Заброшенный сад Персефоны (СИ) - Нимченко Анатолий Олегович

Хранитель поверх вещей бережно уложил свиток, завязал мешок и снял со стены свернутое в кольцо копье. Теперь все, пора идти.

Покидать дом оказалось на удивление легко. Впрочем, это как раз понятно. В прошлый раз его возвращения ждала Лара, а теперь — только несколько пустых безделушек.

— Ты вернешься? — спросила она тогда.

— Обязательно! Даже если Тьма укутает Верхний виток — я вернусь к тебе, — поклялся он.

И сдержал бы слово, но сама Лара ушла раньше. И теперь придется идти к ней, чтобы исполнить клятву.

Провожали охотника только жрецы. Подначиваемые главным, они пришли все, но топтались поодаль. Ни один из них не сделал и шага к охотнику. Видимо, не жаждали уйти раньше времени за Дверь, вступая в честный бой. Тогда возможно готовились ударить в спину всем скопом.

Акони окинул взглядом толпу жрецов и решил, что вряд ли. Им не за чем нападать. Вероятнее всего, они пришли убедиться, что хранитель и вправду уходит. Вот по возвращении, если таковое случится, стоит быть настороже. В Мире давно назрели перемены, и в планах священнослужителей явно не оставалось места для носителей иных идей.

По мере спуска по Витку свет Больших люмов потускнел, а тропа под ногами стала влажной. В этих краях мелкий дождь моросил куда чаще, чем под люмами. Впрочем, пропитанный крысиным жиром плащ отлично защищал от влаги.

Вскоре показались два столба с укрепленными на верхушках черепами ушедших хранителей — граница жилого круга витка. Справа стояла закутанная в мокрую черную накидку Юлия — вдова Андрея. Строго говоря, не совсем вдова — жрецы не скрепляют союзы ханителей, — но подруг охотников все равно считали женами.

Голубоглазая Юлия всегда стояла здесь. Будто страж границы, она провожала каждого охотника. Ей почему-то казалось, что идущие к Тьме могли открыть Дверь и привести Андрея обратно. Совсем ведь еще молоденькая девушка, толком и не пожившая с мужем. Говорят, теперь она подолгу беседует с его призраком, видимым только ей.

Что интересно, никто не знал, когда Юлия спала или ела. Из-за пронзительного цвета глаз ее не брали на работу, жрецы гнали из храма, оказывая даже в ритуале жертвы, и только уходящие охотники оставляли девушке еду. Возможно, потому она и была еще жива.

Акони, проходя мимо Юлии привычно кивнул, постаравшись не встретиться с ней взглядом. Голубой цвет — цвет проклятия, и не стоит видеть его перед уходом. Охотник положил к ее ногам заранее приготовленный сверток с вяленым мясом и куском лепешки. Обычно она кивала в ответ, но тут неожиданно остановила его.

— Возвращайся. Но не приводи демона, — попросила она.

— Что? — Акони в изумлении остановился и резко обернулся. — Что ты сказала?

Однако вдова промолчала. Она лишь кивнула, словно вовсе ничего и не было сказано. Охотник даже не мог предположить, откуда Юлия узнала об истиной цели похода. Ведь ни единой душе не сказано об этом ни слова.

— Попробую, — сухо ответил Акони.

Ее ресницы вздрогнули, на миг блеснули голубым глаза, и снова все стало по-прежнему: блестела влага на черной накидке, а капли стекали по мокрой челке, по щекам, по ладоням… Юлия сделала шаг назад, освобождая дорогу. Акони кивнул и отправился в путь, мысленно прося Творца не проклинать поход.

Нижние Витки не располагают к прогулочному шагу. Охотник здесь уже почти что крался, находясь в постоянной готовности к возможным нападениям кошек. Правда, здесь еще встречались редкие маленькие люмы. Благодаря им удавалось разглядеть в подробностях ближайшие к Осевой тропе растения. Да и кошки побаивались нападать, только если совсем отчаянные. Однако очень скоро придется идти по Темным виткам Мира. А там желтоватый сумрак короткого сезона надолго не задерживается, быстро уступая место Тьме. В тех краях зрение, слух, обоняние и инстинкты — все обостряется до предела. Одинокий путник, не умеющий правильно ходить по Темным виткам, долго не проживет.

