Пулеметчик (СИ) - "Д. Н. Замполит"

— Ааа, то есть, что-то вроде страховки?

— Ну да.

Внезапно за углом раздался рев парового свистка и зазвенел гонг, повозки стали шустро сдавать к обочинам и Никола потянул меня за рукав к стене, чтобы не зашибло. Буквально через минуту на авеню с боковой стрит выметнулся пожарный обоз и умчался вдаль, сверкая медью касок и трубами парового насоса.

— Отчаяные ребята, но за них весь город, как стеной. Даже политиканы не лезут в пожарные дела.

— Мистер, купите Times! — подскочил к нам мальчишка-газетчик и я отдал ему несколько центов.

— А что, газетчики тоже работают с залогом?

— А как же. Пачка газет денег стоит, кстати, у них почти профсоюз имеется, — гордо сообщил Барт.

— Почти?

— Ну, официально он не оформлен, но недавно две газеты задрали отпускную цену — так им объявили бойкот и все парни строго его держались. Более того, выдавили с улиц штрейбрехеров и не давали продавать и покупать бойкотируемые газеты. Неделя — и те пошли на попятный, убытки там десятками тысяч исчислялись.

Вечером ребята довели меня до гостиницы и посоветовали на улицу без них не выходить, тем более, что у меня в кармане пока наличка, а не чековая книжка. Оказывается, несмотря на лишенную сантиментов полицию, с грабежами тут все прямо на пятерочку — остановят, ткнут в нос пистолет, и обчистят. И стреляют не рассуждая, коли дернешься.

Так что я остался в номере, читал газеты, писал письма и осваивал чудеса американской техники. В принципе, почти со всем оборудованием Инженерного квартала я угадал, здесь те же Bachelors apartments на одну-две комнаты даже не имели кухонь, потому как в таких полугостиницах были рестораны для жильцов. В домах же для семейных было больше общих гостинных, залов, столовых и так далее. И со всех жильцов брали подписку о соблюдении правил (например, о том, когда и сколько гостей можно приводить в дом) — что надо будет внедрить у нас, это позволит сдавать квартиры не членам Общества.

Жара к вечеру малось утихла, хотел было позвонить вниз на стойку с просьбой принести содовой, но вспомнил про панель у двери с двумя дюжинами кнопок на все нужды, одним нажатием можно было вызвать горничную для уборки, стюарда с обедом или завтраком, затребовать газеты, кофе, чай, письменные принадлежности, стенографистку, черта в ступе….

Вместе с содовой (и кувшином льда, неистребимая американская привычка все пить со льдом) принесли вечерние газеты и несколько телеграмм — в отеле была своя телеграфная станция.

Пролистал прессу, обратил внимание на дебаты о городском бюджете, семьдесят миллионов долларов, не хрен собачий, причем на полицию город тратил десять миллионов, а на школы — двенадцать. Мда, вот и ключик, в России-то весь госбюджет всего раз в пятнадцать больше, да и то, на армию, флот и МВД расходуется четверть, а на образование еле-еле два процента…

На третий день пневмопочтой доставили записку, что меня наконец-то готовы принять. Никола с Бартом уже ждали внизу. Первым делом мы зашли в банк Моргана и оформили мне чековую книжку, а потом на трамвайчике добрались до 70-х улиц, откуда пешочком дошли до симпатичного четырехэтажного особнячка прямо через 5-ю авеню от Центрального парка. Невысокая чугунная оградка, вход под балкончиком и вот я внутри с волшебными словами “Мне назначено”. Горничная приняла у меня шляпу и перчатки и сдала с рук на руки дворецкому с манерами и высокомерием герцога в изгнании. Тот провел меня через гостиную с лепниной, гобеленами, сплошное барокко-рококо, людовик надцатый, а когда я чуть замешкался, чтобы бросить взгляд на полотно с античным героем, группой женщин и витавшими над ними упитанными амурами, снизошел до объяснения.

— Рубенс, сэр, — похоже, он гордился этим больше, чем хозяин.

Окна кабинета на втором этаже выходили на парк, обстановка внутри чуть проще, но тоже явно хай-класс — дуб, кожа, ковры, бронза, картины… Хозяин встретил меня, поднявшись из-за стола и демократично протянув для пожатия руку. Мал ростом, с высокими залысинами, крупными ушами и обильной сединой в бороде и волосах, одет в темно-серую визитку и брюки в мелкую полоску, во всем его благообразном облике выделялясь лишь булавка для галстука с ярким бриллиантом карата в два.

