Поиграли и хватит - Марина Серова

— Ой, мальчики, как хорошо-то! Можно, я тут проскочу, а? А то неохота кругом обходить.

Белобрысый парень, в паре с темноволосым крепышом выволокший наружу огромный бак мусора, остановился и уставился на меня с притворной подозрительностью. А на деле — просто с желанием потрепаться.

— А ты к кому такая? Не ко мне ли?

— Так ты ж меня не приглашал. Я к подружке.

— Ну, с приглашением это мы можем уладить, если что. Слышь, Иван? На, действуй… — Он вручил безмолвному напарнику вторую ручку благоухающего сосуда. — А кто твоя подружка? Я тут всех знаю: пятый год лямку тяну.

— Иностранка она. Из пятьсот второй, Тина. Знаешь?

— А… Знаю, конечно. Эта черненькая тихоня… Ничего, хорошая девочка. Я к ним захожу иногда: она живет с нашими девчатами. С нашего курса то есть, — уточнил он.

— Эта она, что ли, землячка того бедолаги, что сегодня из окошка сиганул? — встрял в разговор флегматичный Иван, закончив свое грязное дело.

— Ну да. У нас тут, знаешь ли, сегодня ЧП приключилось. Как говорится, с летательным исходом.

Поскольку гостья, то есть я, выразила живейший интерес, смешанный с ужасом, радушные хозяева поспешили удовлетворить любопытство дамы. И, отпихивая друг друга локтями, наперебой рассказали мне леденящую душу историю гибели Саши Ренуа, снабдив ее смачными подробностями.

— Только ты это брось, что он сам сиганул, — подвел черту белобрысый, которого звали Николаем. — Это только ментам да гэбистам на руку, чтобы дело не раздувать. Скандала они не хотят международного, вишь ты! На мертвеца все теперь свалить, конечно, можно.

Колян яростно обернулся ко мне:

— А Санек не мог этого сделать, не мог! Его по-нашему звали, Сашей, — пояснил он. — У него мать была русская. Он наркотой никогда не баловался, и вообще… мировой был мужик, хоть и негр. И сам бы он никогда…

— Ну да, — опять влез Ваня. — Бывало, скажешь: Шурик, дай червонец или даже пятьдесят рублей… И чтоб отказал, никогда такого не было. Хотя сам не из капиталистов — свой брат… И закурить всегда даст. Готовил тоже классно, прямо как повар… Не, свой был парень, это точно!

— И что же — никто ничего не видел, не слышал? — подстегнула я своих добровольных информаторов.

Мы уже давно заперли черный ход и поднимались по лестнице.

— Не-а. Даже те, которые рядом живут и под ним, — я говорил с ребятами. Мы-то с Иваном что: хоть и в том же крыле, на четвертом, да окна на улицу. Дрыхли все, Танюха, — извиняющимся тоном объяснил Коля и наклонился ко мне: — Я думаю, он через черный ход прошел, убийца-то. Как мы сейчас. А как еще?

— А ключи, Коль? Там же заперто!

— Тю — ключи! Скажешь тоже… Да тут, считай, в каждой комнате есть ключ от той дверцы. — Он подмигнул мне. — Темнота ты, Танюха. Сразу видно — в общаге сроду не жила. А тот парень не вчера родился, верно? Раз на убийство пошел…

Мы поднялись еще на один пролет и остановились на четвертом этаже. Пора было прощаться.

— Ладно, Танюха, бывай! Будет скучно — заходи со своей подружкой. Четыреста четвертая — легкий номер. Не забудь!

Ванюша проснулся, как всегда, «опосля».

— Слышь… — Он обращался куда-то в пространство между мной и Николаем. — А я, кажись, его видел.

— Кого? — одновременно воскликнули мы.

— Ну, того козла, что Шурика кокнул.

— И ты молчал, дубина! — взорвался Колян.

Я боялась верить своим ушам.

— Че — «молчал»… Считай, и не видел ничего — со спины только.

— Расскажи, Ваня! — взмолилась я.

— Че рассказывать-то… Ну, среди ночи сегодня… приспичило мне… гм… — Он зыркнул на меня. — Ладно, чего уж там. Ты, Колян, дрых без задних ног, со вчерашнего-то бодуна. А я пошел, значит, прогуляться.

— Сколько было времени — запомнил?

— Ну да. Три часа было. Не ровно, а минуты три четвертого. Я посмотрел. Вышел в коридор и стою — не могу очухаться от яркого света. Жду, значит, пока глаза привыкнут. И тут слышу — шаги на лестнице. Тихие такие, осторожные. Снизу будто. Думаю, кого это черти несут в такое время? Жду — может, на наш этаж топает? Нет, дальше крадется, на пятый…

Рассказчик остановился, переводя дух: такой продолжительный монолог был тяжким для него испытанием.

— Ну!!! — набросились мы.

— «Ну, ну»… Баранки гну! Я и рассказываю, не приставайте. Вот он, значит, топает на пятый. А я — тоже осторожненько так — к лестнице и выглядываю. Понимаешь, я хоть и тоже с бодуна, а странно это мне показалось: чего это он крадется? Наш брат студент прогрохочет так, что лестница чуть не рухнет, а этот…

— И что ты увидел, Ванечка, миленький?

