В пустоши - Иван Владимирович Булавин

верёвочная лестница — сбрасывалась сверху после условного сигнала. Отец Михаэль взял трость, что во время боя лежала в стороне, накрытая шляпой, потом осторожно стукнул по скале несколько раз.

Примерно минуту ничего не происходило, а потом сверху спустилась верёвочная лестница.

— Прошу вас, господа, иного пути наверх нет, — сказал священник и первым полез по перекладинам.

Мы выждали, пока он поднимется, чтобы не нагружать дополнительно лестницу, которая выглядела не особо прочной, потом поднялись сами. Наверху нас встретила девочка лет двенадцати, худощавая, со светлыми волосами, одетая в ушитый по фигуре армейский камуфляж. Ткань одежды выглядела изношенной, но была выстирана и, кажется, выглажена. Большие серые глаз девочки излучали ум, а вот лицо, в нескольких местах покрытое мелкими шрамами, несло на себе печать большого горя, когда-то, совсем недавно, ребёнку довелось пережить нечто страшное.

— Разрешите представить вам мою воспитанницу, это Джулия, ребёнку многое пришлось пережить, она после этого… сложно сказать, что с ней. Она не разговаривает. Может писать, но описывать свою боль не стремится. Мне пришлось взять на себя заботу о ней.

— Привет, — сказал Сабж, присаживаясь на корточки. — Меня зовут Сабж, а это Узник. Мы ваши друзья.

Она посмотрела на меня, потом снова на Сабжа, потом секунду подумала и едва заметно улыбнулась. Ощущение было таким, словно меня просветили рентгеном.

— Она признала в вас хороших людей, — сказал священник. — Джулия, ты приготовила ужин?

Девочка с готовностью кивнула.

— Вот и отлично, проходите в дом, господа. Сначала к умывальнику, а потом и за стол.

У умывальника пришлось задержаться, в конечном итоге мы отдали нашу одежду в стирку, а сами, переодевшись в новое (некоторый запас одежды у нас был, в том числе и гражданской), перебрались за стол. Отец Михаэль сам выставлял блюда, а Джулия потянула меня за руку.

Оказавшись в её комнате, я замер. Все стены были увешаны хорошо исполненными карандашными рисунками, я и сам любил так рисовать, вот только до такого мастерства мне было далеко. Что там сказал Михаэль? Не стремится описывать свою боль? Так она её уже описала, в подробностях рассказала все свои беды.

Вот дикарь с тем самым убором из перьев, он обгладывает человеческую руку, при этом бросается в глаза, что рука женская, а на среднем пальце даже есть кольцо. Может быть, это рука её матери. А вот солдат, огромный, хохочущий, в руке держит нож и собирается пустить его в ход. Не в бою, в бой со смехом не ходят, он явно собирался зарезать кого-то беззащитного. Вот ещё один, судя по комплекции, тоже солдат, он полуголый, явно лежит на ком-то, а картина выполнена от лица того, кто лежал под ним. Физиономия перекошена похотью, отчего становится страшно. А вот странная картина, она почти полностью тёмная, только полоска света внизу. А за этой полоской чёрные ботинки, кто-то стоит там, а автор картины от него прячется в чулане. А вот ребёнок, не она, мальчик лет пяти. Он рыдает над трупами своих родителей, пытается их тормошить, но они не отвечают. И попробуй после этого убедить себя в том, что мир ненастоящий.

Но она привела меня не за тем, чтобы показывать картины, более того, почти сразу попыталась меня от них отвлечь. Она протянула мне руку ладонью вверх, а на руке зажегся огонёк. Маленький, словно пламя зажигалки. Потом он подрос, уплотнился и принял другую форму, сначала столбика, потом трансформировался в вытянутую иглу чуть ли двадцати сантиметров в длину. Потом игла начала ветвиться, из неё получилось дерево, а на дереве сидели птицы. Одна из птиц вспорхнула и улетела, постепенно растаяв в воздухе.

— Что это? — спросил я.

Она только улыбнулась в ответ.

Она показала мне ещё несколько огненных фигурок, потом повела обратно. Я присел за стол, где уже скучал Сабж. Отец Михаэль снял пиджак, оставшись в чёрной рубахе, присел во главе стола и… я подумал, что сейчас он прочтёт молитву, вместо этого он оглядел нас и сказал:

— Господа, я понимаю ваши подозрения, одинокий священник, явно не дружит с головой, немая девочка, живут в захолустье. Вы ведь уверены, что мы питаемся человечиной?

Я попытался возразить, но он меня перебил:

— Не нужно отрицать, я бы и сам такое подумал. Но, несмотря на то, что край этот скуден, у нас есть некоторые запасы круп и консервов, а ещё есть огород, который плодоносит круглый год, позволяя нам изредка побаловать себя человеческой едой. Что же до жаркого, то это горный козёл, они тут водятся, и спутать козлятину с человечиной сложно, попробуйте и сами в этом убедитесь.

Только после этого он прочитал молитву. На столе появилась бутылка вина, священник сам разлил её по маленьким бокалам, налив каплю и Джулии, а потом мы принялись за еду.

Я попутно распределял очки. Шесть уровней — это серьёзно, если так пойдёт и дальше, к концу нашего похода перевалю за сотый. Итого, двенадцать очков характеристик. Два в удачу, это святое. Пять в ловкость, тоже нужна. Три в силу. Два в телосложение.

Теперь с навыками. Был соблазн закинуть в скрытность или стрельбу, но я, немного подумав, отправил десять очков из восемнадцати в холодное оружие, мне, кстати, ещё за вождя единичку накинули, хотя умер он сильно не сразу. Оставшиеся восемь добавил в скрытность. Как говорится, мировое господство всё ближе, скоро стану настоящим невидимкой. Тем же самым занимался и Сабж, не забывая поглощать картошку с кусочками мяса. В самом деле, это козлятина, у человека таких костей не бывает.

Когда все насытились, Джулия начала убирать со стола, а отец Михаэль обратился к нам:

— Господа, теперь, когда вы сыты и отдохнули от тягот дальнего пути, я хотел бы воспользоваться своим правом хозяина и задать вам несколько вопросов.

— Да, конечно, спрашивайте, — сказал я, утирая рот салфеткой.

— Здешние места мало подходят для жизни людей, мне повезло занять дом в безопасном месте, в доступе есть источник воды, также можно пополнять запасы продуктов, совершая походы по оставшимся после катаклизма городским кварталам и единичным домам. Сложнее всего с топливом, деревьев тут почти нет, а те, что есть, лучше не сжигать в домашнем очаге. Раньше нас выручала заправка, но теперь её нет. Есть небольшой запас бензина, но надолго его не хватит.

— И? Что вы хотите? — осторожно спросил я.

— Для начала, хотел бы узнать, остались ли в этом мире островки спокойствия, где можно было бы поселиться и жить дальше?

— Есть анклавы, — начал отвечать Сабж, как более опытный путешественник. — Там относительно