— Мистер Скаммо…

— Мистер Шифф…

— Я получил письмо Теодора Герцля с просьбой вас принять, готов выделить вам полчаса, но сразу хочу сказать, что считаю идею о еврейском государстве в Палестине утопией.

— Ничего страшного, это первый шаг на обычном пути всякой хорошей идеи.

— Простите?

— Первый шаг: это утопия! Второй шаг: а в этом что-то есть! Третий шаг: и как мы жили без этого раньше?

— Недурно, но тем не менее, я полагаю, вы собирались говорить о Российской империи?

Слушал он хорошо, было бы странно, если бы он не умел слушать. Но вот сидел он плохо — откинувшись на спинку кресла, взявшись холеными кистями за локти, да еще время от времени теребил мочку уха. Недоверие и несогласие, понимаем. Ладно, попробуем прошибить его…

— Я хочу предложить вам стать новым Моисеем и вывести свой народ из египетского плена.

Мне показалось, что он вздрогнул. Значит, правду писали про его идею-фикс — вон, отлип от спинки и руки даром что не вцепились в подлокотники.

— Что вы имеете в виду?

— Россию ждут большие потрясения.

— О, мистер Скаммо, я на это надеюсь, и я готов способствовать им.

Ну что же, вполне откровенно.

— А в любых потрясениях первыми страдают самые слабые и сегодня это евреи, живущие в империи.

— Спасти их можно изменив режим в России, — отрезал Шифф.

— Согласен, но это долгое дело, а вспыхнуть может в любой момент.

— Если будут сметены Романовы — пусть так и будет, — в глазах банкира промелькнуло злорадство.

— Вам мало было Маркса? — я выдал лучшую из своих змеиных улыбок. — Он родился из пламени революций 1848 года, а новая революция будет еще страшнее и бог знает, что может родится из нее…

Шифф совсем было собрался закруглить разговор, но тут снизу раздался короткий мяв и на стол запрыгнул холеный котище.

— О, извините, это Мистер Мурр, я сейчас…

Не успел Шифф потянуться за колокольчиком, чтобы позвать слуг, как Мистер Мурр пару раз втянул воздух носом, перешел ко мне на колени и начал тереться.

Вот что значит правильная подготовка — про то, что кота Шиффа выносят гулять в парк, мне рассказал Никола, а положить чуть-чуть кошачьей мяты в кармашки жилета было проще простого. Джейкоб как-то отмяк и продолжил уже более домашним, что ли голосом.

— Удивительно… — Шифф покачал головой. — Вы первый человек, к кому Мистер Мурр пошел на руки.

— Просто я люблю кошек и они это чувствуют, — меня остро кольнуло воспоминание об оставшемся в будущем моем коте. Э-хе-хе, коцкий, как ты там…

Но Шифф был непрост, одним котиком его с панталыку сбить не удалось, он снова вернулся к теме разговора.

— Режим должен измениться и это не такая уж большая цена, — упрямо заявил он.

— Да? И сколько жизней единоверцев вы готовы отдать за демократию в России? Тысячу, десять, сто тысяч? — спросил я, почесывая загривок Мурра.

Банкир хмыкнул.

— Вы преувеличиваете.

— Боюсь, что я преуменьшаю, — продолжил я нажимать, куй железо и все такое. — Мы оба не любим царское правительство, правда, по разным причинам, но оба знаем, что оно упрямо и оно органически неспособно на какую-либо иную реакцию, нежели ужесточение антиеврейских законов. И что вряд ли оно придумает что-то лучше, чем обвинить во всех бедах евреев. И это будет тем легче, чем больше молодых евреев пойдут в революцию.

— Молодежь всегда стремилась и будет стремиться проявить себя.

— Уже сейчас погромы происходят раз в два года, представьте себе, что будет, когда потрясения озлобят невежественный народ, легко поддающийся на кровавые наветы, а власть напрямую укажет на евреев?

— Ну предположим… — сменил тактику филантроп и меценат. — И что вы предлагаете?

— Оставьте революцию нам, мистер Шифф. Займитесь спасением тех, кто не сможет сам за себя постоять — дайте им землю в Палестине. Сейчас Ротшильды покупают землю, арабские шейхи охотно ее продают, еще десять-двадцать лет и в собственности у поселенцев будет компактная территория.