Отягощенные злом, ч. 1 - Александр Афанасьев

Секеш помолчал. Потом — отстегнул что-то с пояса, протянул мне.

— Возьмите.

— Что это?

— Фонарь. Пойдете к вертолету, осветите себя. Иначе они будут стрелять...

На самом деле — у русских моряков получилось. Почти. Вот это-то «почти» — и губит нас.

План был довольно простой. Дождаться, пока в вертолет будут грузиться — после чего просто захватить его и улететь, куда нужно. Несколько человек в качестве заложников — достаточно, чтобы их не сбили в воздухе. Лишних немцев — предполагалось просто оставить на земле, даже не отбирая у них оружия, чтобы они могли выжить. Уже в воздухе — выйти на контакт с русским авианосцем или ТДК, совершить на нем посадку. Затем — всех немцев передать командованию Флота открытого моря, не поднимая излишнего шума. Технику тоже отдать. Они чисто взяли оба вертолета, ни один из немцев не погиб. Конечно, будет скандал и большой скандал — но приказ надо выполнять, это все понимают. А немцы — не могут не оценить того, что приказ был выполнен минимально возможной силой и без лишней крови.

Но человек предполагает, а Бог — располагает.

Они увидели идущих к вертолету людей, небольшую группу — около десятка человек, и они кого-то вели. Приглядевшись, Светляк понял — джокер. Того самого. Ублюдка, за которым они пришли, который был им нужен. Что ж, господа, извините...

— Ни слова. Можешь поприветствовать их. Одно лишнее движение — и я стреляю.

Шталмайер ничего не ответил. Он начал беспокоить Светляка — замкнулся в себе, резко перестал говорить. Когда человек говорит — он не опасен, если он молчит, значит — наверняка что-то задумал. Но сделать с этим ничего было нельзя, остается надеяться, что немцы есть немцы, рационалисты до мозга костей и они не выкинут ничего такого, в стиле японских самураев.

Группа людей была все ближе. Светляк отступил на шаг назад, его автомат стоял рядом, в темноте кабины его было не видно — по Беретте сразу опознают чужака, с одного взгляда. В его руке — был трофейный МР7А1, с длинным изогнутым рожком на сорок патронов, из него можно было стрелять с одной руки. В другой руке была светошумовая граната — на случай, если начнется пальба в салоне. Взрыв светошумовой — оглушит и ошеломит всех — и в то же время не причинит никому серьезного вреда. Можно будет тихо повязать всех и приготовиться к обороне.

Шталмайер помахал рукой, ему не ответили. На самом деле — он попытался, в пределах возможного изобразить условный жест опасности. Этот жест — применялся в авиации, точнее — в палубной авиации и означал — неожиданное происшествие, прекратить все процедуры. Проблема в том, что ни Манфред Ирлмайер, ни морские пехотинцы — не знали этого знака. Любой другой летчик или матрос палубной команды — его бы поняли, но не они. Тем более в темноте, и тем более — в радости от того, что задание выполнено.

Люди подошли к вертолету. Начали загружаться в десантный отсек. Один из немцев. Явно гражданский — конвоировал задержанного, он сел совсем рядом. Светляк сместился к бортовому пулемету, показывая, что он тут якобы при деле, стоит на пулемете.

И тут — случилась катастрофа.

Один из морских пехотинцев — задержался у аппарели. Он видел перед собой (хотя видел — для той темноты это громкие слова) человека, одетого в экипировку канонира палубной авиации, но только одного. А так, как он знал всех канониров этого вертолета — он просто решил перекинуться парой слов, поделиться радостью, так сказать.

— Отто, какого хрена ты стоишь как свинья с початком в заднице? А где Клейн, куда он смотался. Приказано уносить ноги...

И тут — морской пехотинец понял, что перед ним незнакомый человек. Да, у него шлем с защитой лица, куртка, оружие, все как надо — но перед ним незнакомый человек. Когда долго служишь или знаешь человека — можешь понять он это или нет даже в темноте, по мельчайшим признакам, которые не подделать.

— Ты кто такой? — спросил он

Человек отступил на шаг и ткнул его пистолетом с глушителем

— Пошел в вертолет, живо... — сказал он на отличном немецком

Мелькнула мысль — террористы

— Что?

— Эй, Франц, какого хрена ты там застрял?! — крикнули из вертолета — поднимайся, живо!

Морской пехотинец — в этот момент начал действовать, рассчитывая на то, что крик из салона вертолета — хоть немного отвлечет внимание террориста. Все-таки их хорошо очень хорошо учили, это были солдаты профессиональной армии, солдаты нации, которую называют «нация солдат». Но он не ожидал того, что перед ним будет еще лучший профессионал, с превосходящей реакцией. Как только он попытался схватить пистолет — спецназовец дважды нажал на спуск и немец рухнул на аппарель. Одна из пуль — попала в бедренную артерию, а это — верная смерть в течении нескольких минут.

— Что там? Что происходит?! — крикнули из салона.

