Пулеметчик (СИ) - "Д. Н. Замполит"

В Денвере прямо в вагон принесли очередную телеграмму из России, Борис вроде бы нащупал способ ликвидации провала, но на всякий случай отдал команду замереть, придется русской революции пару месяцев пожить без газеты “Правда”.

Поезд San Francisco Overland выгрузил меня на Гранд Джанкшен, погудел на прощание и умчался в даль светлую. Носильщик потащил вещи в гостиницу, а я отправился искать ребят и местное железнодорожное начальство, чтобы выяснить, как ликвидировать задержку. Но больше всего меня в это утро беспокоил чертов зуб, начавший с легкого нытья как только я проснулся, но с каждой минутой болевший все сильнее и сильнее.

Вагон с нашими “сеялками” стоял отцепленный на дальних путях, хуже было то, что сопроводительные документы на него были неизвестно где. Вернее, наша-то копия была у ребят на руках, а вот та, которая должна была идти с вагоном, пропала.

Как оказалось, это довольно частое здесь дело, на повороте или подъеме, где поезд сбрасывает ход, ловкие ребята запрыгивают на заднюю площадку и подламывают вагон за вагоном. Коли найдут что-то ценное — просто выбрасывают из поезда, а потом сообщники или они сами подбирают с насыпи. И как обычно, не столько сопрут, сколько попортят. Но в нашем товарняке грабителей спугнула охрана, да и ребята тоже пальнули для острастки, так что дело ограничилось пломбами, взломаной дверью и пропавшими бумагами.

И в этой нештатной ситуации американские путейцы начали нас футболить. Таможенный груз! Вскрыт! Что-то могло беспошлинно попасть на территорию США! Ужас-ужас-ужас! Полдня мы мотались от начальника сортировки до начальника станции с заходами к нотариусу, под изводивший меня зуб и никто ничего не мог сказать точно. Ну прямо как у нас.

Наконец, пожилой путейский клерк, в смешном козырьке на лбу под седыми всклокоченными волосами, видимо, самый опытный в этом кагале, сказал, что нужно переоформить документы и опечатать вагон заново.

— О кей, кто это может сделать?

— Только отправитель.

— Так я и есть отправитель!

— Нет, нужно заверить у начальника таможни, груз же был опечатан.

— То есть, нам нужно ехать обратно в Нью-Йорк за копией???

— Получается, что так.

— А вы можете составить акт осмотра и опечатать вагон заново? Наша копия здесь, можно сличить груз в описи и в вагоне…

Конторщик стрельнул глазом на стеклянную выгородку, за которой сидел начальник станции. Может, старый хрен, точно может, но оглядывается на вышестоящих, и я положил перед ним пятьдесят баксов. Зуб при этом дернуло так, что я без малого прослезился.

— Это что, взятка? — с негодованием спросил старикан, но как-то слишком театрально.

— Ни в коем случае. Я надеюсь, что копию вы сделаете в рамках своих служебных полномочий, а это за то, что вы проводите меня к лоеру.

— Нуу… путь неблизкий… — упоминание адвоката сделало свое дело и дедуля начал торговаться.

— И к зубному врачу, — я добавил еще двадцатку.

Клерк смахнул деньги, будто их и не было, через полчаса он и еще пара сотрудников оформили нам все бумаги, босс расписался, целой комиссией сходили и поставили новые печати на двери, ребята с актом ринулись к начальнику сортировки с требованием прицепить вагон к любому поезду на Фриско. Тут и рабочий день закончился.

— Ну что же, — конторщик снял нарукавники и козырек, надел пиджак и указал мне на выход, — пойдемте.

Городок, кстати, был совсем не чикага с новым йорком, натуральная одноэтажная Америка. Движуха здесь кое-какая была, но провинциально замедленная и не то что небоскребов и трамваев, даже конки никакой не наблюдалось. Так, повозка туда, повозка сюда, неторопливые пешеходы, городишко тысячи на три человек, по сути — скопище деревянных сараев. Разве что на улице с непременным названием Мэйн стрит сараи поприличнее и украшены вывесками. Ну и десяток-другой домов колониального или там брускового стиля насчитать можно, есть же тут какая-никакая верхушка, вот и обставились. Плоская застройка, разве что водокачка на станции да пара ветряков над колодцами давали, как говорят архитекторы, вертикальный акцент, самый большой дом в городе, украшенный надписью Colorado Fuel and Iron, гордо вздымался аж на три этажа. И бьюсь об заклад, в мое время небоскребов здесь тоже не выросло — все точно так же, были мегаполисы и большие города, а отъедешь миль сто-двести в сторону и можно в такой депресняк угодить, похуже, чем наш Воронеж после бомбежки. Только вместо избушек — реднековские жилые прицепы гектар за гектаром или вообще заколоченные дома. Но хватит воспоминаний, где там этот чертов зубодер?