— Да спину и увидел одну. Он уже на самом верху был, мог меня заметить на повороте. Высокий такой мужик в длинном черном плаще и черной шляпе. Весь в черном, в общем. «Упакованный» такой. Руки в карманах, шляпа — на глаза, низко так… Вот.

— Белый или негр?

— Да почем я знаю, на спине-то не написано!

— Ты говоришь, высокий был мужик?

— Ну да, не маленький. И плечи — во… — Он показал. — Я же снизу смотрел, как там поймешь… Да что ты пристала-то ко мне, будто сыщик? Видел — и видел, проехали!

— Ну, ты даешь, старик! — подал наконец голос обалдевший Коля.

— Ванечка, а шарфа ты на нем не видел случайно? Длинный такой, зеленый. Вспомни!

— Че?.. — От моего экзотического вопроса челюсть у Ивана отвисла. — Не, не видел. Если и был шарф, так он спереди висел, под плащом, так?.. Знакомый, что ли, твой? Мужик-то?

— Надеюсь, что нет. Просто сегодня я видела похожего типа, но тот был в зеленом шарфе.

— Ну, сказанула… Да любого так одень, хоть меня, и будет похож.

Тоже верно. Хоть и Иванушка, а — не дурачок.

…Возвращаясь из сортира в свою комнату, «Иванушка-не-дурачок» уже никого не видел и ничего не слышал. Должно быть, в это время Саша Ренуа уже лежал под окном со сломанной шеей.

Тина Брогус оказалась вовсе не черненькой. Ее кожа напоминала своим приятным цветом о непережаренном кофе. Что же касается определения «тихоня», то оно к ней очень шло.

Когда я показалась на пороге пятьсот второй, она подняла свои огромные глаза испуганной лани от книжки, с которой сидела на кровати, прикрыв ноги покрывалом.

— Таня?.. Да, я знаю. Пожалуйста, проходи.

Голосок у нее тоже приятный, хотя и не похож на голос счастливого и уверенного в себе человека.

— Ты не обидишься, если я полежу, Таня? Я плохо себя чувствую.

— Конечно, Тина. Я не буду долго мучить тебя. Просто задам несколько вопросов.

Она кивнула и отвела глаза — наверно, потому, что они наполнились слезами. И произошло это, конечно, не впервые за этот день.

Разглядев меня как следует, соседки моей «подружки-иностранки» взяли наконец кастрюльки и сковородки и заявили, что отправляются готовить ужин.

— Они знают, кто я такая? — кивнула я на закрывшуюся дверь.

— Нет, нет! Рэй предупредил, что это секрет. Я только сказала, что ко мне придут по делу и нам надо будет поговорить наедине.

— Хорошо. Ты готова, Тина?

— Да, я могу говорить. Только… — Ее заплаканные глазки никак не могли взглянуть в мои глаза. — Только я не знаю, что тебе сказать. Я уже все сказала в милиции, нечего добавить. Я спала, Таня! Спала и ничего не слышала.

Я подождала, пока она справится со слезами. Потом взяла ее худенькую розовую ладошку, погладила.

— Я понимаю, как тебе тяжело, девочка. Саша был очень хорошим человеком. Я познакомилась с ним только вчера, случайно, но сразу это поняла. А ты его знаешь давно, и он тебе нравился, правда?

Не в силах отвечать, сгорбившись, она сидела на своей кровати. Из-под дрожащих век текли крупные слезы.

— Нравился, я знаю, Тиночка. И теперь мы с тобой должны помочь Саше Ренуа.

Ее глаза открылись и уставились на меня, полные боли и ужаса.

— Да, мы с тобой должны позаботиться, чтобы о нем осталась хорошая, добрая память. Чтобы его не считали психом и наркоманом. Ведь ты не думаешь, что он сам убил себя?

Тина отчаянно затрясла головой, закусив нижнюю губу.

— Я тоже так не думаю. И хочу найти убийцу Саши. Поверь мне, я сделаю это не ради денег. Я бы стала искать его, даже если бы Рэй Лионовски не нанял меня и не стал платить мне за это. И ты должна мне помочь, девочка.

— Рэй платит тебе? — словно эхо, отозвалась она.

— Да. Разве он не сказал?

— Нет… Он просто сказал, что ты занимаешься частным следствием, и просил ответить на твои вопросы.

— Но почему ты удивилась? Ведь Рэй был другом Саши, разве не так?

— Я?.. Нет, Таня, нет! Тебе показалось. Конечно, он был его другом… — Глаза девушки опять убежали в сторону.

— Тина, я работаю на Рэя Лионовски, но это только официально. Фактически я работаю на себя. Или… для самого Саши Ренуа, как тебе больше нравится. И если ты его любила по-настоящему, ты поможешь мне. Ты не будешь бояться и расскажешь мне правду. Клянусь тебе, никто от меня ничего не узнает. Ты мне веришь?