Стоявший у правого пулемета канонир — ударил стоящего перед ним гражданского гранатой по голове как кистенем, после чего выдернул чеку и отбросил гранату от себя, отворачиваясь. Немцы просто не успели понять, что происходит до того, как взорвалась граната. А после того, как она взорвалась — они были уже недееспособны, взрыв в ограниченном пространстве вертолетного салона был такой, что у двоих были серьезно повреждены барабанные перепонки, и все ослепли.

— Взлетай, быстро! — рявкнул Светляк по-немецки в кабину пилота, и бросился к аппарели, на ходу сшибая оглушенных и ослепленных немцев кого ударом кулака, кого ударом ноги.

Одного взгляда — было достаточно, чтобы увидеть, что произошло.

— Взлетаем!

Светляк отсигналил другому вертолету фонариком — экстренная ситуация, взлетаем. После чего — схватил молодого немца, из которого хлестало как из зарезанной свиньи — и протащив внутрь, бросил его на пол. Как сильно он ранен — было непонятно, в вертолете есть аптечка — но им можно будет заняться только после взлета. Русские — все еще надеялись никого не убить.

Снаружи кричали, морские пехотинцы поняли, что происходит что-то неладное, и бросились к вертолетам.

Капитан Лермонтов — а именно он занимал позиции у аппарели первого вертолета — сделал несколько выстрелов из винтовки, которую позаимствовал у одного из немцев, надеясь остановить их хотя бы на несколько минут и заставить залечь. Но это были немцы, точнее — германские морские пехотинцы, которым было не привыкать к быстрому развертыванию, и у которых было лучшее оружие из того, какое может дать солдату технократическая сверхдержава. Кто-то из снайперов или назначенных стрелков — поймал цель в красное перекрестье термооптического прицела — и выстрелил в ответ. Это только в фильмах — перестрелки длятся по пять — семь минут экранного времени, на деле все происходит намного быстрее.

Поняв, что происходит — Светляк бросился обратно в салон, наступая на немцев и едва не падая. Если не тормознуть морпехов хотя бы секунд на двадцать — все, звиздец. Они доберутся до вертолета и просто задавят числом.

Что справа, что слева — на выносных турелях, удобны для того, чтобы обстреливать землю — стоял два чудовищных MG155/2 Рейнметалл-Борзиг. Это тяжелый пулемет с двумя сменными стволами, один калибра тринадцать миллиметров, другой — двадцать. Гильза одна — и можно выбирать: бронепробиваемость или осколочно-фугасное воздействие по незащищенным целям. Сейчас — там стоял ствол тринадцать миллиметров и боеприпасы, предназначенные для стрельбы с воздуха в воду[23]. Раз вертолет исполнял функцию борьбы с минными постановками — канониры учились расстреливать обнаруженные морские мины с вертолета — а потом так и не поменяли боезапас.

Пулемет зарычал, как обозленный морской лев — и немцы ткнулись в землю, начали расползаться по укрытиям. Все-таки, когда прямо над головой бьет крупнокалиберный пулемет — это сильно.

Пули снайперов — ударили по цели, выбивая искры — но в том то все и дело, что пулеметчик на вертолете был отлично защищен от огня извне. Сейчас — разработанная немцами защита сыграла против немцев же.

Быстро они не очухаются.

Светляк метнулся в кабину.

— Взлетай, немедленно!

На приборной панели — не было ни одного огонька. Шталмайер сидел в темноте, а штурмана — не было видно вообще. Как потом оказалось — ему удалось сбежать, и он получил ранение от своих же, пока не разобрались.

— Да пошел ты — сказал германский летчик — взлетай, если умеешь.

Ублюдок

Надо было выстрелить. Но Светляк не выстрелил. Он все еще — хотел решить дело меньшей кровью...

Вместо этого — он подбежал к пулемету, дал еще одну очередь, светлячками ушедшую в небо и что было сил заорал

— Не подходить! Вертолет захвачен, у нас заложники! Мы убьем их, не подходить!

Подходя к вертолету, я включил фонарик и светил на лицо снизу. Когда-то давно мы баловались так, потом — играли любительский спектакль. В Ливадии, нас было около двадцати пацанов и девчонок, и мы разучивали роли, играли любительские спектакли для Их Величеств и других, отдыхающих на побережье дворян. Помню — это был спектакль по книге Дракула, Брэма Стокера, страшная история бессмертного вампира, бывшего транссильвванского воеводы Влада Цепеша по кличке «Дракула», дракон. Мы не знали, как нам изобразить вампиров так, чтобы было пострашнее — и, наконец придумали — примотали изолентой небольшие фонарики, чтобы светили вверх, на лицо. Совсем не думали тогда... что потом придется эту изоленту отрывать. Но спектакль отыграли, даже на бис. Кстати, я потом узнал, откуда пошло поверье, что в Трассильвании существуют вампиры. Именно из этой местности — пошел бытующий ныне по всей Австро-Венгрии чудовищный обычай мужчинам красить губы ярко-алой женской помадой[24]. Вроде как — это обозначало кровь врагов, но в наш развращенный век это могло означать и совсем другое...