Рука охотника почти все время находилась возле пояса. Кончики пальцев касались то грубой кожи, то металла самострела. Ладонь напрягалась при каждом шорохе, но именно сейчас нельзя было держать это смертоносное оружие в руках. Чувства и тело еще хранят память о люмах, а потому слишком высок риск того, что нервы сдадут. А разрядить самострел в призрака или громкий шорох значило остаться почти безоружным на время перезарядки. Стреляющие по призракам охотники — легкая добыча. Нужно всегда быть готовым к нападению, слышать и чувствовать именно зверя, вот тогда оружие окажется в руке в нужный момент. Навсегда остаются эти навыки и инстинкты, полученные от наставников в детстве, и всю жизнь охотник их совершенствует. Таков этот путь.

Заброшенные поля вдоль тропы давно превратились в опасные джунгли. Так давно это случилось, что даже старикам не удавалось припомнить дни, когда там возделывали земли. Да и возделывали ли? Не осталось следов, даже тропинок не отыскать в сплошной стене растений. Среди охотников бытует шутка, что Творец, когда создал Мир в царстве Тьмы, никак не мог отыскать то, что получилось, а потому и подсветил Верхние витки, дабы больше не терять свое творение. В Летописи же времен сказано, что Творец миров выпустил демонов и погасил люмы на Нижних витках, потому как люди возомнили себя равным Ему. Он проклял дерзких гордецов и оставил только маленький оазис, чтобы уцелевшие после Великого голода могли возносить Творцу хвалу. Как бы то ни было, но в этих краях всегда царил сумрак, и без больших люмов, подобных тем, что светили на Верхних витках, ничего путного на полях не вырастить.

В общем, если тут люди и обитали во времена творения, то давно ушли или погибли. Голодно, опасно, темно. Акони ухмыльнулся. Только одинокие хранители Равновесия, по мнению нынешних жрецов — поклонники Тьмы, бродили по темным виткам, добывая свежее мясо, шкуры, металл и тайны.

Утверждая, что охотники навлекают своими поисками гнев Творца, жрецы в последнее время стали прививать обитателям Мира неприязнь к охотникам. Вероятнее всего, нелюбовь служителей люмов вызывала вовсе не боязнь Его гнева, а то, что жреческое сословие не так давно перестало получать десятину от добычи. И хотя об этом был заключен договор, жрецы посчитали, что теряют слишком много. И ведь не от хорошей жизни хранители перестали их подкармливать — охотников стало слишком мало. А чтобы набрать учеников требовалось заплатить немало стальных шариков.

Ненависть могли взращивать и потому, что охотникам жрецы вовсе не требовались. Зверье нападало всегда, а удача не зависела от заучивания глав Книги. Впрочем, не все так просто. Надо признать, что любой охотник, сумевший хоть раз отправить наверх тушу кота, все же возносил короткую молитву Творцу, а жертвой Ему считалась пролитая на землю кровь животного. Но кто знает, что правильней? Может быть, сожранное жрецами отборное мясо Творец признает жертвой, а вовсе не пролитую кровь? Но с другой стороны, от хранителей за свою помощь на охоте он получал жертву без всяких лишних проволочек, слов и ритуалов. А после хорошей работы, сытый и уставший, Творец вряд ли будет рад очередной раз слушать заунывные выдержки из Книги, которую, по утверждению жрецов, сам же и написал. В общем, так гласит пословица: усердно молящийся на Осевой тропе — быстро находит Дверь. Правда, поговаривали, что родные охотников все же приносили кое-что жрецам, дабы те замолвили за ушедших вниз словечко перед Творцом. Однако слухи это или нет — трудно сказать. Легче принять как данность, что хранители не слишком ладят со жрецами, и все, а уж причин для этого накопилось предостаточно.

Дверь… В душе Акони колыхнулась темная муть, когда он подумал о Двери, что открывается только перед умершими, отправляя их на Землю или на Дно. Или ее и нет вовсе, Двери этой? Сказка, миф, легенда… Очень уж сомнительно, что существует Земля — местечко, где праведники вкушают сладкие плоды, греясь под лучами Великого люма — Солнца. Существование же Дна, где во мраке и тяжелом желтом тумане вечно горят грешники, вызывало куда меньше сомнений. Только вот зачем, интересно, Творцу было придумывать такие сложности?