По дорогам России от Волги до Урала - Поль Лаббе

Я прогуливался по самарскому вокзалу, когда ко мне подошел один старик и спросил, когда прибудет багаж. Объяснив ему, что не имею отношения к железной дороге, я поинтересовался, откуда он родом?

– Из Новгородской губернии, – ответил старик, – как и все мы здесь. Слышал о наших краях?

– Конечно! Я ведь иностранец и именно в Новгороде когда-то начинал учить русский язык.

– Совсем худой год для переселения, – посетовал старый крестьянин, – ой, худой! Накануне нашего приезда весь урожай погиб от засухи, и говорят, что нас в Сибири ждет голод. Моя-то семья его переживет, у нас есть деньги, но что будет с остальными?..

– А кто, – перебил я его, – кто та красивая девушка, с которой Вы сейчас разговаривали?

– О, это славная, сообразительная и очень смелая девица, – пояснил старик. – Она была в семье старшей, жила припеваючи. Вон вокруг нее вьются ее младшие братишки, которые, даст Бог, сделают ее семью богатой. Но однажды у них случился неурожай, а двор сгорел. После этого ее отец решил уехать с нами, а дочь оставить в деревне – она была уже обручена и ее жених души в ней не чаял. Однако накануне свадьбы умерла ее мать. И тогда девушке пришлось ехать вместе с отцом, чтобы помогать ему содержать большую семью. С женихом ей пришлось расстаться, и она об этом сильно переживает, но вида не показывает и, думаю, всегда будет по нему страдать. Однако она добрая и всегда всем улыбается. Я и мои сыновья ее очень любим и стараемся ей помогать.

Оставив старика, я подошел к девушке и спросил:

– Как тебя зовут?

– Таня! А тебя? – откликнулась она и улыбнулась.

– Павел![124] – представился я. – А это, верно, младший братец спит у тебя на коленях? Какой прелестный карапуз!

– Да, он самый младшенький и самый милый!

– Танюша, возьми немного денег, чтобы хоть что-то ему купить.

Я дал ей целковый. Девушка взяла мою руку и поцеловала ее.

– Спасибо, – промолвила она и затем добавила: – Но если ты действительно хочешь сделать добро и помочь несчастным, то начинать надо было не с нас, а вон с той старухи, видишь ее? Она из нашей деревни и нуждается гораздо больше, чем мы!

И милое дитя робко протянуло мне рубль, который только что получила. Русские крестьяне обладают чистой душой и щедрым сердцем, они всегда готовы помочь друг другу. Я не стал перечить и поступил так, как, наверное, сделал бы на моем месте читатель, – отдал деньги старой женщине.

Глава четвертая

Русское гостеприимство – Саратов и Царицын – Рыбный промысел в Астрахани

После Самары Волга становится шире, но местность остается сильно пересеченной. Однако леса постепенно редеют, холмы становятся более пологими, в их изрезанных склонах просматриваются мрачные и глубокие пещеры. Селений здесь уже гораздо больше, внешне они не отличаются от тех, о которых я уже рассказывал: все те же темные бревенчатые избы и белые церкви с колокольнями и выкрашенными в зеленый цвет куполами. Вода в реке становится желтой, ее русло мелеет, и пароходам приходится замедлять ход. Матрос, приставленный следить за фарватером, постоянно сообщает его глубину, чтобы судно не село на мель.

На моем пароходе все пассажиры уже давно сдружились. Их детишки развлекались тем, что бросали хлеб многочисленным чайкам, ныряющим в воду за кормой. Каждый веселился так, как мог. Тем временем оба берега реки стали ровными и песчаными, слева и справа их раскинулась широкая степь, уходящая далеко за горизонт. Растительности вдоль течения почти не было, лишь иногда встречались низенькие сосны и заросли тощих и искривленных дубов.

Чуть больше часа назад вдали показалась какая-то огромная нить, соединявшая оба берега. Вскоре мы поняли, что это большой мост, по которому шел длинный товарный поезд. Сразу после моста железная дорога разделяется на две ветки: одна идет на Порт-Артур и Владивосток, другая – на Оренбург, а в самое ближайшее время должна достичь Туркестана. Длина сего моста составляет 1480 м. Он стоит на четырнадцати опорах и обошелся России в примерно три миллиона рублей.[125]

Тем временем наш пароход остановился в Сызрани. Мне еще никогда не приходилось видеть пристани, столь плотно заполненной повозками, телегами, колясками и лавками, где крестьянки торговали молоком, яйцами и солениями. Я стал свидетелем того, как некая здоровенная бабища, держа в одной руке ребенка, а в другой самовар, случайно столкнула в воду молодого мужичка, вызвав громкие раскаты хохота у окружающих.

Мне не удалось посмотреть, как его вытащили, так как в первый класс направлялись купец и его огромная шарообразная супруга, которая скорее катилась, чем шла. Впереди с кучей свертков, покрывал и подушек семенил их слуга. Я тоже хотел купить себе место в первом классе, но опоздал. Купец же заранее забронировал каюту по телеграфу, и теперь пароходный слуга открывал ему ее узкую дверь. Носильщик с силой надавил на свою кладь, его подушки и покрывала сплющились, и он протиснулся вовнутрь. Меня же разбирало любопытство, как пролезет туда толстуха-купчиха. Она поднатужилась, ее крупные телеса сжались, подобно подушкам и покрывалам их багажа, и рухнули на застонавшее под ними сиденье. Муж улыбнулся:

– Ну, вот, Грушенька, мы, слава богу, устроились, теперь все в порядке!

Стоявший за мной старый капитан вполголоса прокомментировал:

– Хорошо, что Волга глубока, а то с таким грузом мы бы точно сели на мель!

Затем капитан поприветствовал меня и сказал:

– Звать меня Томский Федор Иванович!

Я в свою очередь назвал свои имя и регалии. Так мы с ним и подружились. Через некоторое время, попивая пиво, капитан Томский рассказал мне о себе. Оказалось, что он служил офицером в Туркестане, не раз рисковал жизнью и получил за это Георгиевский крест. Вскоре я уже знал, что в Саратове его ждет жена Вера Павловна, что старший сын Мишка служит офицером на Кавказе, средний отпрыск Коля – инженер на юге России, а младший Борис еще только учится в кадетском корпусе.

Мы болтали уже два часа.

– Павел Августович, – неожиданно спросил у меня капитан, – не желаете ли увидеть нечто особое? У нас на борту есть покойник!

И он потащил меня в третий класс, где только что умер татарин. Войдя в каюту, мы увидели покойника. Он лежал на доске ногами в сторону Мекки, как принято у мусульман. Возле него рыдал двенадцатилетний мальчик. Смерть случилась во время остановки вблизи Сызрани, и