем", грозой всех князей стихотворцев на "Ш.", т. е. Шихматова и Шаховского. К 1815 г. относится характерная эпиграмма Пушкина в его лицейских записях:

Угрюмых тройка есть певцов - Шахматов, Шаховской, Шишков, Уму есть тройка супостатов - Шишков наш, Шаховской, Шихматов, Но кто глупей из тройки злой? Шишков, Шихматов, Шаховской! **

* Сектантством. - Прим. ред.

** Здесь любопытна и самая эпиграмматическая форма, заимствованная, по-видимому, у Вольтера: [65]

Dйpкchez-vous, monsieur Titon.Enrichissez votre Helicon;Placez-y sur un piйdestalSaint-Didier, Danchet et Nadal.Qu'on voie armйs d'un mкme archetSaint-Didier, Nadal et Danchet.Et couverts du mкme laurierDanchet. Nadal et Saint-Didier;

Впрочем, эта форма и вообще канонична для старинной французской эпиграммы. Ср. старинную французскую эпиграмму (Ludovic Lalanne. Curiositйs littйraires. Paris, 1887, p. 30-31):

Paul, Lйon, Jules. ClйmentOnt mis notre France en tourment.Jules, Clйment, Lйon et PaulOnt pertroublй toute la Gaule...

В тех же записках Пушкин переписывает длиннейший дашковский "гимн" "Венчанье Шутовского" 66 и заносит совершенно карамзинистским стилем написанные "Мои мысли о Шаховском". [67]

Подобно этому Пушкин канонически нападает на Хвостова, Боброва и, вслед за Батюшковым, заодно задевает в 1814 г. Тредьяковского ("К другу стихотворцу"). В столь же канонический ряд (очень удобный в стиховом отношении) поставлены в том же стихотворении Дмитриев, Державин, Ломоносов.

Жизнь имен и оценок в стихах, в критических статьях и письмах разная. Канонические стиховые формулы с этими именами сохраняются в стихах и тогда, когда в письмах и отчасти статьях они давно пересмотрены и даже отвергнуты. Тем более показательно нарушение канонических формул в стихах. А между тем уже в 1814 г. Пушкин может счесться карамзинистом-вольнодумцем. Он уже как будто начинает пересматривать вопросы литературной теории. В послании к Батюшкову он внезапно отводит из осмеиваемого ряда Тредьяковского:

Но Тредьяковского оставь В столь часто рушимом покое; Увы! довольно без него Найдем бессмысленных поэтов, Довольно в мире есть предметов, Пера достойных твоего!

Оппозиция робкая - она заключается в указании "истасканности примера" и не мешает Пушкину еще в 1817 г. в послании к Жуковскому канонически пробрать Тредьяковского и Сумарокова, столь же канонически воспеть Ломоносова и еще более канонически вспомнить беседу "отверженных Фебом", "печатающих слогом Никона поэмы". Так же "обязательны" и упоминания о "вкусе" и "здравом смысле", отвергаемом "Беседой", и полная солидарность с карамзинистами в громком деле Озерова, смерть которого инкриминировалась ими Шаховскому.

Более любопытно, что в каноническом списке любимых авторов в "Городке" ("Озеров с Расином, Руссо и Карамзин" - наиболее типичный пример отстоявшихся стиховых формул) встречается пара, не соединимая для многих карамзинистов и гораздо позже: "Дмитров нежный... с Крыловым близ тебя". (Следует вспомнить хотя бы Вяземского, который, по воспоминаниям его сына, уже значительно позже запрещал детям читать Крылова и заставлял учить апологи Дмитриева.)