Вторая жизнь Арсения Коренева #4 - Геннадий Борисович Марченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Смотрел, — механически кивнул я, разглядывая фото Лебедева в генеральской форме, причём с боевыми орденами.
— Оля, ну это нашему гостю совершенно ни к чему, — поморщился Лебедев.
А в моей голове что-то щёлкнуло и тут же пазл сложился. Сергей Михайлович Лебедев[2], тот самый, которого Цвигун по поручению Брежнева отправил реформировать МВД. Очень деятельный, даже чересчур, что многим не нравилось. Невзлюбил его почему-то и Чурбанов, который устраивал в Академии проверки, пытаясь найти на Лебедева компромат. В апреле 79-го Чурбанов заставил Лебедева написать заявлении об увольнении по собственному желанию. Лебедев вернулся в Академию и застрелился в собственном кабинете. Оставил предсмертную записку, в которой в общих чертах писал о том, что он себя не жалел, а его гнобили власть имущие. Что-то там про мир холуёв, рабов и карьеристов. А ещё Лебедев дружил со многими деятелями культуры. Точно помню увиденное на каком-то сайте фото, где он стоит рядом с Высоцким.
Да-а… Я посмотрел на Сергея Михайловича другими глазами. Какая же трагедия разыграется меньше чем через год! И он ещё ничего не знает, живёт своей Академией, пестует её… Ну я так предполагаю. Как же и супругу жалко, и детей, прежде всего Риту. Андрей-то ладно, он живёт своей жизнью, с девушкой вон встречается, хотя, конечно, потеря отца и для него станет ударом. Опять же вся эта история с самоубийством и предсмертной запиской может как-то негативно отразиться на его будущей карьере.
Тут мама моей студентки решила переключиться на мои музыкальные способности.
— А может вы, Арсений, нам что-нибудь сыграете? Вы же ведь композитор!
— Да я на фортепиано и не играл толком никогда. Всё больше народный инструмент – гитара.
— А у нас есть! Риточка, принеси, пожалуйста, нам гитару. У нас папа иногда под неё романсы поёт, — сообщила женщина с заговорщицким видом, снова заставив Сергея Михайловича поморщиться.
Гитару девушка принесла из соседней комнаты, и был инструмент, к счастью, шестиструнным. А то с семиструнной гитарой пришлось бы помучиться, настраивая под привычную шестиструнную, был у меня такой опыт. Эту, правда, тоже пришлось подстраивать, хорошо хоть на ней не было слоя пыли. Значит, и правда глава семьи романсы периодически исполняет.
— Что же вам сыграть? — спросил я, закончив с настройкой.
— А можно «Букет»? — тут же оживилась Рита.
— Можно и «Букет». Только сначала минералочки выпью, с вашего позволения, промочу горло…
Ну а дальше спел. Старался, женщинам точно понравилось, Сергей Михайлович благосклонно кивал. А затем Ольга Леонидовна поинтересовалась, сколько у меня всего песен и не собираюсь ли я написать ещё что-нибудь такое, что мы услышим по радио и увидим по телевидению? Вот этот вопрос для меня всегда как триггер, спусковой крючок, заставляющий пускаться во все тяжкие, и я нагло заявил, что да, парочка песен практически готова, нужно только написать ноты, разложить на инструменты и сделать аранжировку.
— А под гитару можете исполнить? Ну пожалуйста!
Ольга Леонидовна молитвенно сложила руки, я вздохнул и обречённо кивнул.
— Только это, так сказать, черновик, так что уж сделайте снисхождение…
— Ничего, ничего, мы придираться не будем, мы всё понимаем, — заверил хозяйка.
Я тем временем мысленно перебирал песни из моего будущего, те, что появятся не раньше, чем лет через пять, а лучше десять. И чтобы при этом не были пошлыми, голимой попсой, к которой я питал стойкое отвращение.
О, точно! Эту за авторством бит-квартета «Секрет» я помню наизусть, да и аккорды простейшие. Разве что не тупо отбивать их ногтями по всем струнам, а цепляя определённые, и получится своего рода акустическая аранжировка.
— Песня называется «Привет». В начале лета был в Москве, решался вопрос с институтом, пришлось ехать в троллейбусе, шёл дождь, на углу стояла девушка под зонтиком и, глядя на неё, у меня родился первый куплет. Я слова даже на прокомпостированном билетике записал ручкой, так как блокнота с собой не было, — вдохновенно сочинял я.
— Как романтично, — выдохнула Ольга Леонидовна. — Спойте же нам её скорее!
Играю четыре такта, каждый разбитый на четыре четверти, и начинаю:
Привет, сегодня дождь и скверноА мы не виделись, наверно, сто летТебе в метро, скажи на милостьА ты совсем не изменилась, нет-нет…
Когда я закончил, ещё какое-то время стояла тишина. Лица у матери с дочерью и Лебедева-старшего были практически такими же, как и после исполнения «Букета». Главное, что вещь приняли, а я со временем запущу её в ротацию. Надо будет только найти, кто её станет исполнять. Ну и зарегистрировать, понятное дело, придётся, благо что я знаю, куда направлять свои стопы.
Тут меня торкнуло, не подфартить ли конкретно генералу, да и всей советской милиции? Тем более что эта песня «Любэ» (вернее, Игоря Матвиенко) сама всплыла в сознании.
— Сергей Михайлович, а ещё у меня про милицию песня есть, хотите услышать?
Ещё бы он не хотел! Ну я и выдал:
На спящий город опускается туманШалят ветра по подворотням и дворамА нам всё это не впервойА нам доверено судьбойОберегать на здешних улицах покой И дальше припев, чуть ли не надрывая глотку:Да! А пожелай ты им ни пуха ни пера!Да! Пусть не по правилам играДа! И если завтра будет круче, чем вчера«Прорвёмся» — ответят операПрорвёмся, опера…
Не успел я закончить, как Рита воскликнула:
— Вот это да! Арсений Ильич, да с такой песней не стыдно и на Дне милиции выступить! Тем более до праздника осталось всего ничего[3].
— Не знаю насчёт Дня советской милиции, но то, что сотрудникам
