Защита никогда не успокаивается - Френсис Бейли

— А что если нам сделать раздельный суд, как в Калифорнии? — спросил я. — Пусть присяжные решают, виновен ли он, и если они сочтут, что виновен, тогда уж будем говорить о невменяемости.

— Мысль интересная, — ответил судья. — И если бы речь не шла о смертной казни, я мог бы согласиться. Но законом это не предусмотрено, и решить этот вопрос может верховный суд, но не я.

— Леди и джентльмены, — начал я свою вступительную речь, — мы не будем говорить о том, совершил обвиняемый преступление или нет. Это решать вам. Но если вы сочтете его виновным, то на основании доказательств, которые я вам сейчас представлю, вам придется также признать, что он был невменяем и, следовательно, не отвечал за свои действия.

Это выступление озадачило кое-кого из присяжных, и их можно понять. Вся трудность моего положения стала очевидна, когда я вызвал давать показания доктора Роберта Мезера. Он работал с Мартином с момента его ареста, и я рассчитывал, что он сумеет доказать, что Джимми психически болен. Но надо было действовать очень осторожно, не задавать вопросов, которые дали бы возможность Джеку Мулерну во время перекрестного допроса заговорить о сделанном когда-то признании.

— Доктор, — спросил я, — есть ли у вас определенное мнение, что подсудимый страдал 26 июня 1961 года каким-либо психическим или умственным дефектом?

Мезер не сразу сообразил, что от него требуется.

— Да, у меня есть мнение, — ответил он.

— Пожалуйста, изложите его.

— Возражаю, — заявил Мулерн.

— Поддерживаю возражение, — сказал судья Мюррей.

Мы с Мулерном подошли к судейскому столу.

— Мне кажется, я имею право получить эти показания, — сказал я. — Если доктору Мезеру позволят ответить, он скажет, что Мартин болен шизофренией и в тот день к тому же у него случился приступ эпилепсии, спровоцированный алкоголем; и то, и другое является психическим заболеванием.

— Нет, — ответил судья, — не разрешаю этот вопрос. Если вы хотите строить защиту на основании невменяемости, можете попросить доктора, исходя из того, что Мартин совершил преступление, описать его психическое состояние — мог ли он отличить правильные поступки от неправильных и так далее.

— Следуя этому решению, для того чтобы доказать невменяемость, нужно признать вину моего подзащитного, — сказал я.

— Можете считать как вам угодно, — ответил судья. — Я вынес решение.

Я попросил устроить перерыв и объяснил Джимми нашу проблему.

— Я в этом ничего не соображаю, — ответил он. — Делайте как хотите.

Когда суд снова собрался, я попросил судью Мюррея встретиться и побеседовать у него в кабинете со мной и с Мулерном в присутствии стенографистки. Мне в голову пришла одна мысль.

— Ваша честь, — начал я, когда мы все собрались, — я хотел бы сделать одно заявление для протокола, и после этого защита успокоится.

Судья Мюррей пристально посмотрел на меня, но где-то в глубине глаз у него мелькнула тень улыбки.

— Решение прекратить защиту принадлежит только мне, но никак не моему подзащитному, — пояснил я. — По моему мнению, Мартин, вследствие его психического состояния, юности и недостатка образования, не способен понять и оценить возможные способы своей защиты и сопутствующий риск. Я считаю, что обвинение оказалось не в состоянии представить убедительные доказательства вины подсудимого и на данный момент присяжным не может быть позволено вынести решение по основному пункту обвинения. Если я буду продолжать защиту по основаниям невменяемости, так, как этого требует суд, мне, по сути дела, придется доказывать вину своего клиента. Поскольку адвокатом этого подсудимого меня назначил суд, я не считаю себя вправе строить защиту подобным образом. Кроме того, я возражаю против такого положения дел, когда обвинение может представить половину доказательств вины, а остальные заставить давать подсудимого, который хотел бы строить свою защиту на косвенных доказательствах.

Это было одним из самых серьезных заявлений, какие мне приходилось делать в суде, и я решил быть понастойчивей.

