Защита никогда не успокаивается - Френсис Бейли

Общество отвернулось от него. Ни одна из апелляций не достигла цели. Он продолжал сидеть в тюрьме за преступление, которого не совершал. Представьте себя на его месте, представьте ощущения человека, осужденного без всякой вины. Представьте себе его гнев, разочарование, крушение надежд. Представьте, что вы — Сэм Шеппард, человек, у которого было все и который однажды утром проснулся лишенным всего, в сгущающемся вокруг мраке и пустоте.

Но надежда, хрупкая, как тонкий фарфор, все же не покидала его. В ноябре 1961 года, сырым холодным днем я стал его адвокатом. Для этого у меня были все необходимые данные: я был молод, я был идеалистом, я был немного наивен.

Второй круг

Когда дело Сэма Шеппарда слушалось первый раз, я служил в морской авиации. Несмотря на броские заголовки, это дело не произвело на меня особого впечатления. К тому времени, когда я стал адвокатом, Сэм уже отсидел в тюрьме 6 лет.

В августе 1961 года я читал лекции в Килеровском полиграф-институте. Пол Холмс, автор незадолго до этого изданной книги «Шеппард, дело об убийстве», обратился в институт с просьбой порекомендовать адвоката, который мог бы проконтролировать проверку Сэма на детекторе лжи. Его направили ко мне.

— В штате Огайо никому не нужна правда о Сэме Шеппарде, — сказал он мне. — Если вы этого не поймете, то вряд ли сможете помочь ему.

Я прочел книгу Холмса и пришел в бешенство от того, что сделал с Сэмом Шеппардом штат Огайо, и от того, как апелляционные суды закрепили эту несправедливость. Пол писал об этом процессе в газете «Чикаго трибюн», и его книга была замечательным образцом репортерской работы. Более того, она была серьезным обвинением всей системы юстиции.

«Все происходило на моих глазах, — писал Холмс, — и я думаю, что случившееся изрядно стерло позолоту с американской Фемиды — это дело можно смело назвать позором нашей юриспруденции».

В ноябре Холмс дал мне рекомендательное письмо к Стиву и Ричарду Шеппардам.

— Я навел тут кое-какие справки, — сказал он, — и советую Шеппардам пригласить вас защищать Сэма. Для этого дела нужен человек с воображением и уймой энергии.

Я прилетел в Кливленд. В аэропорту меня встречал Стив Шеппард. В деле Шеппарда попадалось немало сильных личностей; Стив был самой сильной. Это был седовласый человек в очках, сорока с лишним лет. Он не собирался отказываться от борьбы, которую большинство считало безнадежной.

До поздней ночи мы со Стивом обсуждали возможность обеспечить Сэму проверку на полиграфе. Я сказал, что не могу оказать давление на губернатора Огайо Майка Ди Салля, чтобы получить такое разрешение, но попробую сделать это через суд. В шесть утра мы отправились в Мэрион, тюрьму штата Огайо, чтобы повидаться с Сэмом.

Когда он вошел в комнату для посетителей, я удивился. Я не ожидал увидеть его столь бодрым и в такой хорошей форме. В тот раз мы беседовали с Сэмом часа два. Бил Корриган умер прошедшим летом, и Сэму был нужен адвокат. По вполне понятным причинам он сильно сомневался в успехе, но охотно согласился пройти проверку на полиграфе. К тому же он был благодарен человеку, захотевшему еще раз попробовать помочь ему.

— Я возьму с вас чудовищный гонорар, — предупредил я, — но помогу заработать на него деньги.

— Если вы сумеете вытащить меня, — пообещал Сэм, — я десять лет буду отдавать вам весь свой заработок, оставлю столько, чтобы не умереть с голоду. Честно говоря, я не думаю, что у вас получится, но если хотите попробовать, я согласен.

— Чемодан укладывать подождите, — сказал я, — но вещи держите наготове. Полиция уже давно имеет дело с полиграфом и прекрасно знает, что это надежная штука. Если выдержите проверку — выйдете отсюда.

Чтобы выдержать проверку, ее надо пройти. Мне нужно было получить разрешение, чтобы явиться в тюрьму с полиграфом, с опытным экзаменатором и провести тщательное тестирование Сэма. Очень скоро я начал понимать, что имел в виду Пол Холмс, когда сказал, что штату Огайо правда не нужна.

Я пытался действовать разными методами. Вскоре после того как взялся за это дело, я сказал Стиву Шеппарду, что хотел бы встретиться с Луисом Зельцером.

