Непридуманная жизнь - Ирина Валерьевна Медведева

Глава 7. Бродяга

       Домой я не вернулась. После школы в тот день, я ушла домой к Алисе с Анжелой, мы придумали какую-то историю для их родителей, чтобы я могла остаться жить у них. Я честно, не помню, что это была за история, но нам поверили. Я не думала о последствиях, но я была счастлива. Я жила у них, как в своей семье и чувствовала себя в защищенности. Меня не обижали, любили и заботились, как о родной дочери. Почти месяц я тогда прожила у них, и папа не знал, где я нахожусь, но он меня искал. Когда за мной приехали с инспекции по делам несовершеннолетних, я поняла, как подставила родителей девочек. Меня тогда отвезли в отдел и спрашивали, почему я ушла из дома. Я пыталась объяснить, что отец пьет и избил меня, но мне не верили, а папа сидел напротив меня трезвый, чистый и выбритый с таким лицом, что это вообще не про него. Мне не верили, все верили моему отцу и поставили на учет за бродяжничество. Вернувшись домой, я не получила от отца, но всё вернулось на свои круги.

Летом папа устроился на работу, я с девочками ходила на рыбалку, хоть и их мама запретила им со мной общаться. Я была не самым лучшим примером для подражания по её мнению и в глубине души, я её понимала. С девочками тем летом мы устроились работать в приют для детей, оставшихся без попечения родителей. Зарплата там была больше, чем на станции юннатов, и работа была интересней, чем высаживать и поливать растения. Там мы стирали ковры, слаживали вещи, мыли и убирали стены и полы. Работа была до обеда, а после мы ходили купаться на пляж, или ходили ловить рыбок на озеро. Лето всегда было приятно проводить, и потом в заброшенном доме, у нас появился шалаш, куда я ходила ночевать, когда папа был в загуле.

23 июля, день рождения Катюши. Кого пригласили в этот день? Кого угодно, но только не меня. Ещё одно горькое воспоминание из прошлого, ведь я тогда стояла за забором и смотрела, как все сидят за столом и поздравляют мою сестру с днем рождения. А я… А что я…. Призрак живущий по соседству. Про поздравления на свой день рождения я давно уже забыла, и как его отмечать тоже. Хотя раньше, мама всегда накрывала огромный стол, и я могла пригласить двоих друзей из класса для празднования. После, мы всегда уходили играть, либо на улицу, либо в комнату, а к вечеру приезжали уже все родственники с поздравлениями. Как же было здорово. Мне хотелось вернуться в то время, когда мы были большой семьей. Снова стоять и рассказывать стихи деду морозу, которого приглашала мама, а потом получать подарки и фотографироваться на поларойдный фотоаппарат повторяя за мамой слово «сыыыр».

Третий год подряд, повторялось всё тоже, самое. Учеба, прогулы, побеги из дома и приезды в ПДН. Я стала жестче. Не осталось жалости к себе, стала увереннее отвечать обидчикам одноклассникам, выражать своё мнение и вести себя серьезнее. К тринадцати годам учась в восьмом классе, я стала той ещё хулиганкой. Мы воровали, курили, я ночевала у какой-то женщины с ребенком, шатались по общагам с компанией таких же детей, как и я. Кем я себя тогда считала, не могу с точностью ответить на этот вопрос. В моей голове был такой бардак, и я только сейчас понимаю, почему ведут себя так брошенные дети. Им необходимо внимание. Хорошими или плохими способами, они пытаются обратить на себя внимание, что бы их заметили. Я научилась драться, не замечая, как превращаюсь в девчонку пацанку-хулиганку. Мы пили пиво на улицах и убегали от полиции. Сколько раз меня отец забирал с участка, просто пальцев на руках не хватит, а потом приезжая домой, я снова убегала. Мы ограбили вещевой рынок, спрятавшись там поздно вечером перед закрытием, и страха, что нас посадят, не было ни у кого. Я не могла от этого отказываться, я, словно была в стае, а тот, кто противится этим правилам, просто выбывал из неё и считался слабаком.

Оказавшись снова в детской комнате милиции, которая стала мне вторым домом, я сидела и разговаривала со следователем, в тесном, с обшарпанными стенами кабинете.

– Что с тобой делать будем?

Спрашивала меня весьма строго эта женщина.

– Не знаю. А точно общаться будем? Или бить меня будете? Знаю, как вы общаетесь.

Сколько дерзости было тогда в этих словах, потому что мне было всё равно. Я знала, что сейчас меня снова привезут домой и я опять убегу.

– Ты в приют поедешь жить! Ясно тебе?

– Да ни куда я не поеду. А если поеду, то я и оттуда сбегу!

– Да тебя в тюрьму посадят, с такими взглядами и принципами!

– Мне всё равно, садите! Слышите? Са-ди-те! За что только? За то, что из дома убегаю? А вы меня слышите, почему я дома не живу? Нет. Вы своё врубили, посадим, посадим. Да пошли вы все!

Я хотела убежать, но меня поймал мужчина, который, оказывается, выходил из соседнего кабинета. Меня вывели и посадили в машину. Куда мы едем, я поняла сразу. Я ведь работала в приюте и здание это хорошо запомнила. Зайдя вовнутрь, я знала всё, где и что там находится, кроме второго этажа. Туда мы не ходили и как живут там дети, я не знала. Первым делом, меня сразу же повели в прачечную, там выдали чистую одежду и сказали выбрать что-то сменное. Следом была обработка головы от вшей, не для того, что были они у меня или не были, это была обязательная процедура для всех поступивших детей. После меня отправили мыться в душ и покормили. Поднявшись на второй этаж, я не обнаружила никого. Все дети ушли на улицу, пока я находилась в душе, а я идти туда не хотела. Найдя небольшую библиотеку, я стала сидеть там, смотря в окно на детей, которые играли на улице. Я не переживала о том, что кто-то будет меня обижать, я знала, что я могу постоять за себя. Мыслей о маме у меня уже не было. Я научилась жить без неё, но жить с огромной обидой, за то, что я оказалась брошенным и ненужным ребенком.

Я быстро обжилась и