Алекси Лайхо. Гитара, хаос и контроль в жизни лидера Children of Bodom - Петри Силас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хуже всего мне было от осознания собственной уязвимости и от того, что меня преследовали. Как-то раз в одной очень мутной ситуации мне помог близкий родственник, который пришел встречать меня, вооружившись пистолетом. Это оружие было старым, и разрешение на его ношение тоже было в наличии, но использовать его, конечно, никто не планировал. Это была просто мера предосторожности. Возможно, не стоило сейчас так открыто рассказывать данную историю, но это дает неплохое представление о том, насколько серьезными были те передряги.
Конечно, я обратился в полицию и рассказал о преследованиях, но там мне ответили, что они абсолютно бессильны, потому что у них нет доказательств. И смысл, похоже, был в том, что расследование они начали бы только тогда, когда я бы уже умер от рук этих ублюдков. Их главный нападавший совершал тяжелые преступления, будучи еще несовершеннолетним и даже на протяжении нескольких лет в более старшем возрасте, – так что бог его знает, как долго будет длиться его судимость.
Я даже думать не могу о том, насколько адовой может быть жизнь современной молодежи, если – при самом плохом раскладе – кроме физических угроз на них наваливается еще и кибертравля, возникшая из-за появления смартфонов. Установить чье-то местонахождение сейчас ничего не стоит, поскольку люди постоянно делятся своими фотографиями на различных сайтах. И, когда тебя поглощает этот водоворот, стрельба в школе внезапно может показаться единственным выходом и лучшим решением.
Но да. События, своими масштабами напоминающие движения тектонических плит, случаются в очень короткий промежуток времени, и довольно большие перемены происходят в период с 17 лет до совершеннолетия. А у меня тогда, естественно, не было никаких ресурсов, чтобы справиться со всеми этими ситуациями и с чувствами, которые они вызывали. В моем характере никогда не было таких черт, как жалость к себе или склонность к нытью. Все негативные эмоции я вкладывал в музыку. Вы либо учитесь работать с подобными вещами – либо нет. Я справлялся когда с помощью пива, а когда – и водки. А если кто-нибудь из знакомых парней отправлялся на пароме до Швеции, то потом удавалось выпить с ними виски. И это был настоящий праздник.
Некоторые из ребят время от времени принимали спиды, но это была не моя история. Я только пару раз пробовал нюхать метамфетамин, но лишь из-за желания поэкспериментировать. Стимуляторы всё равно на меня никогда не действовали, а сплю я по природе своей плохо.
В любом случае это истории из разряда «Дедушка Лайхо вспоминает события двадцатилетней давности». Не современную реальность, это уж точно. Как бы то ни было, моим ядом всегда был алкоголь. И это тоже не очень-то здорово, потому что спиртное уже давно считается одним из самых «нездоровых» наркотиков. Но так уж сложилась моя жизнь. Бесполезно сейчас ныть об этом и размышлять «а вот если бы…».
В молодости я увлекся курением травки, но должен сказать, что в ближайшем окружении ничего подобного не было ровно до появления в моей жизни группы T.O.L.K. и школы Огели. Видимо, неслучайно травку называют джазовым табаком, хе-хе. Несколько раз я из-за нее погружался в достаточно странное состояние, и эта психоделия казалась мне чем-то крутым, но эффект отнюдь не длился вечно. На самом деле жаль, потому что в какие-то моменты было бы разумнее покурить травку, чем употреблять алкоголь.
Большим подспорьем для нашей группы стало то, что чуть позже мы нашли репетиционную точку в подвале клуба Lepakko. Расположение было удачным, и еще я мог временно жить там. Всё это организовал Але. Он знал парня, группа которого, съезжая, искала других плательщиков аренды. И это стало первым местом, где у нас появилась возможность играть почти сутки напролет, семь дней в неделю. И на этой точке мы провели больше времени, чем на любой другой до этого.
Клуб Lepakko во многом был для меня убежищем, и именно поэтому решение о его сносе, принятое несколько лет спустя, стало для меня сильнейшим ударом. С ним было связано много действительно эмоциональных воспоминаний. Как о группе, так и о личной жизни.
Было в этом ощущение какого-то фатализма. Когда я услышал о том, что в «Пещере Летучих Мышей» (Lepakko – с фин. летучая мышь, – прим. пер.) раньше обитали бездомные, то, находясь там, я время от времени чувствовал себя чертовски несчастным. Я потом смеялся вместе с Куоппалой над тем, что в этом все-таки что-то было. Неужели меня, когда мне еще даже не исполнилось 18 лет, действительно оставили гнить в этом пристанище для бродяг, которое скоро сравняют с землей?
Но в жизни были не только страдания. Я приходил в Lepakko на чертовски хорошие концерты, например, на Amorphis, Kingston Wall и на Waltari.
1997 год принес нашей группе очередную серьезную перемену в составе. Яни вышел из игры, но, к счастью, в гимназии Тапиола к Хенкке в класс попал Янне Вирман. Он тогда появился в самый идеальный момент. Помимо длительного обучения игре на фортепиано, Янне уже обладал крепкой джазовой и теоретической базой. У него тогда были слишком короткие волосы, но, к счастью, сообща мы это преодолели.
Янне раньше слышал что-то из хард-рока 1980-х, но, в принципе, он пришел другой дорогой, нежели все мы. Ему нравился Чик Кориа и подобный ему более современный математический джаз.
В любом случае IneartheD уже твердо решили записать свой первый альбом, и хороший человек нам бы в этом пригодился. Поскольку мы с Янне тогда еще почти не знали друг друга, то сначала обозначили его как сессионного музыканта. Вскоре выяснилась интересная деталь: я с Янне учился в Огели в одно и то же время. Но мы там ни разу не встречались.
Именно тогда произошел необычный поворот в истории нашей группы – мне пришлось записывать ноты к песням. Янне хотел, чтобы это помогло ему учить материал, и я «снял» ноты с песен первого альбома. Сначала он учил партии один, дома, и только потом пришел репетировать вместе с нами. Это