— Дантист принимает у себя в доме, но должен предупредить, мистер Скаммо, он наверняка уже пьян. Утром-то он обычно трезвый, а вот после обеда… — клерк даже развел руками.

Час от часу не легче, но зуб уже болел так, что я готов был лезть на стену и даже алкаш с клещами казался меньшим злом.

В уездном городе N было так много торговцев фруктами, что казалось, жители города должны быть сплошь вегетарианцами. Причина же была в том, как поведал мне проводник, что здешние края оказались очень хороши для персиков, груш, абрикосов и винограда — в городке, помимо фруктовых оптовиков, попадались и винодельни.

Этот сукин сын дантист реально был пьян, не в стельку, но заметно. Ладно, выдрать зуб это не канал пройти, мне уже было пофигу, насколько он справится, хотелось только поскорее избавиться от боли, потому как иначе надо было ложиться на пол и кататься там, завывая и держась за щеку.

— А вы отчаянный парень! — весело обратился ко мне док и распахнул дверь зубоврачебного кабинета. — Садитесь.

Кожаное кресло стояло около окна, возле увешанной по американской традиции дипломами стенки. Ого, член Американской стоматологической ассоциации! Надо же, я думал, что она возникла значительно позже, когда появилась потребность маркировать всякие товары для зубов. Я пристроился на сиденье, откинул голову и стал смотреть, как стоматолог неверными руками напяливает фартук. Зуб разошелся вовсю, казалось, еще немного и челюсть разорвет от боли.

— Я могу вколоть вам морфий…

— Нет уж, дайте стакан виски. А лучше два. Льда не надо. И возьмите деньги, потом я за себя не ручаюсь.

Ну, не поминайте лихом. Кукурузный самогон провалился в желудок, доктор гремел инструментами и зажигал лампы. Керосиновые, разумеется, с электрификацией в городке было никак. Когда он повернулся ко мне с щипцами в руках, мне уже все было пофигу.

Пробуждение, как и следовало ожидать, было кошмарным.

Мало мне сушняка, мало мне колокольного трезвона в голове и ноющей развороченной десны, так по комнате еще шарились посторонние люди и потрошили мои вещи. Глаз пока открылся только один и в неприятно резком свете выглядели визитеры вполне обычно, брюки-жилетки-пиджаки, разве что носили сапоги вместо цивильных ботинок. Даже шляпы у них были больше похожи на котелки, чем на киношные ковбойские стетсоны. И кто это у нас? Бутч Кессиди и Санданс Кид? Они же вроде в поездах работали… впору было голосить “Караул, грабют!”, но похмелюга в тот момент заботила больше.

— Пить… — прохрипел я и, похоже, ободрал нёбо, язык мало отличался от наждачной терки.

— Смотри-ка ты, очухался, — повернулся ко мне один из непрошеных визитеров и утреннее солнце сверкнуло у него на лацкане зайчиком прямо мне в глаз, отчего мозг взорвался болью. Что ж я маленьким-то не сдох…

— Пить… — повторил я, расцарапывая себе рот.

— Для начала ответьте нам на несколько вопросов… — начал было второй мутный силуэт, но его перебил первый.

— Эй, Джонни, ты что, никогда не был в таком состоянии? Он же не сможет ничего сказать.

И мне дали кувшин воды. Ушел он как в песок, но стало малость полегче.

— Вы кто? — прохрипел я, оторвавшись от кувшина.

— Шериф этого города, Алистер МакГрегор, — чувак придвинул стул поближе, уселся и я смутно разглядел, что там у него блестело. Таки да, звезда шерифа, но будь я проклят, если в состоянии различить, сколько у нее лучей.