— Кроме того, — продолжал я, — насколько можно судить, присяжные не получили никаких доказательств изнасилования и убийства. Обвинительный вердикт за эти преступления влечет смертную казнь осужденного. Я не стану подвергать его такой опасности. Опыт научил меня, что, действуя в пределах архаических правил нашего сегодняшнего законодательства о психически больных, присяжные склонны отвергать защиту на основании невменяемости даже в тех случаях, когда заключение судебно-медицинской экспертизы абсолютно неоспоримо, особенно если речь идет о таком тяжком преступлении, как это. Верховный суд, случалось, оставлял в силе обвинительный приговор, даже если все психиатры свидетельствовали о невменяемости подсудимого, и это при том, что по закону бремя доказывания вменяемости лежит на обвинении, а не на подсудимом. Учитывая все эти недостатки нашей системы, я вынужден в настоящее время прекратить осуществлять защиту подсудимого; ни я, ни мой подзащитный не отказываемся от права на защиту по основаниям невменяемости. Если он будет признан виновным в преднамеренном убийстве любой степени, я потребую нового суда. В доказательство, что Джеймс Мартин не пытается каким-то образом уйти от наказания, наше предложение о признании вины в неосторожном убийстве остается в силе.

Теперь все зависело от судьи Мюррея. Он несколько минут смотрел в окно и наконец принял решение.

— В данных обстоятельствах, — сказал он, — я считаю позицию адвоката правильной. Мы разделим судебный процесс. Вы, господа, представите ваши аргументы по существу дела, а я дам напутствование присяжным. Если подсудимый будет осужден, мы не будем заносить вердикт присяжных в протокол. Мы обсудим вопрос о невменяемости, заново рассмотрим дело, и, выслушав ваши дальнейшие аргументы, присяжные вынесут вердикт только относительно вины либо невменяемости.

Мое выступление было коротким. Я подчеркнул слабые места в обвинении и множество оснований для сомнения. Джек тоже был краток; без признания обвиняемого у него имелось немного доказательств.

Напутствование судьи было кратким, ясным и точным; не стоило и пытаться найти в нем какие-то ошибки для будущей апелляции.

Вердикт был готов через несколько часов.

— Виновен, — объявил старшина присяжных, — виновен в оскорблении действием.

Поднимать вопрос о невменяемости не было необходимости. К тому же Джимми уже отбыл в тюрьме срок больший, чем предусматривался за это преступление.

Через день я увидел Мюррея в местном ресторане. На следующее утро он должен был вынести приговор. Судья сказал, что выслушал очень мало свидетельств психиатров.

— Я побаиваюсь отпускать парнишку, если он все еще опасен, — объяснил он. — Суд будет благодарен за вашу помощь в этом деле.

Мысль об освобождении Джимми вызывала у меня, да и у самого Джимми, такие же чувства. Перед вынесением приговора я предложил такое решение проблемы:

— Совершенно очевидно, — начал я, — что подсудимый в ожидании суда уже провел в тюрьме больше времени (четыре с половиной года), чем предусматривается при наказании за оскорбление действием — три года. Однако защита не имеет ни малейшего желания видеть его на свободе, если он еще не готов к этому или если он может представлять опасность для окружающих. Мой подзащитный с этим согласен. Поэтому я приобщаю к делу письменные заключения о его психическом состоянии на данный момент и предлагаю послать его для дальнейшего обследования в государственную психиатрическую клинику. — Я добавил, что Джимми поддерживает это предложение.

Судья Мюррей прочел заключения и согласился. Он направил Джимми на обследование на тридцать пять дней. По истечении этого срока из больницы сообщили, что состояние пациента сравнительно хорошее. Джимми был отпущен на свободу и с тех пор не имел больше неприятностей.

Эпилог

Стану ли я защищать виновного? Строго говоря, Джимми Мартин был виновен — если и не в убийстве, то в чем-то более серьезном, чем оскорбление действием. Однако с юридической точки зрения его можно считать невиновным — имелось множество свидетельств того, что в тот день он был не в состоянии отвечать за свои поступки, Правильное ли решение вынес суд? Это вопрос личный и субъективный, каждый может ответить себе на него сам. Но вопрос о том, нужно ли защищать подсудимого всеми доступными способами, отнюдь не личный и не субъективный. Это вопрос соблюдения законности и профессиональной этики. И любой адвокат, достойный этого звания, ответит вам так же.

Оправдание Сэма Шеппарда

Доктор Сэм

Если убийство Стэнфорда Уайта было «преступлением начала века», то убийство очаровательной беременной Мэрилин Риз Шеппард, которую нашли мертвой утром 4 июля 1954 года, было «преступлением пятидесятых». Более десяти лет спустя дело Шеппарда послужило основой для популярного телеспектакля «Беглец». Основная разница, однако, была в том, что доктор Ричард Кимбл, герой «Беглеца», оставался на свободе; доктор Сэмюэль Шеппард провел 10 лет в тюрьме, и никакой суд не мог вернуть ему эти годы.