— Совершенно очевидно, — сказал я, — что Зельцер и «Кливленд пресс» сыграли в этом деле свою черную роль. Я чувствую, что когда мы попросим Майка Ди Салля, кстати, очень доброго человека, разрешить провести тест, Зельцер отговорит его и Майк мне откажет. Может, лучше я сначала встречусь с Зельцером и поговорю с ним. Я скажу ему: «Мистер Зельцер, почему бы вам не поддержать этот тест? Во время расследования Сэм отказался от проверки на полиграфе, предложенной полицией. Я полагаю, у него были для этого серьезные основания, но ваша газета использовала этот отказ в своих целях. Так что теперь вы смело можете поддержать этот тест и сказать, что всегда стремились к установлению истины. Если Сэм не выдержит проверку, это оправдает вашу позицию, если выдержит — вас не в чем будет упрекнуть». Зельцер вполне может пойти на это.

— Обидно, если он выйдет сухим из воды, — сказал Стив, — но я согласен.

Когда я позвонил Зельцеру, он спросил, почему я обращаюсь с этим вопросом именно к нему.

— Я не имею никакого отношения к делу Шеппарда, — заявил он.

— Исторически, — ответил я, — вы имеете к нему самое непосредственное отношение. Кроме того, вы по-прежнему пользуетесь большим влиянием. Мне бы очень хотелось с вами поговорить.

Зельцер назначил мне встречу у себя в редакции. Когда я пришел, он принял меня в присутствии двух редакторов. Я изложил им свое предложение. Зельцер слушал очень внимательно, но не произнес ни слова. За него говорили редакторы. Они заявили, что навели обо мне справки и что для них я — всего лишь новичок. Возможно, за мной стоит журнал «Эргози», интересовавшийся делом Шеппарда, или Эрл Стенли Гарднер и суд высшей инстанции, который в 1957 году проверял на детекторе лжи Стива и Ричарда Шеппардов и их жен. Группа Гарднера установила, что все четверо говорили правду, отрицая всякие попытки выгородить Сэма и утверждая, что верят в его невиновность. Эти редакторы заявили, что я и двух недель не продержусь адвокатом Сэма, что я просто хочу заработать дешевую популярность и сбежать. Во всяком случае, они явно не собирались соглашаться ни с одним моим словом.

Когда они высказались, я повернулся к их боссу.

— Мистер Зельцер, — сказал я, — мне хотелось бы вам кое-что сказать. В этом деле у вас все преимущества, вы намерены, если сумеете, заставить губернатора штата принять несправедливое решение. Возможно, вы выиграете, по крайней мере первые три раунда. Но вы старый человек, а мне двадцать восемь. У вас деньги, влияние, но когда-нибудь я все-таки вас обыграю. И когда это случится, я намерен выставить вас на всеобщее посмешище и презрение. Вам остается только надеяться, что вы не доживете до этого дня, тогда я уничтожу только вашу репутацию. Если же вы будете живы, то на себе испытаете презрение окружающих; ваши коллеги первыми поспешат отвернуться от вас. Вот, что вас ожидает, и это будет расплата за то, что вы отказали честному человеку, пришедшему к вам с разумным предложением.

Луис Зельцер промолчал, но я заметил, как он переменился в лице. Об этом разговоре я рассказал двум-трем знакомым; Зельцер со своими молодцами, разумеется, все отрицали. И все же этот разговор остался до сего дня у меня одним из самых ярких воспоминаний о деле Шеппарда.

Я читал лекции об этом деле по всему Огайо, выступал с Сэмом по радио и на телевидении, стараясь добиться для него права на полиграф-тест. Участвуя в шоу Майка Дугласа, мы провели тестирование актрисы Доди Гудман, которая знала, кто будет заменять Джека Пара в «Вечернем шоу». Мы предложили ей несколько кандидатур, включая Джонни Карсона; на все вопросы Доди ответила отрицательно, но по результатам теста мы выбрали Карсона. Во время передачи мы спросили зрителей, следует ли, по их мнению, губернатору Ди Саллю согласиться на проверку Сэма. Их звонки (десять к одному в защиту теста) едва не взорвали телефоны.

Однако среди друзей, которых благодаря мне Сэм приобрел в Огайо, не было представителей власти, которые могли бы помочь ему доказать свою честность. И начальник тюрьмы Мэрион, и инспектор исправительных учреждений штата, и губернатор Ди Салль отказали нам в просьбе провести полиграф-тест.

Теперь нужно было перенести сражение в суд. Я подал прошение, чтобы мне позволили доставить в тюрьму полиграф. Наши противники подали встречное заявление, и вопрос разбирался в верховном суде штата Огайо.

27 декабря 1962 года — почти через год после того, как я стал адвокатом Сэма, — пришел ответ. В этом плохо аргументированном решении даже не упоминалось об аналогичном случае в Калифорнии. Верховный суд Огайо отказывался вмешиваться. Он сообщал, что не имеет таких полномочий, что вопрос о допуске полиграфа в тюрьму решается исключительно начальником тюрьмы.